Андрей Лазарчук - Иное небо (Чужое небо)

• Название: Иное небо (Чужое небо)
• Автор: Андрей Лазарчук
• Жанр: Прочая старинная литература

---

– Я вдруг испугалась, – сказала она. – Я вдруг чего-то испугалась. Не боялась ничего, и вот, пожалуйста...

– Постоим, отдышимся, а потом обратно мы отвезем вас на буксире, сказал я.

– Нет, я поплыву сама... рядом, но сама... надо же учиться плавать. Я уже поняла, что неправильно делаю. И... вот... – она стояла по шею в воде, и я видел только ее лицо с виноватой улыбкой, но понял – она выбирается из своего костюма. – О-о, я и не знала... не знала вовсе... мы всегда так запираемся от природы, от Бога... это же – как лететь, лететь самому...

Валечка скользнула к ней и за руку потянула ее от глубины, на мелководье, а я лег на спину, раскинув руки крестом, и поплыл по течению, чуть шевеля ногами, и позади остались две девы в лунном свете, а слева висела сама госпожа луна, голубоватая, как свежий снег, а справа проступали крупные и мелкие звезды, и под всем этим великолепием плыл я, раскинув руки, и уже не плыл, а висел, висел без опоры – это было упоительно. Не знаю, сколько времени я провисел так. Наверное, долго, потому что отнесло меня довольно далеко. Я возвращался тихим брассом, глядя вперед, потому что там было на что посмотреть: Валечка и Кето, взявшись за руки, взмывали над водой, как молодые дельфины, и плюхались обратно, поднимая фонтаны серебряных искр. Девочки, сказал я, наконец, выныривая позади них и приобнимая обеих за плечи, нам пора. Командор стоял на берегу и махал рукой. Не хочу уходить, сказала княжна, просто не хочу... Ее колотила легкая дрожь. Еще пять минут. Еще пять, согласился я. Но из веселья уже вышел пар, мы попрыгали, побрызгались и поныряли – без былого восторга – потом шагнули на глубину и поплыли.

– Никогда не думала, что может... быть такое наслаждение... – сказала княжна. – Наверное, когда всегда так... это не так остро... а когда первый раз... и последний... очень остро... очень сильно... спасибо...

На берегу княжна с Валечкой забрались под одно покрывало и вздрагивали там, согреваясь. Вода была куда теплее воздуха. Я насухо протер себя полотенцем и натянул футболку.

– Панин идет, – сказал Командор.

Вдали, действительно, кто-то шуршал по песку.

– Нюхом учуял? – не поверил я.

– Говорю – Панин...

Это действительно оказался Панин.

– Вот вы где, – сказал он, подходя. – А я ищу на обычном месте.

Обычным было место на траверзе затопленного контейнера со снаряжением. Мы ушли оттуда на случай, если Панину понадобится что-нибудь спрятать или взять. Не понадобилось: Панин был сух.

– Командор тебя метров с двухсот опознал, – сказал я.

– А у него в левый глаз ноктоскоп вставлен, – сказал Панин. – Это чтоб ты знал.

– Княжна, – сказал я, – позвольте представить: Сергей Панин, наш лучший актер. Княжна Дадешкелиани.

– Можно просто Кето, – высвободив из-под покрывала руку, княжна подала ее Панину. Панин тут же продемонстрировал, что он актер и в старом смысле этого слова: пал на колени и приложился к ручке так, как не снилось и д`Артаньяну.

– Как работа? – спросил я его, когда он, наконец, оторвался – вернее сказать, отвалился – от руки.

– Более-менее, – сказал Панин. – Но это нужно видеть глазами. Гера там сейчас кипятком брызжет.

– Гера? Интересно... Княжна, оставляю вас на Командора, извините...

– Она что, настоящая княжна? – спросил Панин, когда мы отошли метров на двести.

– Да, вполне.

– Странные вещи творятся на этом свете... Так вот, о деле. Мальчика мы взяли очень тихо, хорошо взяли... но подержаться нам за него не удалось.

– То есть?!

– Анафилаксия.

– На аббрутин?

– Да. Сдох на игле.

– Но-омер... вот это номер... – я даже остановился. До сих пор считалось – не без оснований – что выработка непереносимости к аббрутину монополия нашей фирмы. Никого из нас нельзя превратить в буратино: смерть наступает мгновенно. Значит, теперь и в этом мы не одиноки...

– В квартире мы нашли одну штуку, но пока не скажу, что – сам увидишь.

– Труп куда дели?

– С трупом все в порядке: продали мусорщикам.

– Сколько они сейчас берут?

– За все – две с половиной.

– Нормально.

– А знаешь, откуда пришла дробилка? Из гаража Скварыгина. Страшный народ эти мусорщики... Ну, документы мы забрали, купили билет в Бейрут на сегодня... в общем, мальчик улетел.

– Ну, Серега, все-таки – что вы там нашли?

– Нет, все сам – и посмотришь, и пощупаешь, и полижешь – все сам. Гера бродит вокруг нее, как кот вокруг сала...

– Бомба, небось?

– Угм.

– А кроме?

– Вещественного – ничего. Абсолютно чисто. А вот обозвал он нас – как бы ты думал?

– Как?

– Японскими болванами.

– Японскими?

– Вот и я удивился. Очень. Понимаешь, когда я уже воткнул в него иглу, он выпихнул кляп и крикнул: "Позовите... а, дураки, японские болваны!" – и все.

– Интересненько... Да, жалко, что так вот...

– Неожиданно, правда?

– Весьма неожиданно... японские болваны... Может быть, это просто идиома? Типа "японский городовой"?

– Почему это у грузин должны быть японские идиомы? Тьфу, черт – не японские, а русские...

– Русские... За кого он вас мог принять? По мордам видно, что не японцы...

– В том-то и дело. Мы его ждали в квартире. Я и Гера. Эта штука, бомба – мы ее распаковали, и она лежала прямо по центру. Он это видел, когда мы его вязали. Он даже не сильно сопротивлялся. Вырываться стал, когда я взял шприц...

– Все забавнее... Ладно, показывай, что вы добыли...

Панин постучал сложным стуком, а потом отпер дверь своим ключом. Гера неподвижно сидел в позе роденовского Мыслителя над предметом, размерами и формой похожим на пятилитровый молочный бидон. Японский городовой... Я нашарил сзади какой-то стул и сел. Правильно Панин темнил – я все равно не поверил бы. Именно такую форму и размер – пятилитрового молочного бидона имела японская атомная фугасная мина "Тама": плутониевая, тротиловый эквивалент восемь тысяч тонн...

– Получилось? – спросил Панин.

Гера молча протянул ему кусок фотопленки – совершенно прозрачный.

– Тогда я ничего не понимаю, – сказал Панин.

– Я тоже, – сказал я. – Нельзя ли чуть подробнее?

– Когда мы ехали, – сказал Гера, – в одном месте машины проверяли радиометрами. Я думал – все. Но нас пропустили, хотя вообще-то "Тама" очень сильно светит: до пяти рентген в час. Плутоний, сам понимаешь, а свинца в ней всего двадцать килограммов. Ну, вот я решил проверить...

– Фотопленкой?

– Да. И получается, что так и есть – никакого излучения.

– Тогда, значит...

– Надо лезть внутрь, – сказал Гера. – Надо лезть внутрь, и все. Плутония там нет, это ясно, а остальное... В общем, ребята, вы пока погуляйте, я вас позову.

Мы отошли от дома метров на сорок и остановились. За деревьями играла музыка и бродили цветные сполохи – там танцевали. Кто-то громко смеялся рядом – громко, заливисто, пьяно.

– Водочки бы, – сказал Панин. – Как твое мнение?

– Не возражаю. Вот сейчас с Герой и возьмем на троих.

– А девочек?

– Не знаю, пьют ли княжны водку.

– Спросим. Она настоящая княжна?

– Ты уже интересовался.

– Ну и что? Я свободный гражданин свободной страны...

– Настоящая.

– Тогда надо будет найти еще двух девочек.

– Подождем, чем там кончится у Геры – может, эта штука оторвет ему яйца...

Мы оглянулись на дом, и мне вдруг представилось: окна вспыхивают магнием, и все вокруг становится черным, и из черного пространства начинают медленно выплывать багровые клочья... Но вместо этого открылась дверь, и возникший на желтом фоне истонченный светом силуэт Геры дал нам понять, что все в порядке.

Все в порядке... Под предохранительной крышкой имелся вполне работоспособный подрывной блок тройного действия, но под блоком не было ничего: колодец, куда помещается собственно заряд, титановый стакан с плутонием и взрывчаткой – этот колодец был до краев наполнен крупной свинцовой дробью...

11.06.1991. 02 час.

Турбаза "Тушино-Центр"

– И что бы вы без меня делали? – гордо сказал Панин, входя. В руках у него была картонная коробка, из которой высовывались красные головки бутылок. – Как раз по штучке в ручки.

– Мозель? – недоверчиво вытянул шею Гера. – Где взял?

– И вовсе не мозель. Токай. А где взял... где взял... если все рассказывать, то как раз до утра хватит. Поэтому – давайте просто тяпнем за любовь.

Девочки, которых все тот же Панин подцепил в аллеях, Оксана и Грета зааплодировали. Гера, как обладатель самой точной руки, руки минера, стал разливать по стаканам. Потом Командор взялся сказать тост.

– Милые дамы и уважаемые господа! Либен дамен унд вертер геррен! Шановни панове! Генацвали! Только что на наших глазах человек совершил поступок, достойный героя античных времен: в этом переполненном людьми Вавилоне, в этой обители кошмаров, где по наступлении темноты спрос начинает резко превышать предложение и в ночном воздухе повисает вполне уловимый аромат совдепии – он добыл, урвал, оттяпал у судьбы чудесный напиток, дар благословенной Паннонии, и принес его сюда, нам, для нашего наслаждения, хотя вполне мог бы выпить все это сам, мы знаем его способности. Но – принес. Что подвигло его на это? – спросил бы недоуменно какой-нибудь законопослушный гражданин республики Иудея. И был бы в корне неправ со своим вопросом, ибо мы-то с вами знаем заведомо правильный ответ: им двигал исконный арийский коллективизм, то есть такое умоположение и миросозерцание, при котором невозможен иной образ действия, как тот, что отражен в древней русско-арийской пословице: сам погибай, а товарища выручай. Отдать другу утром последнюю банку пива – кто на это способен? Вижу ответ ваш на ваших лицах. И потому на землях, заселенных арийцами, которые волей богов и кознями врагов оказались разбитыми на многочисленные племена и народности, часто и без нужды враждующие между собой – на этих землях возник Интернационал. Мы помним Первый Интернационал, Второй Интернационал, Третий Интернационал, который позже стал именоваться Коминтерном, и, кажется, Четвертый Интернационал... Но беда всех деятелей всех Интернационалов заключалась в том, что, зря в корень, корня-то они и не замечали – очевидно, в силу благоприобретенной застенчивости. Это блестяще доказал великий Фрейд, который, хотя и не принадлежал к арийской нации, понимал в людях все. Он понимал и подымал свой голос, вопия, что главной движущей силой истории является не борьба классов, не национальные претензии и не масонская возня, а сексуальная неудовлетворенность. Именно она заставляет миллионы мужчин сбиваться в армии, брать в руки винтовки, которые представляют собой действующие фаллические символы, захватывать чужие города и делать с побежденными женщинами то, что они не решались делать с собственными женами. Вот в чем корень бед, и поэтому миротворческая, пацифизирующая роль женщин должна заключаться в том, чтобы, пропуская через себя – заземляя на себя, если хотите – сексуальную энергию мужчин, не допускать использования ее в военных целях. Поэтому я предлагаю прямо здесь и сейчас, не откладывая дела в долгий ящик, учредить Пятый Интернационал и назвать его Сексинтерном...