Михаил Голденков - Огненный всадник

• Название: Огненный всадник
• Автор: Михаил Голденков
• Издательство: Букмастер
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2011
• ISBN: 978-985-549-039-6.

Михаил Голденков представляет первый роман трилогии о войне 1654–1667 годов между Московским княжеством и Речью Посполитой. То был краеугольный камень истории, ее трагичный и славный момент.

То было время противоречий. За кого воевать?

За польского ли короля против шведского?

За шведского ли короля против польского?

Против московского царя или с московским царем против своей же Родины?

Это первый художественный роман русскоязычной литературы о трагичной войне в истории Беларуси, войне 1654–1667 годов. Книга наиболее приближена к реальной истории, ибо не исключает, а напротив, отражает все составляющие в ходе тех драматических событий нашего прошлого. Читатель не только узнает правду о самой неизвестной войне истории, но и окунется в удивительный и ныне уже исчезнувший мир, в котором жили наши соотечественники в XVII веке.

---

— А что за Карфаген?

— Ну, город такой был в Африке еще во времена Древней Греции и Рима. Бойкий портовый город, где жили многие народы. Но мне и Орша нравится. Тихий городок, уютный. Правда, два пожара у нас сильных было. Старики рассказывают, что еще так никогда город не горел. Говорят, не к добру, мол, «дрэнная прыкмета», сгорит и в третий раз. Это меня тревожит.

— Ты такой умный! Откуда знаешь все?

— У нас дома книг всегда было много, — ответил Кмитич, с укоризной покосившись на стол Маришки, где лежала одна-единственная книга-русский молитвенник «Часослов» краковского издателя Швайпольта Фиоля, отпечатанная еще в 1491 году. Ее Кмитич уже успел посмотреть. Еще одна старая и не менее ценная книга — «Бивлия Руска» полоцкого доктора наук Францыска Скорины — лежала на полке под толстым слоем пыли и уже давно служила подставкой для подсвечника. По тому, как капли воска залепили страницы, можно было предположить, что в последний раз книгу раскрывали в том же 1517 году, когда сей том вышел из типографии.

— У нас много книг, — повторил, повернувшись к Мариш-ке, Кмитич, — со всего света. Брат мой — известнейший в Литве педагог и поэт, между прочим.

— Дану?

— Микола Кмитич. Неужто не слыхала?

— Нет.

— Ось! — Самуэль рассмеялся. — Ты первая, кто не знает моего брата! Это даже приятно! А то бы я подумал, что ты меня полюбила только из-за него! А я ревнивый! Хотя, — и он перекрестился, — мой брат уже в раю давно. Я его не помню даже. Так неужто и в самом деле не читала ты поэм Миколы Кмитича?

— Науки девушкам ни к чему, — чуть обидчиво ответила Маришка, — так наш батюшка говорит.

— Может, он и прав.

— И еще он говорит, что мы, бабы, бесовское отродье. Только и думаем, как бы мужчин с пути истинного сбить.

— И это верно! — рассмеялся оршанский войт. — Вот меня на службу зовут, а я не иду из-за тебя. Правда, и сам не хочу.

— Но я не бесовское отродье и тоже кое-что из наук знаю, — стала оправдываться юная жена Кмитича, — к примеру, знаю про родной Смоленск много интересного. Знаю, что там, ще сейчас Доминиканский кляштор, был ранее Авраамиев монастырь. Знаю, что построили наш Смоленск варяги из шведского Смоланда, потому он так и называется. В деревне Гнездо-во, тут недалеко к западу от Смоленска, целый город погребальных варяжских курганов есть. Сама видела те курганы. Может, там золота много? Но нам строго запрещают эти курганы копать. Говорят, духи урманов их охраняют.

— О! — поднял удивленно темные брови Кмитич. — А я, хоть и считаю себя смоленским, такого и не слышал пока. Утерла ты мне нос! — засмеялся он и поцеловал девушку в губы.

— Значит, в Оршу, раз там пожары, мы не поедем? — лукаво улыбнулась пани Кмитич, — так, может, все-таки в Виль-ню? Ну, раз там этот, как его, Каркаген!

— Карфаген! — поправил Кмитич. — Можно и в Вильну.

— А там женщины, поди, красивые, не чета нашим! Что носят сейчас в Вильне?

— Сейчас не знаю. Знаю, что мужчины носят белые или черные туфли на красном высоком каблуке до полутора вершков.

— А это откуда знаешь? — удивилась девушка.

— Боноллиус сказал, — улыбнулся Кмитич.

— А, этот! — по-детски захихикала Маришка. — Ну и петух расфуфыренный этот Боноллиус!

— Зато не в пример другим делом полезным здесь занимается. Если бы не он, то через вашу стену коровы бы пробегали, и ворот никаких не надо было бы. Представляешь, он даже в Америку плавал юнгой вместе с капитаном Лапусиным.

— А это кто такой?

— Не знаешь Еванова-Лапусина?! Как же так! Ну, это ведь знаменитейший во всей Речи Посполитой человек. Это наш Христофор Колумб!

— А это кто?

— Колумба не знаешь?

Маришка смущенно заморгала.

— Это один наш бывший земляк, — стал объяснять Кмитич, — что поплыл на португальских кораблях в Индию не на восток, а на запад, используя открытие Магеллана, что Земля круглая. Ну и приплыл к новой земле, которую поначалу принял за Индию, потому и назвал Вест-Индия — Западная Индия. Неужто вообще не слыхала?

— Что-то слыхала, — покраснела Маришка.

— Так вот, Лапусин. Я-то думал — он уже умер, но, оказывается, жив старый морской черт. Наверное, мемуары пишет у камина. Он победил пиратов на Полесском море, помогал гетману разбить Хмельницкого… Так, все! — Кмитич голым выскочил из кровати. — Надо собираться. Слышала, что просили? Хутка! А я тут лежу, как бервяно!

Первым делом он поднял ножны своей карабелы, потряс ими в воздухе, улыбаясь:

— Без Бога ни с порога, без карабели — ни с постели!

Маришка, подперев голову рукой, с улыбкой рассматривала поджарое мускулистое тело Самуэля, наблюдала, как он быстро двигается по комнате, собирая разбросанное платье. Ее щеки налились розовым румянцем:

— Самулек! — тихо позвала она. — А я тебе понравилась? Ты меня и вправду любишь?

— Конечно же, глупышка! — засмеялся Кмитич и тут же посуровел, подумав про себя: «Боже! Я ж ее совсем не кахаю! Что я сотворил!»

Кмитич прибежал, как и просили, к пятой кватере. Там уже стояли Обухович с Боноллиусом, вокруг пушки сидела небольшая группа пушкарей, оживленно беседуя. Боноллиус брезгливо поглядывал на рыжебородого пушкаря с глиняной курительной трубкой.

— Опаздываете, пан жених, — мягко упрекнул Обухович Кмитича.

— Прошу прощения, пан, — кивнул головой Кмитич, — а что была за срочность?

— Вот тут хотели обстрелять подозрительный отряд казаков, то бишь легкой конницы. Наверное, разведка московцев. И вот еще полюбопытствуйте, — Обухович протянул Кмитичу мятый лист царской грамоты, точно такой же, какую в эти дни зачитывал в Вильне гетман своим полковникам. «Пан канонир» быстро пробежал глазами текст.

Крикнул орел белой славной,
Воюет Царь православной,
Царь Алексей Михайлович,
Восточнаго царствия дедич.
Идет Литвы воевати,
Свою землю очищати…

— Что значит «свою землю», если идет на Литву? — удивился Кмитич. Обухович лишь слегка улыбнулся и пожал плечами:

— Читайте, пан канонир. Там целая поэма!

Кмитич вновь уткнулся в грамоту:
Боярина шлет думного,
Польской мовы разумного,
Бо до славной горы Девичи И
дет Илья Данилович
До Смоленска города,
Чтоб без крови была згода,
Смело идеть царя славить,
За царя перси стравить,
Отважное сердце мает,
Смело к муру подступает,
Кажет — трубит на розмовы,
Отважны есть етманы словы,
Кто б живот свой так славил,
Як Илья послов ставил.

— Что за… — Кмитич едва сдержался, чтобы не ругнуться. — Это значит, царь пиитов нанимает! На тонкие струны души давит, гадюка! Это что-то новенькое! У его предшественников такого деликатного вида ведения войны я что-то нигде не встречал! Только вот стиль как-то подкачал. Не то по-литовско-русски пишет пиит, не то по-московски?

Кмитич сразу определил, что писал явно московит, знакомый, но отдаленно, с литвинским диалектом русского языка.

— Концовка особенно удалась! — вновь иронично заметил Обухович. Кмитич дочитал:

Восточный царь Бога любит,
Жалует вас, а не губит;
А вы знайте своего царя,
Восточного Государя;
Восточный царь вас жалуеть:
Вместо скорби живот вам даруеть.
До всех Смольян:
Челобитную царю дайте,
Без крови Смоленеск сдайте.

— Откуда сия писуля? — Кмитич вопросительно уставился на Обуховича.

— А холера его разберет! Вот пушкари нашли где-то, — кивнул он на беспечно сидевших у лафета мужиков. Рыжебородый с трубкой, старший из канониров Кмитича — его все звали дед Салей — весело взглянул на оршанского князя:

— Это беженцы, что в Смоленск пришли, принесли. Им специально московцы такие грамоты дали, каб нам передать. Там написано, что какой-то посол к нам едет. А был ли посол-то?

— Нет, вроде, — нахмурился Кмитич, оглянувшись на Обуховича.

— Я полагаю, что написано как раз, чтобы подготовить нас к приходу посла. Но посла пока не было, — кивнул воевода, — может, среди этих казачков, что подъезжали под стены города, и был этот Илья Данилович?

— У них был белый флаг? — спросил Кмитич.

— Так ведь нет, — ответил дед Салей, — вроде как разведывательный разъезд только!

— Хм, — Кмитич задумчиво потер пальцами свой решительный квадратный подбородок.

— Там что-то про челобитную написано, — дед Салей был явно в веселом расположении духа, лукаво подмигивал, — мол, пишите царю оную. Может, в самом деле, напишем. Примерно так: «Катитесь, любы наш царь, колбаской до своей башни Спасской!»

Пушкари грохнули от смеха. Кмитич тоже улыбнулся.

— Пан воевода! — кивнул он Обуховичу на Салея. — У нас тоже свои поэты есть! Во! Дед Салей!