Лаура Паркер - Отвергнутая

• Название: Отвергнутая
• Автор: Лаура Паркер
• Издательство: Центр-2000
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-7635-0031-8

В холодной ярости стояла мисс Филадельфия Хант перед презрительными взорами прежних друзей, алчно скупающих на аукционе ее семейные драгоценности. С горящими глазами цвета топаза, возвышенно прелестная в своем благородном негодовании, она предлагала им приобрести отцовское достояние за приемлемую цену. Затем, лишенная средств, она вынуждена покинуть общество и уехать из Чикаго, решив отомстить виновнику всех ее бед.

И тогда ее жизненный путь пересекается с неким загадочным черноволосым джентльменом, делающим предложение, от которого она не в силах отказаться…

Высокий, темнолицый, очаровательный и надменный, Эдуардо Таварес вверг девушку в мир опасностей и томных желаний, смертельно опасных тайн и яростной страсти… заставляя ее беспрерывно терзаться загадкой — кто же он и что в действительности было причиной их встречи…

---

— Как пожелаете, — отозвался Эдуардо, но не сразу последовал за миссис Ормстед, выходившей из комнаты. Он дождался, пока его молчаливое присутствие не заставило Филадельфию взглянуть на него.

— Ваша боль поутихла, милая? — спросил он тихим, хриплым голосом.

Филадельфия подумала, что выдерживать его взгляд — самое трудное, что ей когда-либо приходилось делать.

— Да.

— Прекрасно. Это была моя единственная цель, — сказал он и вышел из комнаты.

Когда он ушел, Филадельфия прикусила нижнюю губу. Значит, прикасаясь к ней, он хотел одного — снять боль. А она позволила себе распустить свои чувства и бессмысленно взбудоражила и себя и его. Мысль о том, что она оказалась такой дурочкой, вновь вызвала чувство стыда. Филадельфия застонала и села поглубже в шезлонг, ощущая себя очень юной, весьма неискушенной и очень смущенной.

— Это платье подойдет, — сказала миссис Ормстед, кивнув.

Филадельфия стояла перед зеркалом, а горничная Эми расправляла шлейф ее платья. Когда сеньор Таварес купил ей это черное шелковое платье, Филадельфия не могла себе представить, что у нее будет случай надеть его, но она должна была признать, что оно вполне подходит для выхода в театр. Конечно, если бы она жила под своим настоящим именем, то никогда не надела бы такое легкомысленное платье — ведь не прошло и двух месяцев со дня смерти ее отца.

Ее отец умер, и веселое настроение нарушила внезапная и острая боль. Как она могла забыть? Как могла чувствовать себя счастливой хоть на секунду, когда ее отец лежит в холодной темной могиле, а клевета все еще порочит память о нем?

Раскаяние отравило ее мысли. Она приняла участие в этом фарсе с благородной целью, но разве она чего-то добилась? Нет, она позволила вовлечь себя в бесполезное предприятие.

— В чем дело, дорогая?

При звуке сочувственного голоса миссис Ормстед Филадельфия оглянулась вокруг, стараясь скрыть слезы.

— Ничего, мадам.

— Сомневаюсь. У вас такой вид, словно вы перенесли неожиданный удар. Ваша лодыжка еще беспокоит вас?

— Oui[7], — откликнулась Филадельфия, хватаясь за подсказанное объяснение. — Но это пройдет, я уверена.

Гедда с сочувствием смотрела на молодую женщину.

— Наверное, я слишком рано вытащила вас из постели.

— О нет, мадам, вы совсем не вытаскивали меня. Я с радостью вылезла сама. Монотонность последних дней начала тяготить меня.

— Прекрасно, вы отлично выглядите, мадемуазель Фелис. — Она с одобрением отметила, как забраны назад волосы Филадельфии и закреплены букетиком из красных шелковых роз. — Эми хорошо потрудилась над вашей прической. Мне особенно нравится этот вьющийся сзади локон. Что ты сказала Эми?

Горничная зарделась.

— Я сказала, мэм, что я ничего не делала с волосами мамзель. Она сама причесала себя.

У Гедды расширились глаза.

— Зачем вы это сделали?

— Я не всегда пользовалась услугами горничных, — ответила Филадельфия, пожав плечами. Она не хотела, чтобы девушка заметила в тазике следы ее краски для волос. — Акбар многое умеет. Но, увы, он не парикмахер.

Миссис Ормстед оглянулась вокруг.

— Ах да, Акбар! Где этот несчастный дикарь?

Эдуардо шагнул из темноты алькова.

— К услугам, мемсаиб.

Глаза старой женщины снова расширились от удивления. Он был одет в той же манере, как и обычно, но цвет и материал его одеяния отличался. Его казакин из темной алой парчи спускался чуть ниже колен. Золотой пояс схватывал его талию. Тюрбан золотистого цвета был скреплен уже знакомой ей сапфировой брошью. Вместо черных брюк и ботинок на нем были белые шелковые шаровары и черные туфли. Но более всего привлекла ее внимание тяжелая золотая цепь, висевшая у него на шее, как знак отличия гофместера королевского двора.

Эдуардо медленно подошел к Филадельфии. Она выглядела еще более красивой, еще более желанной, чем когда он в первый раз увидел ее в этом платье.

— Я приветствую вас, мемсаиб. Я принес ваши драгоценности. — Он достал из кармана ожерелье. — Позвольте мне, — очень серьезно сказал он и застегнул ожерелье у нее на шее.

— Бог мой! — воскликнула Гедда Ормстед, увидев ожерелье во всем его блеске.

Филадельфия застенчиво дотронулась до драгоценности пальцем.

— Это все, что осталось от моих семейных ценностей.

— Колье Ронсар, — сообщил Акбар. — Нет сомнения, оно засверкает в свете вашей красоты, мемсаиб.

Взгляд старой женщины переходил с него на нее и обратно. Довольно странный разговор между слугой и хозяйкой. Он держался скорее как любовник, нежели слуга.

Филадельфия тоже почувствовала его взгляд на своих обнаженных плечах. Захватывающее дух ощущение, когда он оказывался рядом, сменилось чувством стыда. Она совершила ошибку, неправильно оценив его намерения. Больше этого никогда не будет.

— Пожалуйста, помоги мне с накидкой, Акбар, — смущенно сказала она.

Только когда его теплые руки коснулись ее кожи, она сообразила, что совершила ошибку, попросив его помочь ей. Он оказался так близко от нее, что ее обдал запах его одеколона. На какое-то мгновение она словно утонула в этих двух ощущениях — от его прикосновения и от его запаха.

— Ну что, дети, поедем?

Гедда улыбнулась, глядя, как они пошли с виноватым видом. «Ладно, — подумала она. — Пусть они, как дети, стыдятся посмотреть друг на друга». Хозяйка и ее слуга — все признаки достойного сожаления, но такого соблазнительного — и пагубного! — романа. Он должен быть задавлен в зародыше.

Бог не благословил Гедду Ормстед собственными детьми, но оставил ей материнские инстинкты, дремавшие под спудом сорок лет. Она точно знала, что надо делать. Фелис де Ронсар нужен подходящий кавалер, молодой человек из хорошей семьи и с небольшими деньгами, который покажет ей, что Акбар — хотя этот прохвост и очень красив — совсем не тот мужчина, какой ей нужен.

Гедда перестала хмурить лоб, вспомнив о своем племяннике, вернее, сыне племянника по линии ее семьи, общества которого она обычно избегала, разрешая ему только раз в году навещать ее во время новогодних визитов. Если память ей не изменяет, ему двадцать один год и он скоро заканчивает Гарвардский университет. Зовут его не то Гарри, не то Герберт, а может, Дельберт? Впрочем, это неважно. Она припоминала его приятным мальчиком с мягкими каштановыми кудрями и яркими серыми глазами. Если мать не испортила его своими поцелуями, а отец излишней щедростью по части денег, он может оказаться подходящей парой для Фелис. Надо поскорее устроить их встречу.

Когда экипаж миссис Ормстед подъехал к театру Бута, здание было залито светом газовых фонарей. Вылезая с помощью форейтора из экипажа, Филадельфия решила, что гранитный фасад театра, решенный в стиле итальянского Ренессанса, делает его одним из самых красивых зданий, какие она видела.

Следуя за миссис Ормстед, она прошла сквозь толпу элегантно одетых любителей театра в вестибюле. Незначительность своей фигуры миссис Ормстед компенсировала уверенностью, и толпа расступалась, пропуская ее. Филадельфия с улыбкой решила, что это похоже на то, как расступались воды Красного моря перед Моисеем.

Появление этой пожилой женщины с серебряными волосами на какое-то мгновение затмило ее спутников. И только когда театралы обнаружили, что вместе с миссис Ормстед приехали бородатый мужчина в тюрбане и прекрасная девушка, взоры всех обратились на Филадельфию. Но миссис Ормстед не дала никому и шансов заговорить с ней. Она повела свою компанию вверх по лестнице мимо прекрасных фресок на стенах и дальше по узкому коридору, ведущему к ложам.

И только когда она уселась в кресло в первом ряду своей ложи, Гедда Ормстед позволила себе улыбнуться Филадельфии.

— Все прошло хорошо. Конечно, мы не должны были приезжать до конца первого акта, но тогда не знаешь, о чем пьеса, а я люблю интересные сюжеты.

Филадельфия улыбнулась.

— А какую пьесу дают сегодня, миссис Ормстед?

— Понятия не имею, — отозвалась Гедда и подняла свой лорнет. — Сядьте в свое кресло, мадемуазель. Вас не видят те, кто сидит в первых рядах партера. Вот так, хорошо, а теперь снимите свою накидку. Акбар! Мадемуазель жарко, возьми ее у Фелис. — Отдав приказание, она направила свой лорнет и внимание на балкон. — Надеюсь, что те, кто здесь сегодня присутствует, заслуживают наших усилий, — добавила она.

Филадельфия избегала смотреть на Акбара, и поэтому, когда он нежно, но твердо сжал ее плечо (он хотел этим жестом укрепить ее дух), вызвал у нее раздражение.

— Мадам довольна, что может показать своих гостей?

Холодный тон молодой женщины заставил Гедду посмотреть на нее.

— Я обидела вас, мадемуазель? — Она положила свою маленькую мягкую руку на руку Филадельфии. — Я не хотела задеть вас, дорогая. Я ведь только старая женщина, которой нечем занять свои мысли.