Автор неизвестен Биографии и мемуары - Знаменитые авантюристы XVIII века

• Название: Знаменитые авантюристы XVIII века
• Автор: Автор неизвестен Биографии и мемуары
• Издательство: Феникс
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1997
• ISBN: 5-222-00187-3

Книга о похождениях и приключениях знаменитых авантюристов XVIII века — Казановы, графа Калиостро, графа Сен — Жермена, барона Тренка.

---

— Вы правы, — ответил ему Казанова. — Но что думать о тех, кто его продает?

Принц ничего не ответил, повернулся к Казанове спиною и отошел.

Однажды устроилась увеселительная поездка в Шенбрунн. Казанова, принимавший в ней участие, объелся до такой степени, что едва добрался домой. Он занемог самым серьезным образом, лежал как пласт, совершенно обессилел, едва ворочал языком. Друзья собрались около его одра и ожидали с минуты на минуту его кончины. Предлагали ему доктора, но он решительно и упорно отказывался. Один из друзей, видя его совершенно отчаянное положение, презрел его сопротивление и привел-таки доктора с ассистентом. Последний, по приказанию врача, тотчас приступил к кровопусканию. Казанова отказался наотрез от этого излюбленного в то время метода лечения чуть ли не всех недугов. Но на его протесты не обратили внимания. Ассистент ухватил его за руку и занес ланцет. Взбешенный Казанова собрал весь остаток своих сил, схватил оказавшийся под рукою пистолет и выпалил в своего кровопийцу. Пуля пролетела на палец от его головы, задела даже волосы. Но, к счастью, никто ранен не был. Само собою разумеется, что вся компания друзей и врачевателей в ужасе разбежалась. С больным осталась одна только верная, добродушная служанка. Он продолжал лежать пластом и поминутно пил воду, которую подавала ему его благодушная сиделка. Все его лечение этим и ограничилось. На другой день ему полегчало, а на четвертый он был уже вполне здоров. Эта диковинная история разошлась по всему городу; над ней много смеялись, утверждали даже, что если бы Казанова ухлопал кровопускателя насмерть, то едва ли был бы осужден за это: весь этот случай можно было подвести под статью о законной самозащите. Замечательно, что венские врачи тоже вполне одобрили поведение Казановы, так сказать, с медицинской стороны; они в один голос уверяли, что если бы ему пустили тогда кровь, то он погиб бы. Сам же Казанова, в свою очередь, утверждает, что если бы он не выздоровел, то его смерть, конечно, приписали бы тому, что он отказался от кровопускания; он хорошо знал врачей своего времени, потому что сам едва не сопричислился к их сословию. Один знакомый ему художник поздравлял его с благополучным исцелением и советовал всегда так поступать; этот артист сам то и дело объедался и страдал несварением, лечился же исключительно водою.

Казанова пробыл в Вене недолго; он вернулся на родину и вновь начал свои скитания по городам Италии. Во время этих скитаний он повстречался с красавицею-девушкою, в которую влюбился. Он решил на ней жениться и просил своего покровителя, Брагадина, быть его сватом. Брагадин обратился к отцу девушки, но тот ответил отказом. Он сказал, что его дочь еще слишком молода и что отдаст ее на четыре года в монастырь; если по прошествии этого времени Казанова устроится, приобретет себе прочное положение и состояние, тогда отец соглашался возобновить переговоры о браке. Казанова был страшно поражен этим отказом; с ним, впрочем, подобные неудачи случались много раз; мы уже указывали на это, упоминая о его приключении с француженкою-авантюристкою. Он обыкновенно впадал в отчаяние, даже замышлял самоубийство, но потом утешался. На этот раз он пустился в отчаянную игру, сначала продулся в пух в прах, но потом сошелся с молодым миланцем Антонио Кроче, основал с ним игорную компанию и скоро поправил свои дела.

Впрочем, если Казанове не удалось попасть в настоящие мужья, то он скоро после того попал в импровизированные мужья, и притом в самой необычной обстановке. Вот как произошло дело.

У его невесты был братец-офицер, mauvais suget в полном смысле слова. Однажды он пристал к Казанове, уговаривая его поехать с ним вместе в Виченцу и, закупив там партию местных, очень тогда славившихся шелковых материй, привезти этот товар в Венецию и распродать с барышом. Казанова хорошо знал, до какой степени этот компаньон ненадежен, но лукавый не дремал и попутал-таки нашего героя связаться с офицером. Поехали с большим шиком, в прекрасном экипаже. По приезде в Виченцу остановились в лучшей гостинице. С офицером вдруг оказалась какая-то дама, которая строила Казанове сладчайшие глазки и уверяла его, что они давно знакомы, хотя он с трудом припоминал обстоятельства их знакомства, о которых она ему рассказывала. По приезде компаньон облетал весь город, и скоро нахлынула к ним в гостиницу толпа купцов и артельщиков с грудами товара, буквально загромоздившими их номера. Вслед за купцами явилась толпа графов; в Виченце что ни обыватель, то граф, такое уж родовитое место выдалось. Начались обеды, ужины, вечера, балы, пикники. Героем их всегда неизменно являлся братец бывшей невесты Казановы, а царицею — его таинственная спутница. Сам же Казанова все как-то оставался на заднем плане. Это его сначала удивляло, а потом начало серьезно беспокоить и раздражать. Он так упрочил за собою репутацию «души общества», так привык к этой роли, что малейшее невнимание к себе вменял чуть не в личное оскорбление. Его не замечали в этой компании графов, да и баста. Никто к нему не обращался, а когда он сам заговаривал, его почти не слушали. Дошло до того, что дамы не шли с ним танцевать, а отказав ему, тотчас принимали приглашение других. Он, наконец, решил никуда не показываться, предчувствуя, что при первом же новом оскорблении разнесет вдребезги все и вся.

Однажды утром докладывают ему, что завтрак готов. Казанова что-то замешкался; тогда явился мальчик и сказал ему, что «его супруга» просит его поспешить к завтраку. Взбешенный Казанова ответил на это ошеломляющей пощечиной, от которой бедный малый кубарем полетел вниз по лестнице; уже не сдерживая своей ярости, наш герой, обиженный в своих лучших чувствах, принесся как ураган в общий зал и с пеною у рта спросил:

— Какая бестия осмелилась объявить в гостинице, что я муж этой особы?

Компаньон поспешил ответить, что он ничего не знает; но в это время в зал ворвался хозяин гостиницы с ножом в руках. Он приступил с этим ножом к Казанове и требовал от него объяснений по поводу пощечины, свергшей с лестницы его мальчика. Казанова в свою очередь схватил пистолет и требовал, чтобы хозяин тотчас разъяснил, кто автор его производства в мужья опротивевшей ему искательницы приключений. Тогда хозяин ответил, что это интересное сведение доставлено «капитаном» (компаньон Казановы выдал себя за австрийского капитана). Он собственноручно внес в книгу прибывших запись, гласившую: «М. П. К., капитан императорской армии, с г-ном и г-жою Казанова».

Казанова мгновенно овладел шиворотом капитана императорской армии и, если бы не вступился хозяин, наверное расшиб бы ему голову об стену.

— Это неправда, это неправда! — орал несчастный капитан, в то время как его дама падала в обморок от избытка сильных ощущений.

Такое наглое запирательство взбесило хозяина. Он живо принес книгу прибывших, ткнул пальцем в запись, а затем без церемонии поднес раскрытую книгу к физиономии капитана.

Казанова потребовал счет, который оказался громадным, потому что «капитан» то и дело перехватывал у хозяина мелочь, уплатил все, наградил неповинно пострадавшего гарсона и уехал, предоставив своему компаньону и его спутнице самим о себе промыслить, как знают. А перед самым его отъездом, как назло, словно для того, чтобы усугубить его позор, явился с визитом один из графов, посещавших их все время. Казанова так и налетел на него.

— Держу пари, граф, что вы считали меня мужем этой особы? — спросил он его, едва сдерживая бешенство.

— Об этом было известно всему городу, — ответил граф.

— Как, тысяча чертей!.. И вы, зная, что я живу один в этом номере, что эта особа всюду бывает одна, без меня, могли этому верить!

— Мало ли на свете покладистых мужей!

— Если вы полагаете, что я принадлежу к числу таких мужей, то не имеете понятия, что такое чувство чести, и я вам это немедленно докажу. Благоволите выйти вместе со мной.

Но граф не вышел «вместе», он вышел один и притом с самой похвальной поспешностью.

Казанова вернулся в Венецию и продолжал свои кутежи, интриги с женщинами, и главное — картежную игру, которая то поднимала его на высоту житейского благополучия, то доводила почти до нищеты, так что ему приходилось сидеть дома, у своего благодетеля Брагадина, да выклянчивать у него цехин за цехином. Так шли его дела до лета 1755 года.

Венецианское правительство, а особенно инквизиция, давно уже держали это блудное детище на примете. Все его неистовства и проделки, его кутежи, картеж, его происшествие с мертвой рукой, наконец, его подвиги по части волхвования — ничто не укрылось от наблюдательного ока тайных судилищ. Только благодаря мощному заступничеству Брагадина Казанова гулял еще на свободе; иначе давно бы сидеть ему под «свинцами» (Piombi), как зовут венецианцы свою знаменитую тюрьму. Однако неизбежный момент расплаты все-таки наступил. Казанова угодил-таки под свинцовую кровлю, и история его заточения и бегства из тюрьмы по справедливости считается интереснейшею главою его жизненного романа.