Роберт Говард - Клинок судьбы. Сага Черного Континента

• Название: Клинок судьбы. Сага Черного Континента
• Автор: Роберт Говард
• Издательство: Северо-Запад
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1998
• ISBN: 5-7906-0053-0

Соломон Кейн, бесстрашный защитник слабых и обездоленных— один из наиболее ярких и интересных героев, вышедших из-под пера Роберта Говарда. Суровый пуританин, вооруженный острой шпагой и не знающими промаха пистолетами, в одиночку встает на пути предвечного Зла, вырвавшегося из самого сердца ада.

---

Правая рука Джонаса Хардрейкера по-прежнему сжимала кинжал, левая намертво вцепилась в правое запястье Кейна. Но вот Соломон, не ослабляя хватки на руке Скопы, державшей кинжал, начал опускать правую руку. От этого усилия он лишь чаще задышал. Так же медленно, как только что он клонил пирата на стол, Кейн начал опускать к его груди свой клинок. На подгибающейся левой руке пирата, точно натянутые канаты, подергивались перенапряженные мышцы, но самое большее, чего он смог добиться, это на пару секунд замедлить движение руки пуританина. Обернуть же вспять ход этого неумолимого поршня было невозможно! Скопа попытался правой рукой достать Кейна своим кривым кинжалом, но левая рука пуританина, несмотря на заливавшую ее кровь, удерживала негодяя надежнее стального капкана.

Вот уже острие зависло в каком-то дюйме от конвульсивно вздымающейся груди пирата, и блеск стальных глаз Кейна ничем не уступал зловещему блеску его оружия. Еще немного — и нож пронзит сердце злодея, отправив прямиком в преисподнюю. Последним отчаянным усилием Скопа остановил кинжал… Кто мог сказать, что сейчас видели его побелевшие безумные глаза? Они еще были устремлены на смертоносное острие, в котором для капитана Хардрейкера сосредоточился в этот миг весь мир, но уже смотрели в вечность. Остекленевший взор пирата был обращен внутрь себя. Говорят, перед умирающим проходит вся его жизнь.

Что открылось Джонасу Хардрейкеру в эти предсмертные мгновения? Горящие корабли, над которыми жадно смыкаются ненасытные морские пучины?.. Дымное зарево над прибрежными селениями, крики людей, в ужасе мечущихся по улицам, и черные вестники смерти в алых бликах огня, со смехом и богохульствами на устах услаждающие безжалостные лезвия человеческой кровью?.. Может быть, вздыбленный, исхлестанный ветрами океан в синем зареве молний, посылаемых разгневанными небесами?.. И пламя, пламя, пламя… жирный черный дым, стелющийся над руинами… человеческие фигурки, нелепо дергающиеся на нок-рее… и другие, пытающиеся дышать водой, протаскиваемые под килем?.. Или же белое девичье лицо, чьи истерзанные губы пытались произнести слова молитвы?..

На губах Хардрейкера выступила кровавая пена, и он испустил ужасающий вопль. Кейн выиграл еще полдюйма, и его кинжал вошел в грудь пирата. Мэри Гарвин, стоявшая за спиной Джека Холлинстера, отвернулась и, зажмурив глаза, заткнула уши пальцами, чтобы ничего не видеть и не слышать.

Еще живой, капитан Хардрейкер отбросил бесполезное оружие и вцепился в кисть пуританина обеими руками, пытаясь остановить убивающий его клинок. Однако Соломон словно бы и не заметил этого. Корчившийся и извивающийся пират никак не желал сдаваться и принять неизбежный конец. Он до последнего момента продолжал на что-то надеяться, и клинок Соломона Кейна, преодолевая одну за другой доли дюйма, погружался в человеческую плоть, пока не достиг сердца.

Все, кто присутствовал при этом событии, обливались потом и шептали молитвы, и только ледяные глаза пуританина не изменили своего выражения. Он в этот момент видел лишь залитую кровью корабельную палубу, на которой хрупкая юная девушка, еще почти ребенок, тщетно молила о милосердии…

Стоны и крики капитана Хардрейкера совершенно перестали напоминать человеческие, перейдя в назойливый, сводящий с ума визг. Это не был крик труса, отказывающегося примириться с неизбежным. Нет, это был вой живого существа, угасающего в страшной агонии. И только когда крестовина кинжала соприкоснулась с мускулистой грудью пирата, вой неожиданно перешел в булькающий хрип и умолк навсегда.

Кровь хлынула с посеревших губ Скопы, и запястье, которое сжимал Кейн, разом обмякло. И только после этого разжались пальцы капитана Хардрейкера. Смерть навечно успокоила пирата, та самая смерть, которой он так ревностно служил.

* * *

Тишина окутала все происходящее погребальным саваном. Кейн выдернул кинжал из мертвого тела. Из раны толчком выплеснулась кровь и змейкой поползла по загорелой коже, стекая на стол. Пуританин брезгливо взмахнул кинжалом, стряхивая с него алые капли. Полированное лезвие отразило свет фонаря, и Джеку Холлинстеру на мгновение показалось, что его охватило синее пламя. То самое синее пламя, которое можно погасить кровью.

Кейн уже накинул камзол и потянулся к рапире, когда молодой человек стряхнул с глаз наваждение — как раз вовремя, чтобы заметить, как негодяй Сэм норовит извлечь из-за спины припрятанный пистолет.

Реакция юноши была мгновенной. Оглушительно грянул выстрел. Мошенник вскрикнул в агонии, его пальцы инстинктивно сжались, спуская курок. И надо же было статься, чтобы Сэм стоял точно под фонарем, подвешенным к балке! Выстрел негодяя никому не причинил вреда, но корчившийся в предсмертных судорогах человек угодил тяжелым стволом в единственный источник света, разбив стеклянный фонарь вдребезги. Погреб погрузился в полную тьму.

Поднялся невероятный гвалт, и посыпались проклятия, каких Холлинстеру не доводилось слышать и в армии. Юноше показалось, что сам ад сорвался с цепи: переворачивались бочонки и скамейки, бились посуда и бутылки, падали налетающие друг на друга люди. Пираты лихорадочно нашаривали брошенное на пол оружие, и вот уже зазвенела сталь и раздались пистолетные выстрелы. Вспышки пламени выхватывали из тьмы озверевшие рожи. Пираты, не думая о том, что могут угодить в дружков, палили наугад, одержимые единственным желанием убить страшного Кейна. Пули и во тьме находили цель: раздался жуткий вопль, однако голос явно не принадлежал пуританину.

Джек крепко ухватив Мэри за руку, буквально потащил девушку за собой по ступеням. Он соскальзывал и спотыкался на липких ступенях, но все-таки сумел добраться до самого верха и распахнуть тяжелую дверь. Мрак рассеялся, и Холлинстер, невольно бросивший взгляд назад, в неверном свете фонаря разглядел человека у себя за спиной и толпу смутных фигур, карабкавшихся следом.

Юноша вскинул пистолет, но ему на руку легла тяжелая ладонь, и послышался шепот пуританина:

— Спокойнее, мой юный друг, это я, Кейн. Скорее забирай девушку — и наружу!

Молодой человек повиновался, и пуританин, выскочив следом, ловко захлопнул тяжелую дубовую дверь прямо перед носом у завывающей оравы разбойников, мчавшейся по следам беглецов. Он опустил массивную железную щеколду и поспешно отступил в сторону. Дверь заходила ходуном под ударами рук и ног разбойников, которые бранились и выкрикивали угрозы. Затем раздались звуки пистолетных выстрелов, и от двери начали отлетать щепки, однако свинец был не в силах пробить навылет твердую дубовую древесину.

— Что теперь? — спросил Джек у высокого пуританина.

Только тут юноша заметил ярко разодетого мертвеца с перерезанным от уха до уха горлом, валявшегося прямо на середине коридора. Это, без сомнения, и был охранявший погреб часовой, освобожденный кинжалом Соломона Кейна от бремени нечестивой жизни.

Пуританин, небрежно отпихнув труп ногой с дороги, направился по коридору к лестнице, жестом приглашая парочку следовать за собой. Одолев короткий пролет деревянной лестницы с резными перилам, они оказались в каком-то затемненном коридоре, который, в свою очередь, вывел их в просторную комнату. Заставленное роскошной мебелью помещение освещала единственная свеча, стоявшая в подсвечнике на столе.

— Подождите меня здесь, — велел Кейн, видимо уже знакомый с планировкой особняка Бануэев. — Большинство злодеев надежно заперты внизу, но есть еще человек пять или шесть наружной стражи. Туман помог мне прокрасться мимо них, но теперь ярко светит луна, и нам следует вести себя осторожно. Я пойду посмотрю из окон, не видать ли кого… — И Кейн бесшумно, как призрак, растворился в тени.

* * *

Оставшись вдвоем с любимой, Джек с нежной жалостью посмотрел на Мэри. Подобная ночь была суровым испытанием для крепкого мужчины, не говоря уже о хрупкой женщине. А его Мэри была почти что ребенком и ни разу в жизни не видела не то что насилия, но даже грубого обращения! Бедняжка была до того бледна, что Джек усомнился, вернутся ли вообще когда-нибудь краски жизни на эти бескровные щечки, которые раньше горели задорным румянцем. В широко распахнутых глазах девушки все еще стоял ужас пережитого. Но с каким безграничным доверием и обожанием смотрела она на своего возлюбленного! Да любой мужчина без тени сомнения отдал бы жизнь за такой взгляд!

Джек бережно привлек ее к себе.

— Мэри, радость моя… — начал он нежно, но осекся — девушка смотрела за его плечо.

Ее огромные глаза стали еще больше, и она закричала от ужаса. Холлинстер услышал лязг металлического засова.

Юноша стремительно развернулся… В стене комнаты, где только что была декоративная резная деревянная панель, зиял черный провал. Из потайного хода выскользнула человеческая фигура в запыленной одежде. Бледное пламя свечи выхватило из мрака искаженное животной злобой лицо Джорджа Бануэя, глаза его горели лихорадочным блеском, в руке он сжимал пистолет. Джек мгновенно оттолкнул девушку прочь и сам схватился за оставленный ему Кейном пистолет. Два выстрела слились в один…