Лесли Локко - С тобой и без тебя. Нежный враг

• Название: С тобой и без тебя. Нежный враг
• Автор: Лесли Локко
• Издательство: Мир книги
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2009
• ISBN: 78-5-486-02899-1

Макс Сэлл — респектабельный и властный бизнесмен, «сделавший себя сам». Чтобы упрочить свое положение в высшем лондонском обществе, он женится на леди Анджеле. В семье рождаются сын Киеран и дочь Амбер — умная, целеустремленная, отважная. Но знойным римским летом в жизни Макса появляется красавица итальянка — стюардесса Франческа, которая тоже рожает Максу дочь, Паолу. Сэлл совсем не против семьи в Лондоне и семьи в Риме. Вот только Амбер и Паола вступают в отчаянную борьбу за внимание и любовь отца.

Лесли Локко родилась в 1964 году в Шотландии. Ее мать шотландка, отец родом из Ганы, Западная Африка. Училась в Гане, Англии и США. По профессии Л. Локко архитектор, но первые же ее писательские опыты оказались очень удачными, и она посвятила себя литературе.

---

— Ты что, не понимаешь? Там и была моя Родина. И она ею и остается. — Иногда он просто сводил ее с ума своим стремлением войти в какой-то слой общества, вписаться в какую-то социальную группу, принадлежать к какому-нибудь объединению. Для Амбер сама мысль о родине и домашнем очаге была очень сомнительной — Холланд-парк с Анджелой, которую она не могла заставить себя называть мамой? Проживание с Максом под одной крышей с понедельника по пятницу? Менорка со слугами и постоянной угрозой того, что в любой момент там может появиться Франческа? Амбер действительно считала, что лучше не иметь никакой родины и домашнего очага, или, по крайней мере, само понятие родина должно быть более гибким и допускающим разное толкование для каждого. Генри не согласился. Это правильно для таких, как Макс, заявил он тогда. Амбер знала, что идеи Генри были гораздо ближе ее отцу Максу, чем его родному папе — озлобленному банковскому служащему, который так и не оправился от шока после бегства из Африки. Генри загадочно называл его состояние комплексом бваны. Его отец вырос на той же самой ферме, где родился и Генри, Авонлеа — можешь себе представить, Амбер? Они жили в самом центре Африки. Авонлеа? И он рос, считая себя хозяином всего вокруг. Он был бваной — хозяином, задолго до того момента, когда научился ходить. Это было правом и привилегией любого белого ребенка в Южной Родезии.

— И почему ты считаешь это комплексом?

— Потому что никто в Тринхэме не называет его хозяином. Он такой же, как все. Никто не хлопочет и не суетится вокруг него, никто не делает то, что он велит, только потому, что он так приказал. Нет, ничего подобного. Ему приходится держаться за свое место, зарабатывать, как все, — и это очень тяжелый путь для него.

— Ну хорошо, ты должен радоваться за него. Это определенно гораздо лучший образ жизни, чем тот, другой, разве не так?

— Да, так должно было быть, если бы он мог это понять. Но он не может. Он ненавидит вставать каждое утро и отвозить себя в банк на машине. Ненавидит докладывать человеку вдвое моложе его. И особенно он ненавидит то, что теперь в его доме нет никого, кого бы он мог просто пнуть ногой или на кого бы мог наорать только потому, что он хозяин и может это сделать. — Амбер молчала. — Я ненавижу его. — Генри перекатился на спину и уставился в потолок. — Я ненавижу их обоих.

«Что случилось с ними? — думала она. — Где теперь Генри?» — Внезапно ей захотелось позвонить ему и спросить: «Угадай, кто это? Угадай, что я сейчас делаю?» — Он бы страшно ревновал, думала она, горько улыбаясь. Была одна-единственная вещь, о которой он мог говорить бесконечно: «Я хочу взять тебя с собой, отвезти тебя туда. Показать тебе, откуда я родом». — В те времена она всегда пожимала плечами в ответ. Генри для нее был связан с Британией, с Лондоном. Ей было совершенно все равно, где он пребывал раньше и почему придает такое значение этому обстоятельству. Ей никогда не удавалось думать о нем как об африканце, это казалось ей таким глупым. Она лениво подумала, а что бы Танде сделал с Генри, попадись он ему. Или как бы Генри поступил с Танде. При мысли о Танде ее желудок внезапно сжался и издал смешное урчание. Еще три дня до отъезда. Прекрати, строго велела она себе. Хватит. Хватит! Хватит же!

51

— Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что не знаешь, где он? — с нескрываемым раздражением в голосе спрашивал свою жену Макс.

— Ну да, не знаю. Извини. Я не знаю. Я видела… Я видела его на прошлой неделе, кажется… — отвечала Анджела, запинаясь, и ее голос звучал все истеричнее.

— На прошлой неделе? Женщина, ты живешь с ним в одном доме!

— Он не обязан докладывать мне всякий раз, когда приходит и уходит из дома! — зло выкрикнула она.

— Возможно, ему бы следовало так делать, — рявкнул Макс. — Неделя? Да за эту неделю с ним могло случиться что угодно!

— Например? Он уже не ребенок, Макс, — пыталась урезонить его Анджела.

— Кто это говорит? Он действует, как будто бы он сам по себе, он живет, как одиночка, который ни от кого не зависит, и ты поступаешь с ним так, как будто бы он и есть сам по себе!

— Я не делаю этого, — запротестовала Анджела, ее губы искривились и задрожали. Это была старая семейная тема. Макс всегда обвинял ее в слабостях Киерана. Ты распустила его донельзя, ты отравила его, он весь гнилой и порочный, — кричал он снова и снова каждый раз.

— Не сваливай на меня все это дерьмо, Анджела. У меня нет ни времени, ни интереса выслушивать это. Я просто хочу, чтобы ты знала, где он находится в любое время. Это понятно? — Макс в упор смотрел на нее. Анджела опустила глаза. Презрение, которое читалось в его взгляде, было слишком трудно вынести.

Хлопнула дверь, и Макс ушел. Она рухнула на диван и закрыла лицо руками. Она не думала, что дойдет до этого. Поначалу было просто чудесно видеть Киерана постоянно дома. Амбер была так занята своей новой жизнью в университете, своей работой, да к тому же они с Амбер никогда не были близки, даже когда та еще была совсем малышкой. Киеран был ее ребенком, и Амбер все время с болью осознавала и давала понять, что и она не придает Анджеле как своей матери большого значения, точно так же, как это делал Макс. На самом деле Киеран давно исчерпал свою норму подростковых глупостей и проказ, которые дети в этом возрасте склонны совершать. Но глупостями это считала только Анджела, шалостями, которыми балуются детишки. Последняя «шалость» — кража почти 15 ООО фунтов стерлингов со счета Макса и дальнейшая покупка на них бог знает где и каких наркотиков. Даже она готова была признать, что ее определение «шалости» здесь не очень подходит. Но, уговаривала она себя, все дети проходят кризис подросткового возраста. Киеран лишь задержался в нем немного дольше, чем остальные, вот и все. Бог знает, что ему совсем не нужна была жестокая ссора с Максом. Зачем ему было выслушивать угрозы и обвинения от отца, который требовал, чтобы Киеран начал вести нормальную жизнь или убирался из дома. Ни один ребенок не заслуживает подобного, так думала Анджела, по щекам у нее текли слезы.

Раздался стук в дверь. Она выпрямилась, быстро утерла слезы на лице, и обернулась.

— Кто там? — спросила она.

— Это я, мэм. Шиобан. Может… мне зайти позже?

— Нет, все в порядке, Шиобан. Входи. — Она вздохнула. Все это было так глупо, нелепо. Правда. Шиобан видела ее в самом тяжелом состоянии, когда Анджела ползала по полу, как ребенок, будучи совершенно не в состоянии подняться, почистить зубы, причесаться, одеться… Так часто за прошедшие месяцы она держала Анджелу за руку, приносила ей пить, запихивала таблетки ей прямо в рот и обещала, что она переживет и этот день тоже, трезвой или пьяной. И все же раз и навсегда заведенный глупый протокол об отношениях между слугами и их хозяевами, на соблюдении которого так настаивал Макс, заставлял Шиобан обращаться к Анджеле — мадам или мэм. Это действительно было и глупо и нелепо. Шиобан была ближе Анджеле, чем кто-либо другой, включая и ее собственных детей. И по чьей вине? Как кричал на нее Макс в последний раз, когда она подняла этот вопрос. Она снова вытерла слезы и попыталась улыбнуться.

— Вы… с вами все в порядке, мэм? — с сочувствием в голосе спросила Шиобан. Анджела кивнула.

— Все хорошо. Есть у нас… может, мне стоит…

— Я кое-что принесла, мадам. — Шиобан вошла в комнату, неся поднос перед собой. Чай, булочки с маслом и большой бокал вина. Анджела вздохнула и кивнула в знак благодарности.

— Спасибо, Шиобан. Ты замечательная!

Она подняла бокал с вином и пригубила из него.

— Ах да, Шиобан, — она сделала паузу, капелька вина скатилась вниз по ее шее. Она быстро смахнула ее рукой. — Мне сегодня вечером надо выйти… на какой-то благотворительный вечер, который я обязана посетить. Будь добра, помоги мне одеться.

— Конечно, мадам. Приготовить вам ванну?

— Да, пожалуйста. Это будет очень кстати, просто чудесно. — Анджела допила бокал до конца. Булочки и чай остались нетронутыми. — И принеси, пожалуйста, мое серебряное платье от Диора. Оно во втором ряду в гардеробной. Длинное, блестящее. Я надену его с серебряными сандалиями, ты знаешь, с теми, на которых впереди по бриллианту.

Шиобан на минутку замешкалась с ответом.

— Конечно. Я принесу все, пока вы принимаете ванну. — Шиобан подняла поднос и поставила на него пустой бокал. — Я посмотрю, не надо ли его погладить, и положу здесь прямо на кровать.

— Спасибо, Шиобан.

Спустя полчаса Анджела взглянула на платье на кровати и нахмурилась. Это было не то платье. Шиобан принесла длинное белое платье от… она взглянула на этикетку, от Валентино. Она даже не помнила, что покупала его. Она завязала пояс халата и открыла дверь. Ее гардеробная занимала большую комнату рядом с ее гостиной. Поначалу у нее была гардеробная, в которую можно было войти сразу из спальни, но по мере разрастания гардероба в ней стало невозможно держать сотни платьев, туфель, пальто, мехов, шляп и вещей вообще, на которые Анджела тратила огромные деньги. Она открыла дверь и вошла. В гардеробной были три длинные штанги из конца в конец по всей длине комнаты. Она прошла между ними, подошла ко второму ряду, куда, как она думала, она повесила серебряное платье от Диора. Она раздвинула вешалки с нарядами, нет, здесь не было серебряного платья. Она была уверена, что повесила его именно сюда, рядом с зеленым с золотом от Диора. Анджела покачала головой. Комната была набита нарядами в пластиковых чехлах, на некоторых все еще висели ценники. У нее уйдет не один час на поиски платья. Ах, и белое платье вполне подойдет. Она выключила свет и вернулась в свою комнату.