Орлин Василев - Битвы и приключения

• Название: Битвы и приключения
• Автор: Орлин Василев
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Сказка
• Год: 1964

Орлин Василев — один из крупнейших современных болгарских писателей. Он много и плодотворно работает в самых разных жанрах литературы, выступая как автор рассказов, повестей, сказок, пьес. Советскому взрослому читателю известны его пьесы и прозаические произведения, а детский читатель хорошо знает его сказки. Но так широко советские ребята познакомятся с творчеством Орлина Василева впервые. В настоящий сборник «Битвы и приключения» вошли лучшие рассказы писателя; мы открываем книгу теми из них, которые посвящены детям новой Болгарии, а действие рассказов: «Битва с лесу», «Страшный змей», «Догадливый вожак», «Покушение», «2500!» — относятся ко временам до установления народной власти.

В этом сборнике вы прочитаете и такие смешные коротенькие рассказы-юморески, как «Жадный Генчо и хитрый Тренчо», «Васко-космонавт», и поэтичные и мудрые сказки, такие, как «Последнее желание».

Болгарские ребята хорошо знают и любят Орлина Василева. Думаем, что и у нас, в Советском Союзе, он станет любимым автором детворы.

---

10 сентября 1915 года по всем софийским улицам были расклеены огромные афиши. На них крупными буквами было написано:

УКАЗ

№ 7

Мы, Фердинанд I, божьей милостью и волей народа царь болгар, постановили и постановляем:

1. Произвести мобилизацию всех вооружённых сил страны.

Фердинанд.

Всего несколько слов, одна царская подпись, а какое смятение, какой ужас внесли они в жизнь людей!

Война!

Все наши отцы и старшие братья должны были немедля явиться в казармы, взять винтовки и двинуться к границам, чтобы напасть на войска, с которыми уже вела сражение германская императорская армия. Тот, кто не сделает этого, становится беглецом, дезертиром. А дезертиров разыскивали царские жандармы, ловили их, привязывали к кольям посреди казарменного двора и расстреливали у всех на глазах…

Страшно!

Дворики на улице Венец наполнились беспомощными женскими рыданиями и проклятиями:

— Пусть бог убьёт этого проклятого Фердинанда!

— И где его только откопали, царём на нашу голову посадили!

— Чего он сам не идёт биться за своих германцев, а наших мужей и сыновей посылает?!

— Кто наших детей растить будет? Кто их будет кормить?

Мы, дети, жалкие, как птенцы на морозе, слушали проклятия наших матерей и кусали губы — а то ещё разревёшься, точно маленький.

Как только вышел царский указ, бакалейщики попрятали товары и стали продавать их из-под полы — втридорога.

Исчез и хлеб из пекарен. А когда появился снова, был уже чёрный и вязкий, как грязь, с примесью соломинок, щепочек и размолотых кукурузных початков.

Трамваи перестали ходить, потому что вагоновожатые и кондуктора ушли на фронт, а женщин-вагоновожатых тогда ещё не было.

По опустевшим улицам потянулись вереницы крестьян — стариков и женщин; они ехали на телегах, гнали скот. Волы и буйволы тоже шли на фронт.

Радио тогда ещё не было, но через газеты или так просто — из уст в уста — с молниеносной быстротой разносились вести.

Одна другой хуже.

Какая-то мать из Ко́невицы — самого бедного софийского квартала — осталась с тремя малолетними детишками без копейки денег, без крошки хлеба в доме. Пошла бедная женщина по богатым домам просить работы, но нигде не получила помощи. Вернулась она домой, насыпала в дырявый таз деревянных углей, зажгла их и принесла в комнату. Потом собрала детей и легла рядом с ними, — вместе они и задохнулись от угара…

Один солдат должен был, как все, явиться в казарму где-то в Южной Болгарии. Взял он своего слепого трёхлетнего сынишку и сел на поезд. На станции в Ямболе вышел из вагона, а ребёнка оставил — с бумажкой в руках.

На бумажке было написано:

«У ребёнка нет матери. Я ухожу на фронт, оставить сына некому. Отошлите его к царю. Пускай он присматривает за ним, пока я буду сражаться за то, чтобы расширить границы его царства».

И подписался: «Несчастный отец».

Ото дня ко дню росла у нас, детей, ненависть к проклятому царю. Чтобы хоть как-нибудь отомстить ему, мы придумали игру. Взяли один из больших царских портретов, приколотили к задней стене школы, потом выстроились с камнями в руках и стали целиться.

— Бей! — скомандовал Коста, самый старший из нас, наш признанный вожак. — Бей его насмерть!

И мы били.

Один камень угодил в большую звезду на груди царя. Другой пробил ему лоб. Целый град камней раздолбал изогнутый, как клюв, сакскобургготский нос.

Скоро от портрета остались только клочья рваной бумаги.

Приколотили второй.

Изодрали и его.

Но он, живой царь-злодей, продолжал царствовать в своём дворце и посылать на войну и смерть наших отцов.

— Эх, его бы так разорвать на клочки! — тряхнул головой Коста. И тут же хлопнул себя по лбу. — Слушайте, ребята! — крикнул он с жаром. — Чего я надумал!.. Давайте… Давайте подкараулим царя, когда он будет в автомобиле возвращаться во дворец Вра́ня. Подкараулим, остановим автомобиль и скажем ему: «Слушай, царь, Фердинанд! Отмени мобилизацию! Верни наших отцов: мы не хотим, чтоб они умирали ради твоего кайзера!»

— А вдруг он не остановится? — перебил его Гошо.

— Как так — не остановится? — вскипел Коста. — Ещё как остановится! Заставим остановиться. Как замахнёмся бомбами…

— Бомбами? — встрепенулись мы все. — Какими бомбами?

— Такими… ручными гранатами.

— Где ты их достал?

— Нашёл.

— Где ж они? Куда ты их девал? Где ты их прячешь?

— Там… — неопределённо махнул рукой Коста. — В кукурузе возле шоссе спрятал. Пошли со мной!.. Кто трусит, может оставаться. Без него обойдёмся!

Подкарауливать царский автомобиль…

Бомбы…

Покушение…

Хорошенькое дело! Но какой мальчишка в тринадцать-четырнадцать лет согласится, чтоб его считали трусом? И кто не пойдёт на подвиг, раз ведёт его такой смелый и решительный вожак, как Коста?

Вперёд!

…В те далёкие времена за нынешним Парком Свободы не было никаких строений. От парковых сосен вверх к Ви́тоше и Ло́зенской горе тянулись одни поля, луга и голые овраги, вырытые горными ручьями. Там, на так называемом «четвёртом километре», был постоялый двор, а за ним на десятки километров зеленел обширный остров вековых деревьев. Это и был парк дворца Враня, где проводил лето Фердинанд, когда ленился ехать в какой-нибудь из более далёких своих дворцов.

Здесь-то, по дороге во дворец, и должны были мы поджидать царя.

Представляете себе? Семь или восемь босоногих мальчишек топают по пыли — мировую войну отменять пошли!

Миновали мы парк, постоялый двор и там, где дорога делает крутой поворот, свернули в кукурузу…

— Здесь будем его караулить, — решил Коста. — Место подходящее. И до самой Софии всё кругом видно, и автомобиль тут ход замедляет…

Гошо проглотил полузасохшую слюну и, еле ворочая языком, спросил:

— А… бомбы?.. Бомбы где?

— Тут они! — ухмыльнулся Коста. — Сейчас получите!

Достал наш главарь ножик и вонзил его снизу в толстый кукурузный стебель. Потом схватил початок и с силой дёрнул его. Тот оторвался вместе с комком земли у корня.

— Вот вам первая бомба! — показал Коста початок. — Смотрите, как кидать.

Он размахнулся длинной своей ручищей, «бомба» взлетела и шлёпнулась на шоссе.

— Видали?

Мы хлопали глазами, огорчённые и разочарованные.

— Это… это и есть твои бомбы?

— Они самые.

— Ну-у!.. Кукурузные початки!.. А мы-то думали…

— Очень важно, что вы думали! — насупился Коста. — Важно, что царь подумает! Он же не разберёт сразу, чем в него кидают. Шофёр испугается, выскочит из автомобиля и побежит. Тогда мы останемся с царём с глазу на глаз и скажем, чтоб он отменил войну.

Да, вот какое создалось положение: мы и жалели, что не придётся бросать настоящие бомбы, и рады были — всё-таки кукурузные початки, не так страшно…

— Начинай! — скомандовал Коста. — Режьте и ломайте бомбы. У каждого должно быть не меньше чем по четыре штуки.

Достали мы свои острые ножики и принялись выбирать самые крупные и самые крепкие стебли. А скоро перед каждым из нас громоздилась куча «бомб», которой хватило бы на атаку целого взвода.

Не хватало только царя.

Солнце поднялось высоко над нашими головами. Подошло и миновало время обеда, а никаких автомобилей нет и нет. Не только царского, но и вообще никаких. Ведь в те времена в Софии и всего-то еле-еле нашлось бы с десяток моторных колымаг…

Мы все проголодались. Но кто решится первым сознаться, что он голоден? Что за важность — какой-то там голод, если мы хотим спасти от страданий и смерти своих отцов и братьев!..

Но вот наконец-то показался проклятый коричневый автомобиль. Наверняка он шёл со скоростью не больше сорока километров в час, но нам тогда казалось, что он летит быстрее индейской стрелы.

Хоть и был Коста нашим вожаком, побледнел он так же, как мы все. И горло у него тоже перехватило, но всё-таки он сумел отдать последний приказ:

— Берите бомбы!.. Не трусить!.. Слушать… мою… команду…

Открытый царский автомобиль приближался к повороту и совсем замедлил ход.

— Вот он!.. Вот царь!.. — крикнуло сразу несколько голосов.

На заднем сиденье действительно покачивался Фердинанд, точно такой, как на портретах: с длинным носом и белой бородкой.

Коста вылетел на шоссе и, расставив ноги, бесстрашно преградил путь машине.

— Стой! Стой! Остановись!.. — заорал он, размахивая зажатыми в правой и левой руке «бомбами».

Мы видели, как царь вытаращил глаза, точно сова в полдень. Бородка его затряслась. Вот он поднял руки и отчаянно завопил:

— Покушение!.. Покушение!..

Но опытный шофёр дал газ: машина резко рванулась вперёд, да так внезапно, что Коста еле успел отскочить от её колёс.