Джеймс Купер - Том 7. Моникины

• Название: Том 7. Моникины
• Автор: Джеймс Купер
• Издательство: Издательство «Правда»
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1982

Введите сюда краткую аннотацию

---

— Мистер Пок, разрешите спросить вас, где вы научились так чисто говорить по-английски?

— В Станингтоне. Только дома, больше нигде! Все мое образование домашнее. Похвастать ученостью я не могу. Но по части навигации или как найти дорогу вокруг света, тут мне краснеть не приходится. Скажем, есть люди, которые хвастают своей геометрией да астрономией, а по мне все это не очень надежно. У меня способ такой: если надо куда-нибудь плыть, я хорошо замечу себе это место, а потом держу курс прямо на него. На морские карты я обращаю мало внимания; они часто лишь с толку сбивают. А уж если выйдет у вас беда из-за неверных карт, так сразу полное крушение! Полагайся на себя и на человеческую природу — вот мое правило! Но все-таки я признаю, что компас — штука полезная, особенно в холодную погоду.

— В холодную погоду? Но какое это может иметь значение?

— Видите ли, мне кажется, что на морозе притупляется чутье. А может, это просто воображение: я дважды терпел кораблекрушение, и оба раза — летом и средь бела дня. Был шторм, и спасти нас могла бы только перемена ветра.

— И вы предпочитаете такой своеобразный способ кораблевождения?

— Предпочитаю его всякому другому, особенно когда промышляю котиков. Это и есть мое настоящее занятие и лучший способ открывать новые острова; всем известно, что мы, котиколовы, всегда высматриваем их.

— А разрешите спросить вас, капитан Пок, сколько раз вы огибали мыс Горн?

Моряк скользнул по мне ревнивым взглядом, как будто мой вопрос показался ему подозрительным.

— Ну, это к делу не относится. Может, я не огибаю никаких мысов, а может, огибаю. В южные моря я с моим судном добираюсь, а как — это не важно. Шкура котика имеет на рынке свою цену, хоть у меховщика может и не быть лексикона, где указано, по какому пути ее везли.

— Лексикона?

— К чему лишние слова, коммодор, если люди и так понимают друг друга? Это сухопутное путешествие заставило-таки меня шевелить мозгами. Сами понимаете, мне случалось странствовать среди туземцев, которые по-нашему ни в зуб толкнуть. Так вот я захватил с собой со шхуны лексикон, вроде как бы сухопутную лоцию. Как они начнут лопотать, я им сейчас же обратно той же монетой в надежде, что скажу что-нибудь им по вкусу. Вот отчего я стал теперь словоохотливее.

— Удачная мысль!

— Да уж наверно. Это сейчас и подтвердилось. Ну, теперь я довольно подробно объяснил, кто я такой и чем промышляю; пора и мне спросить вас кое о чем.

— Спрашивайте, капитан! Надеюсь, ответы вы найдете удовлетворительными.

— Как вас зовут?

— Джон Голденкалф, по милости его величества — сэр Джон Голденкалф, баронет.

— Сэр Джон Голденкалф, по милости его величества— баронет… Баронет — это такая профессия? Или что это за штука такая?

— Это мое звание в королевстве, подданным которого я являюсь.

— Я, кажется, понимаю, к чему вы клоните. В вашей стране каждый человек приписан к своему месту, вроде команды на судне. В этом вашем королевстве у каждого своя койка, как на тюленебойной шхуне.

— Совершенно верно! И вы, наверное, согласитесь, что этот способ обеспечивает порядок, приличное поведение и безопасность среди моряков.

— Конечно, конечно! Но мы набираем команду и распределяем обязанности заново на каждое новое плавание, смотря у кого какой опыт. Не думаю, чтобы вышел толк, если бы даже в камбузе сын наследовал место отца, а вот беспорядку было бы хоть отбавляй.

Тут охотник на котиков начал сыпать вопросами, которые он задавал с такой энергией и настойчивостью, что, боюсь, от него не остался скрытым ни один факт из моей жизни, кроме того священного чувства, которое связывало меня с Анной. До него не мог добраться даже этот инквизитор из Станингтона. Короче говоря, обнаружив, что вырваться от него мне не удастся, я превратил необходимость в добродетель и стал выдавать свои тайны, как кусок дерева в тисках отдает свою влагу. Едва ли возможно было для человека моего духовного склада, под действием подобной пары моральных винтов, не обмолвиться хотя бы намеком о мыслях, меня занимавших. Капитан пошел по этому следу и начал кидаться на мою теорию, как бульдог на морду быка.

По его настоянию я объяснил ему мою систему. После некоторых общих замечаний, необходимых для ознакомления с ее руководящими принципами, я дал ему понять, что давно уже подыскиваю человека вроде него для цели, которую я теперь открою читателю. Правда, я вел переговоры с Тамамамаа и вкладывал деньги в жемчужные и китобойные промыслы, но, в общем, мои отношения с той частью человечества, которая обитает на островах Тихого океана, на северо-западном побережье Америки и на северо-восточных берегах Старого Света, были налажены весьма слабо. А тут провидение столь странным образом послало мне человека, который мог бы там все наладить и устроить. Поэтому я без обиняков предложил снарядить экспедицию частью торгового, частью исследовательского характера для расширения моих интересов в этом неизведанном направлении, а во главе ее поставить моего нового знакомого. Десяти минут серьезного объяснения с моей стороны было вполне достаточно для того, чтобы мой собеседник уловил основные черты моего плана. Когда я завершил этот призыв к его предприимчивости, он ответил мне своим излюбленным восклицанием:

— Король!

— Я нисколько не удивляюсь, капитан Пок, что ваше восхищение проявляется таким образом. Вас, конечно, поразили величие и простота этой филантропической системы. Могу ли я рассчитывать на ваше содействие?

— Это нечто новенькое, сэр Голденкалф…

— Сэр Джон Голденкалф, с вашего разрешения, сэр. — Нечто новенькое, сэр Джон Голденкалф. Тут нужна осмотрительность. Осмотрительность в делах — единственный правильный курс, чтобы избежать недоразумений. Вы хотите, чтобы ваше судно, каким бы оно ни было, повели в неведомые воды, а я, естественно, хочу направить свой корабль прямо в Станингтон. Вы видите, что наша сделка с самого начала находится в апогее.

— За деньгами у меня дело не станет, капитан Пок.

— А, вот эта мысль сразу же приводила и более трудные переговоры в перигей, сэр Джон Голденкалф! Деньги для меня всегда сторона существенная, а сейчас, должен признаться, даже более, чем обычно. Однако, когда джентльмен расчищает дорогу с такой щедростью, как вы, сэр, можно считать, что сделка уже почти состоялась.

Эта сторона вопроса была быстро улажена, и капитан Пок принял мои условия с такой же прямотой, с какой я их высказал. Возможно, что его решение было ускорено двадцатью наполеондорами, которые я тут же предложил ему. Таким образом, между мной и моим новым знакомым установились дружественные и в известной мере конфиденциальные отношения. Мы продолжали прогулку, обсуждая подробности нашего плана. Так прошло около двух часов, и я предложил моему спутнику зайти ко мне в гостиницу. Я хотел пригласить его быть моим гостем до нашего отъезда в Англию, где я намерен был немедленно приобрести судно для задуманного путешествия, в котором решил принять участие лично.

Нам пришлось пробираться сквозь толпу, которая обычно заполняет Елисейские Поля, когда стоит хорошая погода, и особенно к концу дня. Мы уже почти справились со своей задачей, когда мое внимание привлекла небольшая живописная группа, которая приближалась к месту гулянья, по-видимому, надеясь внести свою лепту в это беззаботное веселье. Но так как я подхожу к самой существенной части своего необычайного повествования, дальнейшее уместно будет оставить для новой главы.

ГЛАВА VIII

Знакомство с четырьмя новыми персонажами, а также несколько философских штрихов и превосходных мыслей из области политической экономии

Группа, которая привлекла мое внимание, состояла из шести членов, из которых двое были животные рода homo, обычно называемого «человек»; остальные принадлежали к отряду приматов класса млекопитающих; короче говоря, это были обезьяны.

Первые были савояры, и их можно было охарактеризовать следующим образом: немытые, оборванные и плотоядные, по окраске — смуглые, по характеру и выражению лиц — жадные и хитрые, по аппетиту — прожорливые. Вторые принадлежали к распространенному виду, были нормальной величины и отличались степенной важностью. Их было две пары, подобранные по возрасту и внешним особенностям.

Все обезьяны были облачены в более или менее обычную одежду цивилизованных европейцев. Но особой тщательностью отличался туалет старшего самца. На нем был гусарский доломан, который мог бы придать определенной части его тела большую воинственность очертания, чем это было предусмотрено природой, если бы не красная юбочка, притом очень короткая. Но она была сшита таким образом не с целью показать изящную ножку или лодыжку, а для того, чтобы предоставить нижним конечностям свободу для выполнения ряда удивительных движений, которые савояры, используя природную ловкость животного, безжалостно заставляли его проделывать. На нем была испанская шляпа, украшенная облезлыми перьями и белой кокардой, а на боку болталась деревянная шпага. Кроме того, он держал в руке метелку.