Виктор Некрас - Дажьбожьи внуки Свиток второй. Земля последней надежды

• Название: Дажьбожьи внуки Свиток второй. Земля последней надежды
• Автор: Виктор Некрас
• Жанр: Фэнтези

После гибели Ростислава Владимирича Всеслав Чародей продолжает борьбу с Ярославичами. Война стремительно втягивает в свою орбиту всё новые земли, и, наконец, в битве на Немиге Ярославичи и Всеслав сходятся лицом к лицу…

---

Волки, меж тем, рассеялись по поляне и один за другим скрылись в лесу.

А через какой-то час из лесу вышли первые дозоры Всеславлей рати.

Оцепенев, кмети великого князя смотрели на десятки и сотни полоцких кметей. Всеслав разом перехватил дорогу, по которой рать Ярославичей могла бы пройти от Витебска к Полоцку. Если кто из воев великого князя и сомневался, то теперь все разом поняли, что Всеслав привёл войско оборотней.

Так скоро Всеславичей не ждал никто — ни великий князь, ни Святослав-стратилат, никто из князей, воевод и гридней. Пока весть о менском пожоге докатится до Всеслава, про которого достоверно знали, что он на Чёрной Руси, пока он рать подымет, пока эта рать придёт — седмицу клали воеводы на приход Всеслава.

У волков по лесу свои пути. Там, где пешцу понадобится дней десять, а всаднику — пять… волк сквозь чащу домчится за день.

— Немало сегодня крови прольётся, — бросил Серомаха, обрывая воспоминания Буяна Ядрейковича.

— Что? — не враз понял гридень, но тут же спохватился. — А… да.

Так оно, Буяне, — подумал он, сжимая зубы. — Не смог ты тогда… под Плесковом покончить с полоцким оборотнем. Не смог и в прошлом году, на Черехе, там ты его даже и не видел. Да только кто знает, не выйдет ли сегодня твоему мечу оборвать жизнь Всеславлю?

Полоцкая рать строилась для боя.

В середине стеной, по старинному обычаю, от Святослава Игорича, от Князя-Барса, от дедов-прадедов, от стенки кулачного боя, которой на льду мужики да парни тешатся, стала полоцкая пехота — двенадцать сотен пеших кметей и сторонников.

С правого крыла — княжья дружина. Сам Всеслав Брячиславич, ближние гридни, воевода Вадим Якунич — всего не меньше пяти сотен конных кметей.

С левого крыла — ещё одна конная рать во главе с Бренем-воеводой. Пестун великого князя сам отобрал себе в рать семь сотен конных кметей.

Всеслав Брячиславич опустил руку, которой прикрывало глаза от навязчивого снега. Снег падал хлопьями, но пока что редкими. Хотя что-то подсказывало полоцкому князю, что на том дело не закончится.

— Что скажешь, наставниче?

— А что сказать? — Брень пожал окованными сталью могучими плечами. — Такой же боевой порядок как и у нас. Все полки в линию, конница на крыльях. Да тут по-иному и нельзя, поглянь сам.

А чего глядеть. Всеслав и сам видел, что иначе тут нельзя.

Большая поляна, стиснутая меж двумя борами, обнесённая по краю густыми корбами и пресечённая посередине нешироким руслом Немиги, была вся усеяна корявыми угловатыми валунами — которые и мало не в рост человека. Конницу в наступ не бросишь, разве только лёгкую, пехота бегом напасть не сможет, только шагом. По-другому рать тут и не поставишь, по-другому и не повоюешь.

Всеслав не знал того, что думал про него и про Ярославичей бывший плесковский наместник, а знал бы — только бы посмеялся. Уж если выбирать место для битвы, так он, Всеслав где-нибудь поудобнее выбрал бы.

Да вот только не станут Ярославичи с ним договариваться.

Впрочем, и он, Всеслав, не станет.

Теперь, после менского разорения — не станет.

Князь шевельнул рукой на луке седла, чуть качнул поводьями, и умный конь сам стронулся с места. Следом тронулась и ближняя дружина. Гридни — Брень, Радко, Вадим Якунич, Несмеян и Витко.

Хлопал и бился за спиной Всеслава старинный кривский стяг, который стал ныне стягом полоцкого княжьего дома — алое полотнище с белыми ломаными крестами у древка. Старинные кривские (да и вообще словенские!) цвета — алый и белый. И древлий знак Великого Солнца — четырёхконечный крест с изломанными посолонь лучами. И Белый Волк Белополь — древлий прапредок Всеслава Брячиславича и всех кривских князей.

Скакали мимо неровного волнующегося строя пешцев. Вздымались зверобойные и боевые рогатины, мелькали луки и топоры, редкие крестовины мечей. Стегачи и кояры, кожаные и набивные шеломы. И только в первом ряду в кольчугах и железной чешуе стояли кмети — те, кто сделал войну своей жизнью.

Несмеян, заметив в третьем ряду знакомое лицо, махнул Мурашу рукой. Авось после боя свидимся и договорим, — подумалось гридню вдруг невесть с чего.

— Радко! — позвал Всеслав, останавливая коня. — Тебе здесь старшим стоять. Гляди мне, не посрами Полоцка!

— Не бывать позору! — весело откликнулся Радко, довольно скаля зубы. Бой в пехоте сегодня обещал быть жарким. Да и давно уже полоцкая рать не стояла в больших сражениях.

С самой Судомы.

Всеслав незаметно сделал пальцами жест, отгоняя сглаз — не накликать бы поражения — на Судоме Ярослав отца разбил-таки… хотя войну после и проиграл.

И потому — нужна жертва!

Жертву приносят волхвы. Но в рати Всеслава — так уж сложилось — не было ни одного волхва. Все они были где-то там, около Полоцка, Витебска. А здешние волхвы все погинули на защите Менска, когда киевские, черниговские и переяславские кмети рубили, не жалея, всех, кто мужского пола да выше чеки тележной.

Но жертву может принести и князь — не зря в урманских землях нет никаких волхвов, а жертвы всегда приносят вожди, они же и гадают. Да и может ли быть более угодна богам жертва, чем принесённая князем, ИХ прямым потомком?! Князем, отмеченным Велесовым знаменом?

Пеший строй расступился, открывая путь к уложенной меж двух валунов краде из коротких сухих брёвен. Двое кметей уже вели от стана рыжего быка. Самая угодная для Перуна жертва! Опричь иной, конечно…

— Не надо, княже!

Кто осмелился подать голос и остановить князя?

На вершине валуна стоял кметь в рваной и наскоро зачинённой кольчуге, с перевязанной головой, на которой набивной шелом сидел чуть косо и оттого смотрелся как-то залихватски. В опущенной руке тусклым блеском отдавал недурной стали меч, вынесенный им из горящего Менска.

Горяй.

Гонец поневоле, недобрый вестник, принесший Всеславу в Дудичи весть о сожжении Ярославичами Менска. Гонец самочинного воеводы остатков менской рати, Калины лесовика.

— Не надо быка, княже, — повторил Горяй, пристраивая меч меж брёвен. В первый миг Всеслав решил было, что кметь хочет принести в жертву меч — тоже нехудая жертва… но тут строй пехоты дружно ахнул — Горяй выпрямился, распустил завязки, сбросил шелом и кольчугу. И Всеслав понял.

Лучше рыжего быка Перуну может быть только одна жертва.

Знать, жизнь не в жизнь стала Горяю-кметю после гибели родного города, после того, как близкие его если не сгибли невестимо, так в полон угодили — а с того полона навряд ли кого теперь уже вызволишь — угонят менский полон купцы-рахдониты в Гурган да Мазандеран, а кого — и до самой Палестины альбо Египта.

Вот и нашёл себе Горяй лучшую долю.

Ибо какая доля может быть лучше, чем служение самому Перуну, Владыке Молний, в его светлом чертоге?

— Да будет с тобой благословение богов, воин, — сказал князь пересохшими губами. И рыкнул через плечо. — Возжигайте огонь!

Мелькнуло бледное от долгой зимы тело — Горяй с хохотом бросился на меч, хлынула кровь. И почти тут же взвилось пламя, добытое прадедовским способом — меж двумя ровными полешками.

Где-то в стороне, с севера, где клубились свинцово-сизые тучи, донёсся сдавленный рокот грома, закончившийся звонким трескучим ударом! Гром — зимой! Дым от разгоревшегося костра пахнул запахом горелой крови, собрался над крадой в большое облако, которо вдруг приняло виде человеческой головы — Горяевой головы. Иные кмети после клялись, держась за обереги и рукояти мечей, будто он довольно кивнул бритой чубатой головой, сверкнул тёмно-багровый огонь в глазницах.

Перун принял жертву!

Дружный рёв двадцати трёх сотен глоток взвился вверх не хуже дыма — да будет слышно богам в вырии!

— Слава!

— Тебе, господине Перун, — побелелыми губами шептал Всеслав Брячиславич, глядя на пылающий костёр. — И тебе, отче Велес, не возревнуй к брату!

Дунул ветер, и облако дыма рассеялось, потянулось вверх неровным клубящимся столбом.

Снова заревел рог, и строй полоцкой рати сомкнулся, выстраиваясь для боя, а Всеславли ближники поскакали дальше, к правому крылу войска.

А напротив, в полуверсте, строилась для боя иная рать. Рать Ярославичей.

Правы были Брень и Всеслав, верно рассудили полоцкие вожди — тем же самым строем строились вои Киева, Чернигова и Переяславля, Смоленска, Ростова и Тьмуторокани. Потому что не знали строя лучше. Да и ни к чему было знать.

Вчера все вдруг отчего-то поняли, что ждать больше нельзя, что вот оно, подошло. Странно было, что и в полоцкой рати все вдруг исполнились уверенности в том, что вот он, решающий день, пришёл!

Словно боги требовали крови от своих дальних потомков.

Словно хотели наказать большой кровью тех, кто отрёкся от них и поворотился лицом к чужому богу.