Терри Сазерн - Снимаем порно

• Название: Снимаем порно
• Автор: Терри Сазерн
• Издательство: Полина-М
• Жанр: Современная проза
• Год: 1994
• ISBN: 5-89942-218-1

«...что за этим последовало, было самым необычайным событием в истории конфликтов съемочной группы. Лабиринт коридоров заполнился престранными сценами. Голливудские чудища вступили в заранее подготовленное сражение с уродами папского престола, и холлы звенели от сгустков непристойной житейской брани и суровых библейских проклятий...»

Рекомендуем книгу совершеннолетним читателям.

---

— Ну, Б., — сказал он с ухмылкой, — деньги существуют для того, чтобы делать деньги, или я не прав?

— Красивые картинки, — сказал Борис, возвращая фотографии.

— Чудесное расположение, не правда ли?

— Расположение для чего? Я даже не слышал еще всей истории.

— Но она придет к тебе, Б., — заверил его Сид молящим тоном, — она придет к тебе — от Голубой Феи Вдохновения!

Было известно, что два его последних фильма-призера сняты по сценарию настолько реальному, насколько реальна пара спичечных головок.

— А деньги? — сухо спросил Б. — Тоже Голубая Фея?

Сид дотянулся до нагрудного кармана и жестом иллюзиониста извлек то, что оказалось свернутой телеграммой.

— Три больших штучки, бэби! И окончательный монтаж!

— Три миллиона? Не валяй дурака!

— Нет, — важно покачал головой Сид, — я разговаривал с Элом прошлой ночью — он проделал гору вспомогательной работы, — я просил его прислать телеграфное подтверждение сделки. Вот оно. — Он держал телеграмму перед лицом, жестикулируя ею во время беседы.

— Это ужасающе, Сид, — сказал Борис, потянувшись за ней.

— Одна вещь, Б., — произнес Сид, не выпуская телеграмму из рук, — я кое-что хочу объяснить, одну техническую подробность, ты прочтешь это сам в телеграмме, но я хотел бы прежде сказать тебе о ней, чтобы ты не кипятился. Догадываешься, что я имею в виду?

Борис пристально посмотрел на Сида и медленно опустил руку.

— Нет, — сказал он, — боюсь, что нет.

— Правительство Лихтенштейна, — провозгласил Сид намеренно официальным тоном, — готово финансировать нас, как в виде кредита, так и наличными — до суммы в три миллиона долларов…

Тут он запнулся, Борис нетерпеливо потянулся и выхватил у него телеграмму. Развернув, он начал читать ее, все точно, как описывал Сид, но вот он дошел до конца, прочитав последний абзац вслух: «… сочетая аккредитацию и национальную валюту до максимального эквивалента трем, повторяю, трем миллионам долларов США — наряду с тем, что данная сумма должным образом и в равных пропорциях будет внесена инвестором или инвесторами второй стороны, точка. Детали письмом. С уважением, Макс вон Данкин, министр финансов Лихтенштейна».

Борис осторожно свернул телеграмму и положил ее на стол.

— Где моя тысяча?

— А теперь подожди минутку, Б., — предложил Сид, — я не хочу, чтобы кто-нибудь знал об этом, — он беспокойно огляделся вокруг. — Это место кишмя кишит проклятыми любителями читать по губам.

Борис рассмеялся над попыткой Сида прикинуться настоящим пароноиком, и они направились к двери.

Все, казалось, опять идет по сценарию Сида, его дух воспарял. В фойе они столкнулись с той же официанткой.

— В чем дело, дорогая, — спросил Сид участливо, — ты простудилась?

— Простудилась? — переспросила девушка, удивленно хмуря брови. — С чего это вы взяли, мистер Крацман?

— Ну, как же, — сострил Сид, — твои груди выглядят скукоженными. — И он потянулся, чтобы расправить страдающие части ее тела, хрипло гогоча.

7

Под огромным портретом, выполненным маслом, изображающим великого папашу Хэррисона, председателя правления и главного держателя акций «Метрополитен Пикчерз», сидел молодой Лесс — за своим гигантским столом, сгорбившись почти как жокей на скачках, словно стол был некоей супер-коляской, способной развивать потрясающую скорость. Лесс сидел, слившись со столом в одно целое, окруженный массой различных управляющих устройств, которыми он так мастерски оперировал, — телефоны, селекторы, кассеты, магнитофоны, крошечные телевизоры, видео-плейеры и миниатюрный кондиционер, направлявший мощный поток воздуха прямо ему в лицо, сдувая его волосы и создавая впечатление стремительного движения. И фактически здесь ощущалась вибрация власти, скорости и, сверх того, таинственная способность маневра, ведь именно отсюда Лесс Хэррисон поворачивал руль и заключал сделки.

— У меня есть для тебя новости, друг мой, — тихо говорил он в трубку. — Патриотизм сегодня вымазан в дерьме. Слишком много спорного. Нет, даже танцовщики — если только они имеют контракт с нашей студией, не поедут. Никто из работающих на нашей студии не поедет во Вьетнам. Пусть кто-нибудь из этого дерьма покажет на них пальцем, все равно. Никому это не нужно, верно? Поговорим позже, Марти.

Он повесил трубку и одновременно движением другой руки щелкнул переключателем селектора внешней связи.

— О'кей, бэби, — сказал он своим обманчиво сонным голосом, — теперь пусть войдут.

Лесс наклонился вперед, положив локти на стол, соединив руки и оттопырив большие пальцы так, что его подбородок лег на два вытянутых пальца внизу — стиль Калигулы. Дверь открылась и вошли двое агентов Уильяма Морри нарочито неторопливой походкой. Если талантливые агенты заявляются вдвоем, то это означает одно из двух: либо более опытный вводит в курс новичка; либо агентство считает встречу достаточно критической, с десятипроцентным шансом на успех, и ведет игру в четыре руки. Подобное разыгрывается в стиле фараонов — один играет роль благоразумного, сговорчивого («Давай немного уступим Лессу, Эл»), в то время как другой («Говорю тебе, отдадим это в «Парамаунт») напяливает маску импульсивного упрямца, отъявленной сволочи.

Изящество и отточенность этой тактики пропали бы даром, будь она использована против Крысьего Дрына, и она не применялась теми, кто знал его. Не то, чтобы он не клевал на уловки или даже не ценил их, но потому, что он вершил свои дела с позиции такой чудовищной силы, что пытаться хитрить с ним было просто бесполезно.

В настоящий момент студия имела в производстве одиннадцать работ. Три снимались в Европе, одна — в Мексике, одна — в Нью-Йорке. Оставшиеся шесть — на территории киностудии; одна из этих шести была вестерном, одна — пляжным фильмом, одна — научной фантастикой и одна — киноверсией Бродвейской постановки с двумя действующими лицами. Эти картины обходились в миллион каждая и все вместе, да и в отдельности, считались «мусором». Их сверхнизкая прибыльность вытекала из нескольких обстоятельств: от дополнительных расходов (то есть плутовство с производственными ценами и разницей в выручке между кассовыми и убыточными киносеансами) до непомерной платы за аренду территории и зданий студии (выплачиваемой держателями акций) и, наконец, принятие чисто символических обязательств в договорах с актерами, режиссерами и продюсерами — или, иначе говоря, поддержание общеизвестных способов списания налогов и сохранения гигантского устаревшего механизма взаимоотношений.

Этим объяснялась убыточность четырех картин из шести, осталось еще две — да и эти были раздутыми и чудовищными. Одна — девятимиллиондолларовая затея специально для Рекса Мак-Гуира, «Эй ты, разбиватель сердец», и другая — состоящая из шестнадцати частей, «Пока она не завопит», с Анжелой Стерлинг, самой высокооплачиваемой любимицей серебристого экрана — срывающей кругленькую сумму за фильм плюс десять процентов кассового сбора и так далее.

В любом случае, последние две относились к тем проектам, которые интересовали Лесса — и он сомневался, что вошедшие агенты Морриса заговорят о чем-нибудь достойном этого уровня, поэтому довольно лаконично ответил на их многословные приветствия.

— Видел тебя на Фабрике прошлой ночью, — сказал старший из них, тот, что потяжелее, плюхаясь на кушетку с показной независимостью.

Лесс мельком взглянул на него и поднял брови в безмолвном: «Ну и что?»

— Да, ты был с Лиз и Дики — я не подошел, ведь ты мог, ха, ха, — игривое подмигивание партнеру, — говорить о деле.

Лесс продолжал разглядывать его без всякого выражения, затем подмигнул в ответ:

— Ясное дело! — сухой короткий смешок.

— Я был там с Джеки, — продолжал поспешно агент, слегка смутившись. — Джеки Фонда и Вадим. Что за красотка! Рождение ребенка ничуть не повлияло на ее фигуру — она по-прежнему сногсшибательна!

Лесс молча кивнул.

— Скажи, Лесс, — весело сказал второй агент, указывая на маленькую картинку на стене, — это, что, новая? — Цель его вопроса была двойная: во-первых, произвести впечатление на коллегу своим знанием кабинета Лесса Хэррисона; во-вторых, сам Лесс, возможно, будет тронут его интересом. Он знал, что Лесс крайне далек от живописи, но он достаточно хорошо понимал, что Лесс оценит этот вопрос. Умение держать в памяти детали личной жизни других людей: имена их жен, детей, их вкусы, слабости — все это незаменимые вещи в арсенале способного агента.

Лесс взглянул вверх, чтобы увидеть, какая картина имелась в виду. Кроме портрета отца, в комнате висело еще шесть картин — по три на каждой стене.

— Вы правы, — сказал он. Это был Пикассо в голубых тонах, из серии «Девушки из Авиньона». — Вам нравится? — улыбаясь, повернулся он к спрашивающему.