Тамара Воронцова - С тобой товарищи

• Название: С тобой товарищи
• Автор: Тамара Воронцова
• Издательство: Красноярское книжное издательство
• Жанр: Детская проза
• Год: 1965

Увлекательная повесть о добрых и смелых ребятах из маленького северного городка.

---

Сын не говорил жалостливых слов, только взял за плечи, притянул к себе и сказал просто:

— Поедем, отец… Или ты забыл, что ждет нас на севере новая маленькая Алина?

И дед поехал. Никогда не плакавший, горько заплакал он, увидев длинные златокудрые косы крошечной Лины, привязался к ней сердцем, а когда появился на свет внук Хасан, полюбил и его. Рос Хасан вроде бы незаметно, тихо. Но чувствовал дед даже в его молчаливости решительность в поступках, преданность друзьям, заботливую, почти девичью нежность к людям.

Хасан нелегко сходился с товарищами, но уж если сходился готов был идти за них и в огонь, и в воду. К рыжеволосой Катьке привязан он был, что нитка к иголке. Ребята и смеялись над ним, и дразнили, женихом и невестой обзывали, а Хасан хоть бы что. Трогать его боялись в двенадцать лет. Хасан легко, для забавы крестился десятикилограммовой гирей десять раз. Такого не мог сделать никто даже, из старшеклассников. Понятно, что те, кто учился с Хасаном в одном классе, особенно с ним не задирались. Зато к Катьке полезли все скопом. Вот тогда-то и начал Хасан учить Катьку самбо. Польза была двойная: всегда слабенькая, хворая Катька окрепла, а однажды, испытав на себе приемы восточной борьбы, перестал к ней лезть и Жорка, самый нахальный парень, прокоптивший в мальчишеской уборной все стены своими папиросами.

Иринке Хасан понравился. Исходила от него какая-то удивительная, спокойная сила, подкупало ласковое, но совсем неоскорбительное отношение к девочкам.

— От любви к женщине родилось все прекрасное на земле, — услышала как-то Иринка. Сам ли это придумал Хасан или вычитал где. Иринка не знала. Но задумалась. Чувствовался в этих словах какой-то высокий, еще неосознанный смысл. Спросила бабушку. Та ответила негромко:

— Женщина, если она гордая, душой красивая, самого что ни на есть разухабистого мужика на место поставить может. А то вот я иду однажды, стоит компания. Парни лет по семнадцати, девчонки тоже. Парни ругаются, что ямщики заезжие, а девчонки только хихикают в кулачки. Ни стыда, ни совести, ни гордости женской. Забыли, что вот с такой, как они, великая Джиоконда написана. Что Венера Милосская безрукая, а и перед ней до сих пор замираешь в восхищении. Великую красоту должна нести и себе женщина, красоту в мыслях, делах, стремлениях и, конечно, в поведении. А ты вот у меня прыгаешь, как коза, — докончила бабушка неожиданно. — Перед тобой и мальчишки козлами заскачут. Никакой в тебе солидности нет. А ведь тринадцать лет скоро.

От последних бабушкиных слов Иринка так и села на стул. Похлопала ресницами. Сама ведь себе казалась очень серьезной. Засопела от обиды. А бабушка внезапно засмеялась:

— Ох и чудная ты у меня, Иринка. Чудная и хорошая. Да скачи ты себе на здоровье, не в этом дело.

Еще больше разобидевшись, Иринка ответила сердито:

— Я чудная, а ты, бабушка, допотопная. Джиоконда, Венера Милосская, — распаляясь, Иринка даже не заметила, что передразнила ее. — А у нас теперь другие Джиоконды, и другие Венеры Милосские. Ходят в брюках, строят вот такие дома, — Иринка подняла к потолку руки, — и даже папиросы курят.

— Ну, последнее, я думаю, ни к чему.

— Что последнее? — не поняла Иринка.

— Да папиросы эти.

— А-а, — мгновенно остывая, протянула Иринка. И ойкнула.

— Чтой-то ты?

— Опоздаю я, бабушка. Дай мне нитку с иголкой.

— Куда это опоздаешь?

— Куда-куда, — Иринка торопливо вдевала в иголку нитку. — Не люблю этого слова перед дорогой.

— Вдобавок к козе ты еще и суеверная, — усмехнулась бабушка.

— И ничего я не суеверная. Просто так говорят.

— Сначала говорят, потом делают, — медленно, вспоминай о чем-то, отозвалась бабушка. — Кстати, Ириночка, не видела ты где паренька такого высокого, русого. Женей звать?

— Высоких и русых мальчишек в городе много-много, бабушка. И даже все друг на друга очень положи.

— А ты не шути, егоза. Дело-то очень серьезное.

Но Иринка не стала слушать о серьезном деле. Выскочив на крыльцо, занялась пуговицей. Кончила вовремя. Катька не стала бы ждать. На ходу, рассказывая Иринке о поломанном моторе, найденном Хасаном, Катька потащила Иринку к калитке. На углу возле поворота к площади стояли Сережа. Хасан, мальчишки и девчонки, с которыми познакомила Иринку Катька, поднимая пыль, притопывал от нетерпения ногами белобрысый Шурик-Би-Би-Си, прозванный так за постоянное, неисправимое вранье.

Увидев Иринку, Шурик-Би-Би-Си закричал во все горло:

— Копаетесь там! Хасан за березовой рощей трактор нашел. Туда сейчас половина школы побежала, весь металлолом из-за вас растащат!

Кто-то стукнул его по затылку. Шурик-Би-Би-Си, не обращая внимания на щелчок, продолжал свое:

— Килограмм сорок железа сразу будет, во!

— Это в тракторе, что ли? — насмешливо смерила его взглядом Иринка.

— Зачем в тракторе? — невозмутимо пожал плечами Шурик. — В моторе.

— Так бы и говорил.

— А я и говорил так. Пристает еще…, — засунув руки в карманы коротеньких брюк. Шурик-Би-Би-Си с независимым видом отвернулся от Иринки. Громко, так, что все услышали, зашепталась с Хасаном Катька, покивал Иринке головой Сережа. Иринка ответила ему торопливо: «Здравствуй, Сережа», засмеялась и, подпрыгивая, заспешила к автобусу, что шел к березовой роще.

Глава V. Черные тени

К старой заброшенной часовенке на пустыре за городом они пошли впятером. Иринка, Катька, Сережа, Хасан и Шурик-Би-Би-Си.

То, что Шурик рассказал о часовенке, было интересным, — хотя ему никто не верил. Обидчиво подергивая плечом, надув губы. Шурик торопливо говорил:

— Что я вру, что ли? Вот провалиться мне на этом месте, сам все видел… Вчера мамка послала меня Маруську искать. Все обшарил, даже к часовне на пустырь сходил. — Вытерев нос рукавом рубашки, Шурик добавил: — А она в огороде под малиной сидела… Сколько я страхов зря набрался.

Часовенка эта когда-то принадлежала монастырю. Время разрушило толстые монастырские стены, в узких и тесных, похожих на каменные мешки кельях разгуливал ветер, зимой насыпало сюда снегу до подоконников, летом в темных углах скреблись о старые замшелые камни летучие мыши. Вокруг монастыри голо, безлюдно. Только возле самой часовенки росла сосна со сбитой грозой верхушкой. Скрученные ее ветви напоминали высохшие руки злого немощного старика.

Недоброй славой пользовалось в городе это место. Говорили, что еще в давние времена убили здесь золотопромышленника. Ехал чернобородый мужик откуда-то с севера, вез в тугом кожаном мешочке золотой песок. Заночевал в монастыре: снятое место обеспечивало ему безопасность. Широко распахнулись перед богатеем монастырские ворота, да и не открылись больше. Труп его с ловко перерезанным горлом через недельку нашли в низовьях рыбаки. Приехавший из города следователь с мутными, как у сонной рыбы, глазами многозначительно изрек:

— Ловкая рука, но не сильная, женская…

С гибели того чернобородого в монастыре так и повелось: то кто-то повесится, то отравится, то прыгнет с берега в холодную неласковую реку, а потом тело его исковерканное, обезображенное найдут в низовьях рыбаки.

После революции монастырь, конечно, прекратил свое существование, а зло, что родилось когда-то в этих стенах, казалось продолжало жить. Ребятишки как-то играли здесь о войну. Тесные полуразвалившиеся келейки с таинственными переходами посчитали за никогда не виданные одесские катакомбы. Было интересным и немного страшным это молчаливо-мрачное место. Пообвыкнув, стали уже смелей забираться в самые дальние уголки, как вдруг в прогнившее подземелье провалился Шурик-Би-Би-Си. Сломал ногу, сильно зашиб ключицу. От боли заорал что есть мочи. Гулким эхом ответили ему толстые развалины, забили крыльями, издавая странный шелестящий шум, летучие мыши. Ребята бросились врассыпную. Остался только Хасан. Просвечивая дорогу фонариком, выволок Шурика наверх, дотащил на спине до больницы. Но после этого к монастырю больше не ходил.

— Ты боишься, что ли? — спросила как-то Хасана рыжая Катька.

— Не боюсь, — ответил Хасан, — но неприятно… И потом, там все на соплях держится. Оборвется что-нибудь, стукнет по голове… Мне, например, совсем неинтересно так погибать.

А Шурик-Би-Би-Си и близко к монастырю не подходил.

— Там страшно, — твердил он. А что страшно, не мог объяснить.

Таинственные подземелья, и которые можно невзначай провалиться, непонятные страхи Шурика-Би-Би-Си и, что важнее всего, резонная осторожность Хасана сделали свое дело: ребята в монастырь больше не лазили — кому же охота сломать там шею! Но однажды их опять потянуло на старые развалины. Потянула та недобрая молва, которая всю жизнь сопровождала это странное и страшное строение на заброшенном пустыре за городом.