Юрий Визбор - Том 2. Проза и драматургия

• Название: Том 2. Проза и драматургия
• Автор: Юрий Визбор
• Издательство: Локид
• Жанр: Драматургия
• Год: 1999
• ISBN: 5-320-00315-3

Во второй том вошли все известные повести и рассказы Ю. Визбора, а также одна из его пьес — «Березовая ветка». В значительной части эти произведения либо не публиковались вообще, либо были опубликованы более тридцати лет назад в изданиях, уже практически недоступных современному читателю. Впервые публикуется повесть «На срок службы не влияет», а также полный текст повести «Завтрак с видом на Эльбрус». Двухтомник завершается справочным аппаратом, включающим хронику жизни и творчества автора, каталог его песенно-поэтических произведений, указатель песен других авторов в исполнении Ю. Визбора, наиболее часто встречающихся на фонограммах домашних концертов и дружеских встреч, и пр.

---

— Жарко, — сказал Володя, попивая чаек.

— Жарко, — сказал дядя Митя. — Что за устройство человек! На Колыме сколько лет мечтал отогреться… Мечтал — лягу когда-нибудь на солнышке и буду три дня лежать, пока насквозь не прогреюсь. А здесь от солнца прячусь, шляпу завел. А какой выход из жизни?

Дядя Митя протянул Володе руку, и Володя прочел на тыльной стороне его сухой сильной руки наколку: «Горя не бойся, счастья не жди».

— Мудрая мысль, — сказал Володя.

— Все было, — продолжал дядя Митя. — Война, тюрьма, жена, дети. Все кончилось. Война кончилась, тюрьма кончилась, жена умерла, дети разбрелись, ясна погода! А теперь я сторож. А чего здесь сторожить? Жизнь свою окончательную сторожу. Вот человек зашел, мне радость.

— Меня Володей зовут, — представился Володя. — Мы как раз камень укрепляем, чтобы он на вас не упал.

— А я что же, не знаю? — сказал дядя Митя. — Знаю. И тебя знаю. Ежедневно вижу над собой. Человек всегда виден. И кто добро творит, и кто зло. Каждый виден другому. Вот кто меня сюда на старость лет пристроил, в эту комнату? Она ведь нигде не числится как жилое помещение. Кто? Добрый человек. Кто мне должность сторожа схлопотал? Тут сторож, конечно, условно, я день и ночь при дизелях состою, однако ж! Добрый человек. Удивишься, когда скажу, — женщина. Красавица наша незамужняя, Юнна Александровна, замглавный инженер, дай Бог ей хорошего жениха.

— За что ж она вас так полюбила? — улыбнулся Володя.

— Из жалости к судьбе. Ну и, конечно, нога здесь слово сказала.

— Какая нога? — не понял Володя.

— Эх, Володя двуногий, радости у нас с тобой разные. Ты пить-гулять, девушек обнимать…

— Не пью, — сказал Володя.

— Я к примеру. А моя радость — вот она, за сейфовым замком.

Тут Володя и вправду разглядел в углу комнатушки старый, с облетевшей краской сейф. Дядя Митя встал и пошел к нему с явной целью открыть, когда в комнату заглянул молодой длинноволосый парень в тельняшке.

— Дядя Митя! — закричал он. — Ты топливо принимал сегодня?

— Полтонны, — ответил дядя Митя.

— Что ж ты, безногий черт, в журнал не записал?

Дядя Митя подумал над ответом, вздохнул и признался:

— Забыл.

— Сахару больше штефкать надо, сахар мозги укрепляет! — сказал молодой парень и закрыл дверь.

Дядя Митя постоял немного в середине комнаты, нахмурился, вопросительно поглядел на Володю.

— Чего ж это я хотел? Забыл…

— В сейфе что-то… — сказал Володя.

— Эх, прав Николаич, сахару мне надо больше, — ворчал дядя Митя, открывая сейф.

Он резко распахнул его и победно посмотрел на Володю, словно ожидал, что тот воскликнет, пораженный видом несметных богатств. В сейфе было что-то странное… что-то поблескивало. Дядя Митя, не увидев желанного восторга, кряхтя, нагнулся и вынул из сейфа новенький, блестящий металлом и кожей протез.

— По страшному блату достал! — сказал дядя Митя, держа в руках сокровище. — Через хлебозавод. Ненадеванный.

Тут снова в комнату влетел парень в тельняшке. В руках у него был журнал.

— О, — сказал он, — опять он со своей костылей! Распишись.

Дядя Митя достал из буфета очки.

— Ты хоть бы раз в нем прошелся! — сказал парень.

— Николаич, — ответил дядя Митя, склонившись над журналом и долго выводя подпись, — двадцать третьего февраля надену, я сказал.

— Женить тебя, дядя Митя, надо, — сказал этот самый Николаич. — В форму войдешь, будешь бегать бегом от инфаркта.

— Моя невеста с косой ходит, — сказал дядя Митя.

— С косой — это хорошо, — неожиданно рассмеялся парень, — а вот наши беременные ходят. Вот это, старик, проблема мировая!

Парень взял журнал и вышел. Дядя Митя сел за стол, аккуратно сложил очки, воткнул их в старомодный футляр.

— Еще чайку? — спросил он у Володи.

— Нет, спасибо.

— Вот так и живем. Тут, когда камень этот покачнулся, я первый драпу дал, на протезе. Не поверишь, чуть не всех обогнал. Отбежал в сторонку и вдруг думаю — чего я бегу? Жизнь прожита, а жить, оказывается, охота, ясна погода!

Вся команда, включая Марата, стояла на дороге перед компрессорной. С камня были уже сняты тросы и веревки, а сам камень был теперь виден из-за клетки стальной сети. Ребята стояли в тренировочных костюмах, и только Марат был при своем героическом виде, в каске, весь перепоясанный веревками. Все смотрели на дорогу, по которой шли самосвалы. Наконец показались две «волги».

— Едут, — сообщил Руслан.

— Ну, — сказал Володя, — держитесь, моряки! Работу будет принимать какая-то шишка из главка. Чистый зверь, как говорят.

— Капитан, — быстро сказал Саша, — больше ни одного дня. Если что доделать — сегодня ночью.

Володя кивнул. Машины остановились около компрессорной. Из передней «волги» вышел не кто иной, как Воронков. С ним была Юнна, еще какие-то люди. Улыбаясь, Воронков пошел к Володе.

— Старые знакомые, — сказал он, пожимая руку Капитану. — Как успехи?

— Нормально, — сказал Володя.

Воронков обошел всех, со всеми поздоровался. Пожал руку и Марату, не сказав ему ни слова. Остановился, стал смотреть на камень.

— Когда закончили? — спросил он Юнну.

— Вчера, — ответила Юнна.

— Не трясло еще?

— Слава Богу, нет.

— Жаль, а не слава Богу, — сказал Воронков. Он повернулся к Володе. — Юнна Александровна не сможет у вас принять работу, — сказал он.

— Это почему? — грозно спросил Саша, но Воронков даже не посмотрел в его сторону. Он говорил только с Капитаном.

— И я не могу у вас принять работу, — продолжал он. — Работу у вас примет только приличное землетрясение.

— Мы производили расчеты, Сергей Николаевич, — сказала Юнна.

— Расчеты — это хорошо, — с явной иронией сказал Воронков. — А что происходит у Шайхометова?

— Леса нет, — сказала Юнна. — Железная дорога держит за горло. Отсюда все проблемы.

— Минутку, — прервал ее Воронков, — вы, Юнна Александровна, дойдите до слова «однако». Предположим: «Однако к пятому августа недостатки будут устранены».

— Однако, — медленно сказала Юнна, — к пятому августа положение станет еще хуже.

Воронков грозно взглянул на Ковальскую, но ничего не сказал.

— Ладно, разберемся на месте у Шайхометова, — тяжело заключил он. Подошел к Марату. — Ну как? Освоился? — спросил он у сына.

— Нормально, — солидно ответил Марат. — С энергией перебои частенько бывали.

— Где я тебя найду вечером?

— В общаге.

— Володя! — возмутился Воронков. — Ну как он у тебя говорит? В общаге!

— Недоглядел, — засмеялся Володя.

— Это я у тебя так говорю, — сказал Марат отцу.

Воронков не нашел ответа и пошел к машине. Юнна торопливо сказала Володе:

— Как наш роман?

— Продолжается, — улыбнулся Володя. — Завтра утром мы улетаем.

— Мне тебе надо сообщить нечто важное. Где ты сегодня вечером?

— Там же, у столба. С десяти.

— С двенадцати, — сказала Юнна и села в машину.

Когда улеглась пыль, поднятая уехавшими машинами, Володя улыбнулся, захлопал в ладоши и сказал:

— Ну что, моряки, поздравляю!

Все стали пожимать друг другу руки. Володя подошел к молчавшему мрачному Петру Семушину и стукнул его по плечу.

— Ну, — сказал он, — а ты боялся.

— Я и сейчас боюсь, — ответил Петр. — И я хочу тебе сказать, Капитан, вот что: лучше поругаться на земле, чем на горе.

— Я с тобой не ругался, Петр, — сказал Володя. — Я просто сторонник принципа единоначалия. Так меня научили на флоте.

— А я с тобой поругался, — сказал Петр. — Мысленно, конечно. Я тебе облегчу жизнь, Капитан. Ты все равно должен выбирать — идут только четверо. Я сам отказываюсь от горы.

Володя помолчал немного. Молчали и все вокруг.

— Когда мы с тобой последний раз ходили вместе? — спросил Володя.

— Пять лет назад, — сказал Руслан вместо Петра, — на стену Короны.

— Это когда гроза была, помнишь? — сказал Саша.

— Да-да, — сказал Володя, — мы тогда связали все железо и кинули вниз на сорокаметровом конце. Помнишь?

— А вы, дураки, — сказала Лида, — стали выталкивать из палатки Вадика Кавешникова, потому что у него было два вставных металлических зуба!

— Он, кстати, сильно сопротивлялся! — вспомнил Володя.

— А что ему оставалось делать? — сказал Петр и улыбнулся. — Он запрыгал, как меченый атом: «Ребята, вы что, вы серьезно? У меня двое детей, жена любит, вы что?»

Все смеялись.

— Да, славная была гора, — сказал Володя. — Ладно, Петр, решил так решил.

Возникла неловкая пауза.

— И что? Вы его выгнали? — неожиданно спросил Марат.

— Кого? — не понял Володя.

— С железными зубами.

— Это была шутка, Марат. Тогда было немного страшновато — молнии били непрерывно, все железо светилось и гудело от электричества, из палатки нос страшно было высунуть. Однако нашелся один человек, который вышел на этот жуткий ливень и под эти молнии, собрал все наше железо — кошки, крючья, ледорубы, завязал все железо на длинную веревку и спустил вниз, чтобы молнии, которые очень любят бить в железо, миновали нас.