Иннокентий Сергеев - Библиотека

• Название: Библиотека
• Автор: Иннокентий Сергеев
• Жанр: Научная Фантастика

---

"Морг. Приём трупов без лимита".

Мы вошли. У дверей на низенькой табуретке сидела благовидная старушка в шапочке и халате. Она оторвалась от вязанья и оглядела нас поверх очков. - Покойников хотите посмотреть?- спросила она доброжелательно. - Хотим, хотим,- ответил за меня Чацкий.- Где они тут у вас? - За вход сорок копеек,- сказала она строго и обратилась ко мне: "Вы не студент?" - Уже нет,- сказал я. - Жаль,- вздохнула она.- Для студентов скидка, а так - по полной стоимости. Чацкий получил билет и немедленно убежал. Я задержался, рассматривая клочок бумаги, который был мне выдан в обмен на мелочь. На нём было написано: "Билет одиночный. На осмотр экспозиции",и было что-то изображено, но что именно, я никак не мог разобрать. Может, печать? - Что же вы стоите? Начинайте осмотр,- сказала старушка. Я поблагодарил её и направился в сторону ближайшего зала. В нём были выставлены утопленники, плававшие в огромных аквариумах, наполненных какой-то прозрачной жидкостью - наверное, формалином. Обыскав этот зал досконально, я подумал: "Уж не Офелию ли я разыскиваю?"и, посмеявшись в душе над собственной педантичностью, перешёл в следующий зал. Он был посвящён людям, умершим от перепоя. Посетителей было немного. Я бегло осмотрел и этот зал. В "историческом" разделе экспозиции демонстрировались египетские мумии, рыцари, закованные в железные латы, повешенные разбойники, удавленные претенденты на престол, заколотые интриганы, уморённые голодом алхимики и прочая подобная публика. Я обратился к одиноко бродившему по залу смотрителю. - Извините, мне бы хотелось увидеть Марка Антония, Казанову и Лао Цзы. Не подскажете, где они у вас? - Этих у нас нет,- печально сказал он. - Отчего же? - Сам не знаю,- он пожал плечами.- Вообще-то, у нас выставлены только невостребованные покойники... Знаете, в эпоху инфляции только сумасшедший может откладывать деньги на похороны - когда он умрёт, их не хватит даже на покойницкий костюм. А у нас весьма почтенное заведение, пользуется заслуженной репутацией, вот и оставляют их, сердешных на наше попечение. Знают, не отдадим на поругание... Я поблагодарил его за разъяснения и направился к группе молодых людей, окруживших высокого старикана с указкой, по всему видно, профессора. - Вглядитесь в его лицо! - возглашал он, указывая на толстого голого мужчину с выпученными глазами, висевшего в пространстве своего аквариума.Вот глаза, увидевшие смерть. Вот он, познавший её! Но увы, не может он открыть нам её великой тайны. Он нем. И тайна смерти стала его тайной. Я, конечно же, не удержался чтобы не вставить замечание. - По-моему, он не смог бы ничего рассказать, даже если заговорил бы. Ведь это всего лишь тело, а что такое тело без души? Экспонат морга. Профессор так яростно глянул на меня сквозь линзы очков, что я поспешил ретироваться. "Что я здесь делаю?"- подумал я.- "Зачем я сюда приехал? Что я ищу? Тело без души? Если она здесь, мне останется только с моста вниз головой, и то ещё, если я доберусь до "Петровско- Разумовской". Уриил сказал: "Это вряд ли". Значит, её здесь нет. А если её здесь нет, то разве я не теряю понапрасну время? Хватит впечатлений. Курс на выход". Я поспешил к выходу. У дверей я столкнулся с красным от злости Чацким, бранившимся с бабушкой-билетёршей. - Это безобразие!- метал он громы.- Это надувательство!- метал он молнии.- Я думал, что увижу настоящие, приличные трупы, а вы что мне подсунули? Каких-то синих второсортных покойников! - Если не нравятся наши, так понаделай своих и любуйся на здоровье,резонно возразила билетёрша.- А то, ишь, битых три часа слонялся, все глаза проглядел, а туда же, деньги обратно требует! - Я всем...- задыхался Чацкий.- Всем расскажу, как у вас людей обмишуливают! - Иди, иди, дикобраз потный! Что б тебя самого так обругали, когда здесь выставляться будешь. А то смотри, второсортные они для него, видите ли. Сам как будто первосортный! - И не надейтесь!- хрипел Чацкий.- Не буду! Пусть лучше псы разорвут мой хладный труп!.. Я не стал дожидаться, когда они выяснят свои отношения. Оставив Чацкого в морге, я отправился на "Савёловский".

Надеялся, что увижу её там? Странная мысль. И я всерьёз в это поверил?

Я прохаживался вдоль электрички, дожидавшейся отправления. Мне было безразлично, куда она едет, мне незачем было ехать. Народу было немного. Я безучастно скользил взглядом по окнам вагонов. Люди скучали, закутавшись в свои одежды. Я дошёл до конца платформы. Вернулся. Снова дошёл. Вернулся. Было морозно, я чувствовал, что начинаю замерзать, но мне было всё равно. Я уже перестал ждать. Я даже не уговаривал себя ехать, наконец, отсюда. Делать здесь было нечего, а я всё не уезжал. Электрички отходили одна за другой. Мне было холодно. Дойдя в который раз до края платформы, я остановился. - Вы не могли бы сказать, сколько во мне вагонов? Я вздрогнул и повернулся на голос. - А то у меня всё время разное получается... Голос раздавался откуда-то из недр электровоза. - Двенадцать,- машинально произнёс я. - Вот спасибо,- с благодарностью отозвался электровоз.- А у меня всё время разное получается. Я постоял. - С кем имею честь?- спросил я, на всякий случай вежливо. - Со мной,- получил я ответ. - Вы, должно быть, поезд на Рыбинск?- предположил я. - Только не это!- запротестовал голос.- И почему сразу же поезд? Я Змей. - А. Тогда понятно, что вы разговариваете. Только вот посредством чего? - Да я и сам толком не понимаю,- признался Змей. - Простите, а как ваше имя? - Ладон,- представился Змей. Я подумал, что не расслышал. Он повторил. - Прекрасно,- сказал я.- Вот вы и отвезите меня в сады Гесперид. - Если бы я сам знал, где это!- грустно вздохнул он. - То есть, как?- удивился я.- Вы не знаете, куда едете? - А я никогда не доезжаю до конечной станции. - Почему же? - Понимаете, дело в том, что все почему-то выходят раньше, и мне приходится ехать обратно. Поэтому меня даже не объявляют в расписании. Как меня объявлять, если я никогда не доезжаю до конечной станции? Хоть бы разок взглянуть на неё. - А хотите, поедем вместе?- предложил я. - А вы не сойдёте раньше времени?- с сомнением сказал он. - Постараюсь,- сказал я.- Хотя обещать, как вы сами понимаете... - Постарайтесь!- взмолился он.- Хоть бы разок взглянуть на эти самые сады! - Ладно, поехали. - А то ведь находятся такие люди, которые обвиняют меня, что, мол, это я никого не впускаю в эти сады, чуть ли не нарочно не доезжаю... - Это уж как водится... - А мне самому интересно, что это за сады такие! - Съездим, поглядим. Я махнул ему и пошёл в вагон. Прошёл в следующий, чтобы не ехать в моторном. Сел у окна. И мы поехали. Напротив меня уселся болезненного вида гражданин в сером пальто. Он положил на колени дипломат, положил на дипломат руки и впал в коматозное состояние. Разглядывать его было неинтересно. Я стал было наблюдать дорогу, но и это скоро наскучило. Поезд летел быстро. В голове было пусто, ветер носил обрывки мыслей, какие-то дурацкие воспоминания... Постепенно стемнело. В вагоне загорелся свет, и за окнами стало совсем темно. Ехали уже часа четыре. Несколько раз я выходил курить. В вагоне было почти пусто. Тоскливо. Я попробовал подремать. Наконец, я не выдержал. - Вы не знаете, куда мы едем? Человек, сидевший напротив меня, сохранил маску надгробного изваяния. Я тихонько дёрнул его за брючину. - Что?- встрепенулся он. - Куда мы едем?- спросил я. - Как куда,- ворчливо сказал он.- В Рыбинск. Мне стало нехорошо. - То есть как, в Рыбинск? А почему не объявили? - Зачем объявлять, и так все знают. - Все, да не все,- возразил я. - Это уж ваша проблема,- сказал он и снова закрыл глаза. - В Рыбинск электрички не ходят,- неуверенно сказал я. - А это уж не моё дело,- равнодушно изрёк человек с дипломатом, не открывая глаз. Я занервничал. Что же это такое? Почему в Рыбинск? Не надо мне туда. Я вышел в тамбур. Ноги сделались ватные. Что же это такое. Я посмотрел на стоп-кран. Только не терять голову. Поезд подъезжал к какой-то станции. Показались и тут же исчезли огни. Я встал у дверей. Всё равно, лучше ехать до конца, по крайней мере... Через секунду я уже стоял на платформе. Поезд шамкнул за моей спиной дёснами и удрал. Дул резкий ветер. Было темно. Я остался один. Я с ужасом огляделся, словно бы очнувшись. Где я? Куда я заехал? Что теперь делать? О чём ещё может думать человек, когда он один, а вокруг ночь, и ни зги не видно, когда так холодно, и такой ветер, и он не знает даже, что это за место, и едва ли в состоянии объяснить, что ему здесь нужно, и как он сюда попал... Случайно, нелепо! Попросту отстал от поезда...

Эпилог

И всё повторяется снова, но каждый новый раз уже не со мной. И я не знаю, где я остался, и я не знаю, выбрал ли я жизнь или смерть. Но иногда я чувствую, что я умираю. И тогда мне становится хорошо и спокойно. И совсем не страшно.

Иннокентий А. Сергеев

сентябрь 1987 г. - май 1992 г.

. . .

Мы вместе! Разве может мир вместить это? Какое небо может быть выше? Выше всех небес, ярче цвета и звука, и нет даже тишины такой, чтобы могла сказать об этом, - острова в океане, где каждая капля больше Антарктики и прозрачнее её льдов, вершина Вселенной,- нет того неба, которое не было бы тесным для этих крыльев,- жарче чем солнце, холодней и слаще родниковой воды. Мы вместе! Кто сможет разлучить нас, какой мир? Что нам все его расстояния, что нам его время, когда каждый наш миг длится дольше его веков, когда каждый наш шаг больше всех шёлковых путей, когда сама любовь - наше небо, и полёт наш выше всех стен и водоразделов! Птицы наши, мы кормим их с рук, лисы наши, они ластятся у наших ног, цветы наши, мы плывём среди них, и они наполняют благоуханием воздух, дворец наш, мы в светлых залах его, башня наша, нет ничего недоступного взору с вершины её, оракул наш, что утаит он от нас? От дней наших тепло и радость, от дыхания нашего ветер и шум в листьях деревьев, и всякое изящество от пальцев наших и голоса. Лес, и мы первые в его прохладе, небо, и мы первые в его просторе, море, и мы первые в его волнах,- пена прибоя у туфель твоих. Я вижу Город, его улицы и дома, я вижу Здание и его этажи, я поднимаюсь по ним, я иду, кабинет за кабинетом, я взбегаю по лестницам, я открываю двери, и они не противятся рукам моим, я поднимаюсь всё выше, рыцари и пажи раскланиваются со мной, стражи-ассирийцы улыбаются мне, но снова ускользает Неведомое, и снова я бегу вверх по этажам, и дивные палаты открываются мне, украшенные картинами и гобеленами, древними гербами и искусной резьбой, убранные природой и гением, я слышу языки всех народов и понимаю их, я вижу лица витязей и отшельников, музыкантов, царей, грешников и пророков, и подобно Моисею хочу узреть я лицо самого Бога... я устремляюсь всё выше, никого уже нет со мной, и затихли голоса, окликавшие меня, остались далеко внизу, я тяну руки, я слышу, как хочет умереть моё сердце, и ноги мои отбрасывают вниз саму землю, и всё выше я, и вот уже вижу свой последний предел, я вижу любовь свою, любимую свою, в руках её открытая Книга, я падаю к её ногам, и падает голова моя, и рука любимой моей ложится на неё, счастье и покой овладевают мной и укрывают, и дают мне пить, и умолкает жажда моя, и обессиленный, я закрываю глаза, и жизнь моя, вся жизнь, что была моей, становится не нужной мне больше. И кто-то другой смеётся.