Роберт Говард - Ночь волка. Сага древних морей

• Название: Ночь волка. Сага древних морей
• Автор: Роберт Говард
• Издательство: «Северо-Запад»
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1997
• ISBN: 5-7906-0036-0

В сборник вошли ряд повестей и рассказов, таких как «Черви земли», «Тигры морей», «Черный человек» и другие.

---

Внешне я не похож на индейца. Я держусь так же легко и непринужденно в безукоризненно сшитом деловом костюме, как и отец мой в пончо, набедренной повязке и головном уборе из перьев. По-английски я говорю с легким техасским акцентом. Также владею французским, немецким и испанским. Я закончил колледж, преуспел в бизнесе, я светский человек. Я стал белым, но…

Память, унаследованная от предков, не оставляет ничего смутного в моих прежних воплощениях. Мою жизнь Каменного Сердца я помню так же, как свою нынешнюю, в качестве Джона Гарфилда. Пустыня из бетона и стали, раскинувшаяся за окном офиса, порой кажется мне не реальнее утреннего тумана на берегах Красной реки. Память ведет меня все дальше в прошлое. Вот дом, в котором я родился, в окружении темных гор Уичито. На опаленной, колышащейся под ветром траве пасется худой скот. Вот на фоне ослепительно синего неба высокий силуэт дома Куано Паркера.

Я всматриваюсь глубже. Больше нет высокого дома. По бесконечной коричневой прерии, по сухой траве, мимо индейских типи, словно ураган летит смуглый обнаженный воин.

И, хотя я не умею делать того, что присуще моему народу, — носить боевую раскраску, орудовать копьем, владеть луком, и хотя мои учителя гордились моими успехами и считали меня белым не только внешне, но и в душе, — во мне росла неудовлетворенность. Меня тянуло к чему-то, что появлялось в моих снах, пробуждая во мне инстинкты и память моего народа. По моему лицу нельзя было понять одолевающее меня беспокойство, ведь индейцы всегда скрывают свои чувства от чужих глаз. Но тягостное ощущение неприкаянности с возрастом возрастало. Сны становились все более яркими и живыми. Они стали влиять на мою реальную жизнь, ставя под угрозу мой статус цивилизованного человека. И всегда в этих снах присутствовал бронзовый всадник в развевающемся уборе из перьев. Он мчался на фоне грозы и огня.

И во мне порой просыпалось необъяснимое бешенство, дремучая тяга к насилию, к крови. Я стал бояться, что однажды ночью меня захлестнет эта темная, идущая из глубин подсознания жажда, и я пойду убивать, жестоко и беспричинно.

Будучи цивилизованным (во всяком случае внешне) человеком, я как мог сопротивлялся этим диким порывам, пытаясь найти удовлетворение в футболе, боксе, борьбе. Но это не помогало, меня все больше тянуло к чему-то, мне самому не понятному. Наконец я был вынужден просить помощи. Понимая, что белый врач или психотерапевт мне не поможет, я обратился к старому шаману по имени Орлиное Перо, которого отыскал в том округе, где родился.

Сидя напротив старого, завернувшегося в изорванное одеяло шамана, я рассказывал о том, что со мной происходит, изредка подкрепляясь мясом из котелка, стоявшего между нами. Орлиное Перо выслушал меня молча и потом долго сидел, опустив голову на грудь и касаясь подбородком ожерелья из зубов индейцев племени пауни. В тишине было слышно, как шуршит ветер по старым бизоньим шкурам, покрывавшим типи, в котором мы сидели. Наконец шаман заговорил:

— В твоей душе звучит зов предков. Ты происходишь из древнего рода. Дед твой был вместе с Петой Наконой и Одиноким Волком. Воин, которого ты видишь, — ты сам, каким ты был когда-то. Если ты не найдешь выход, то однажды духи предков смутят твой разум и ты начнешь убивать, а белые повесят тебя. Повешенный не может спеть Песню смерти. А каждый команч должен спеть ее, иначе его душа не сможет оторваться от тела и останется похороненной под землей. В нынешние времена ты не можешь выйти на тропу войны. Но против колдовства памяти есть другое колдовство, могучее и ужасное, мало кто из людей способен его пережить. Но ты команч, а любой команч после смерти отправляется поохотиться на белого бизона в Страну Счастливой Охоты, а спустя сто лет возрождается снова. Но из прежней жизни в его памяти остаются лишь смутные образы, а иногда он вообще ничего не помнит. Колдовство, о котором я говорю, способно заставить тебя вспомнить свои жизни.

Орлиное Перо помолчал, потом заговорил снова.

— Я хорошо помню свои воплощения. Помню, в чьих телах обитала моя душа, и могу общаться с великими Куно Паркером и его отцом Петой Наконой, с его дедом Железной Рубашкой, с Сатаной из племени киова, с Сидящим Бизоном из рода Огалалла и с другими, чей дух еще не возродился. Если у тебя хватит сил и храбрости пройти через этот колдовской обряд, вспомнить и снова пережить свои прошлые жизни, узнать о своей прежней доблести и силе, то это принесет тебе удовлетворение и станет твоим спасением.

То, что он мне предлагал, являлось как бы способом найти выход томящейся в моей душе врожденной свирепости, не выходя за рамки поведения, принятого в том обществе, в котором я теперь живу.

Я расскажу вам о ритуале, который помог мне вспомнить о моих прошлых воплощениях. Таинство происходило далеко в горах. Лишь Орлиное Перо был свидетелем этого. Муки, которые я испытал, не могли привидеться белому человеку даже во сне. Магия эта настолько древняя и тайная, что никто из всезнаек-антропологов никогда не знал о ней. Этой магией всегда владели команчи. Другие племена позаимствовали из нее очень многое: сиу — танец солнца, а арикара взяли у сиу часть ее для танца дождя. Но только шаман команчей владел ею в полной мере. В обряде этом не было ни танцев, ни монотонного пения и криков — ничего, кроме страстной безмолвной силы, превозмогающей боль во мраке звездной ночи.

Орлиное Перо глубоко вспорол мышцы на моей спине. Он сделал два надреза настолько глубоко, что шрамы от них остались и по сей день. Шаман продел в них сыромятный ремень, туго стянул его и, перебросив конец ремня через ветвь дуба, вздернул меня над землей так, что ноги мои едва касались травы. Укрепив ремень, он стал бить в бубен, обтянутый кожей, содранной с живота вождя индейцев-липанов. Мед ленный монотонный рокот бубна шамана и обжигающий шепот холодного ветра усиливали жуткую боль в спине.

Казалось, ночь никогда не кончится. По небу плыли звезды, порывы ветра сменялись затишьем. И тут звук барабана стал меняться — в нем слышался стук копыт неподкованных коней. Крик совы превратился в предсмертный вопль древних воинов. Перед моим затуманенным от муки взором заплясали языки костра, вокруг которого пели и скакали черные фигуры. Сам я оказался не висящим на ветке дуба, а привязанным к столбу пыток. Я пел свою Песню смерти, а языки пламени все приближались к моим ногам. Во мне ожили и перемешались все мои былые воплощения, прошлое и настоящее слились в водоворот событий, образов. Я потерял чувство времени и пространства.

Последнее, что я видел, прежде чем потерять сознание, был бронзовый, в боевой раскраске воин-команч. Копыта его коня высекали искры.

На заре, когда я висел, лишившись чувств, Орлиное Перо привязал к моим ногам древние черепа бизонов. Под их тяжестью кожа и жилы порвались, и я упал на траву. Новая боль привела меня в сознание, и я понял, что испытал великое прозрение. Я снова был собой, но теперь знал о своих прошлых жизнях и, вспоминая прежние битвы и скитания, мог побороть тягу к насилию.

Из череды моих воплощений обнаружилось, что жизнь команча не всегда разделялась сотней лет.

Последний раз в роли воина я появился на Юго-Западе, звали меня Эзатемой и меня убили в битве при Адоб Уоллс в 1874 году. Между Эзатемой и Джоной Гарфилдом был слабый ребенок, родившийся в 1878 году, когда команчи убежали из резервации. Его оставили умирать где-то на западных равнинах. Нет смысла перечислять все тела, в которых я перебывал, ибо моя память скрывает воспоминания столь древние, что белый человек не в силах и представить. Еще живя в горах севернее Йеллоустоуна, мы уже были древним племенем, хотя еще не имели даже коней и использовали вьючных собак. Белые историки считают, что это начало нашего развития, хотя я могу поведать о тех временах, когда на земле царил доисторический ужас.

Но я хочу рассказать о Сдирателе Скальпов, Каменном Сердце, так как это мое воплощение, видимо, ближе всего мне, Джону Гарфилду, человеку двадцатого века. Именно смутные воспоминания о нем смущали меня в юности, его я видел во снах. Рассказывая о нем, я буду пользоваться языком современного белого человека, и с точки зрения его мироощущения, чтобы моя история была понятна вам.

Нет смысла описывать сцены дремучей жестокости: они были естественны для Каменного Сердца, но вызовут отвращение в цивилизованном человеке. И цинизм, и утонченность цивилизации несравнимо слабее цинизма и утонченности древности. Я расскажу вам о встрече Каменного Сердца с Ужасом из Неведомых времен, более древнем, чем следы неведомой, забытой культуры на полуострове Юкатан.

Это произошло примерно в 1575 году. Более века назад команчи спустились с гор Шошони и сделались племенем всадников. Сначала мы преследовали стада бизонов пешком от Большого Невольничьего озера до Мексиканского залива, вечно враждуя с кроу, киова, пауни и апачами. Появление лошадей изменило нашу жизнь, превратив в непобедимых воинов, которых запомнили от деревень черноногих на реке Бич-Хорн до испанских поселений Чихуахуа.