Виктор Некрас - Дажьбожьи внуки Свиток второй. Земля последней надежды

• Название: Дажьбожьи внуки Свиток второй. Земля последней надежды
• Автор: Виктор Некрас
• Жанр: Фэнтези

После гибели Ростислава Владимирича Всеслав Чародей продолжает борьбу с Ярославичами. Война стремительно втягивает в свою орбиту всё новые земли, и, наконец, в битве на Немиге Ярославичи и Всеслав сходятся лицом к лицу…

---

Всякий, кто хоть чуть смыслит в войском деле, знает — меч даётся не каждому. Мечами бьются кмети, что служат князю, мечами бьются наёмники, что всё оружие носят с собой и не зависят от вождя. А из воев городовой и сельской рати, что за службу имеют только долю в добыче, да маленький клочок земли, меч, цена которого порой равна цене этого самого клочка земли, имеет не всякий. Только старшие да особо доблестные вои. А отец Радка старшим не был. Стало быть, бился храбро.

Радко вновь погладил ножны и украдкой взглянул на отца. Худой и мосластый, отощавший в походе, отец сидел за столом и бережно, стараясь не уронить с ложки ни крупинки, ел сваренную матерью кашу. Ел истово и со вкусом, — видно, соскучился по домашней стряпне. И осторожно придерживал раненую стрелой руку.

— Батя, — решился, наконец, Радко.

— М-м? — промычал отец, жуя полным ртом.

— Батя, а новогородцы плохие?

— Всякие есть, сынок, — хмуро ответил отец.

— И хорошие есть? — удивлённо спросил Радко, морща лоб и стараясь постигнуть своим детским умом, как это враги могут быть хорошими.

— Есть, — тяжело вздохнул отец. — Хороших людей везде больше, чем плохих. А вои новогородские… такие же мужики. Такие же русичи, как и мы…

Радко удивлённо и чуть испуганно приоткрыл рот. Как это? Хороших больше, чем плохих; такие же мужики, да ещё и русичи? Чего же тогда воевали-то с ними?

Он не удержался и спросил у отца.

Отец хмуро посмотрел на него долгим взглядом.

— Подрастёшь — поймёшь, — обронил он, наконец. — Надо видно так. Князьям виднее.

Сорок с лишним лет прошло с тех пор. Теперь Радко знал ответ — за веру воевали!

Горячей, рвущей болью ударило в лицо. Лопнула прикрывающая переносье стрелка на шеломе, жадная до крови сталь врезалась в лицо, круша кости, свет померк.

Повалился Радко в перемешанный лаптями, сапогами и конскими копытами снег.

Мстислав Изяславич стряхнул с меча безвольно опавшее тело полоцкого гридня и шагнул к новому кметю, благодарно кивнув Треняте — вовремя тот доспел со своей совней.

После гибели старшого полоцкая "стена", на которую давила мало не вдвое превосходящая киевская пешая рать, постепенно вспятила, отходя безвольными струйками успокоившегося потопа меж валунов морены.

Из снежной коловерти вынырнул всадник, остановил коня около князей, спрыгнул с седла. Несколько мгновений поколебался, выбирая, к кому обратиться — на него глядели в четыре глаза оба старших Ярославича — и Изяслав, и Святослав.

— Чего там? — на мгновение опередив старшего брата, бросил черниговский князь.

— Одолеваем, княже! — отплёвываясь от снега, крикнул вестоноша. Не обошёл и великого князя. — Одолеваем, Изяславе Ярославич!

Но радоваться было ещё рано.

Снова заревел рог в стане полоцкого князя, ринули с двух сторон, взрывая пухлый снег копытами, две конные толпы. Полторы тысячи конных кметей двумя потоками покатились сквозь валящийся хлопьями снег.

Мураш отбросил в сторону весь изрубленный щит — толку от него всё равно уже не было — одна щепа торчала из-под лопнувшей и изорванной в клочья кожи. Перехватил рогатину двумя руками, наставил окровавленный рожон.

Впереди него уже никого не оставалось — частый строй полоцкой рати распадался, щетинясь редкими кучками кметей, огрызался стрелами и сулицами, кусался стальными рожнами копий. Но тонул в снегу и вражьей толпе, рассыпался.

Киевская пехота наседала.

— Не пора ли ударить, княже?! — бросил гридень Витко, сжимая меч и подавшись вперёд, напряжённым взглядом вцепясь в происходящее на поле.

— Пора, друже, пора! — Всеслав кивнул трубачу, тот весело улыбнулся и вскинул к губам рог. Битва тешила его юную душу, заставляла играть кровь.

Гулкий и звонкий рёв разнёсся над полем, будоража кровь в жилах.

С глухим звоном вылетел из ножен и пронзил воздух древний Рарог.

Полоцкая конница дрогнула, заволновалась и двумя потоками покатилась на широкое поле.

— А-а-а-а-а! — семисотенная конная орава текла, растягиваясь в ширину и охватывая правое крыло киевской рати.

— А-а-а-а-а! — гридень Несмеян крутил над головой меч, который вдруг стал легче пушинки. Дивиться тому было некогда — они с врагом стремительно сближались.

— А-а-а-а-а! — княжич Брячислав орал вместе со всеми, преодолевая лёгкую оторопь в душе. Хоть и ведомо, что не меньше четверых кметей прикрывают его с двух сторон, а только всё одно сидит в душе какая-то подлая трусливинка. Одолевая себя, княжич рванул из ножен меч, вскинул его к пасмурному небу. — Бей!

— А-а-а-а-а! — воевода Брень, тоже как мальчишка захваченный общим ратным порывом, орал, крутя на скаку тяжёлую острожалую однолёзую совню.

— А-а-а-а-а! — неслась вторая полоцкая конная рать, рассекая густую снежную коловерть, ощетинясь рожнами копий и мечевыми клинками — восемь сотен конных кметей.

Врезались.

С лязгом ломились сквозь вражий строй, рубя и сокрушая врага рогатинами и совнями, прорубаясь мечами.

Киевская рать остановила натиск.

Вспятила.

Поползла в стороны, растекаясь перед полоцким конным клином правого крыла — его вёл сам князь Всеслав, буйный и стремительный, словно сам Велес в гневе, блистая стремительным Рароговым жалом, расплёскивая в стороны длинные стремительные полотнища крови. Киевские кмети поневоле бросали копья и совни, разбегались, не в силах совладать с древним ужасом, враз восставшим в их крови перед потомком Дажьбога и Велеса и перед мечом из Кузни Богов.

Ярополк Изяславич бился расчётливо, скупо отвечая ударом на удар, валя одного полочанина за другим. Смоленская дружина, окольчуженная и ободрённая тем, что их князь с ними, стала главной опорой левого крыла киевской рати. Под ударом полоцкой конницы сбились в плотный кулак, ощетиненный стальными жалами и лёзами, свирепо огрызались, и об их щиты запнулся разбег самого полоцкого оборотня. Замялась конная рать, увязла в густой кровавой толчее.

Смоленский князь, хоть и совсем юноша, не намного старше своего двоюродника Мономаха, не был новичком в ратном деле — доводилось ему уже схлёстываться в стремительных стычках со степными воями — торками и половцами — сшибаться с быстрыми лодейными и конными загонами булгар в бытность ростовским князем.

Ходил он и в шестилетней давности поход на торков, который до сих пор помнили на Руси.

Теперь помнить не будут, подумалось ему в самом начале сегодняшней битвы. И то сказать — тот поход почти что без крови обошёлся, а сегодня бескровно дело не решить. Без своей крови, русской!

До сих пор в таком жарком и большом деле смоленскому князю бывать не доводилось.

Однако вёл себя Ярополк на удивление хорошо — спокойно и хладнокровно, словно и не в бою был, а на работе какой — на сенокосе, скажем, альбо там на жатве. Уже несколько раз ловил на себе молодой князь одобрительные взгляды своего дружинного старшого, ростовского словена, гридня Удачи.

На него-то и вынесло голову кривской конницы. Ярополк мечтал встретиться в бою с самим Всеславом. Убить новоявленного языческого мессию! Избавить отца от назойливого изгоя, всю Русь от головной боли, помстить за братнее бегство из Новгорода!

Не свезло в том Ярополку. Всеслав мелькнул где-то вдалеке и пропал, унесённый от него стремительным конным боем, а на князя выскочил какой-то полоцкий юнец с восторгом в глазах, и с вьющимся по зимнему ветру тёмно-русым чупруном — даже и шелом где-то потерял в пылу-то боя!

Смоленский князь легко отбил летящий ему в голову клинок, ударил в открывшийся бок. Меч скрежетнул по кольчуге, упруго вздрогнул, погружаясь в тело — есть! Ярополк легко перехватил поводья шарахнувшегося было коня, вскочил в освободившееся седло. Большого значения в том, чтобы биться именно в пешем строю, теперь не было — битва всё больше рассыпалась на отдельный схватки, распадалась мелкими очагами, в которых бой обретал тем большее ожесточение — уже и ножами резались!

Чего и иного было ожидать, когда поединок новогородского кметя и полоцкого гридня закончился кровавой жертвой Перуну? Большую жатву пожнёт ныне грозный бог войны, — мелькнула невольная мысль, недостойная христианского князя.

Ярополк мотнул головой, отбил разом два устремлённых на него копейных рожна и встретился с иным полочанином. Это уже был не юноша, не мальчишка младше самого Ярополка, это вояка бывалый. Должно быть и у Плескова в прошлом году ратился, и на Черехе бился!

Сшиблись мечи, пропели песню славы Перуну.

И понял Ярополк Изяславич, что сильна будет его удача, если сумеет он вырваться из этого боя живым.

Витко вначале даже поморщился, видя, как молод парень, которого ему принесло под меч. Но тут же заметил золочёный шелом и княжье алое корзно — никак на кого-то из княжичей Ярославля рода вывела его Перунова воля!