Павел Бергер - Кавалер багряного ордена

• Название: Кавалер багряного ордена
• Автор: Павел Бергер
• Издательство: Вече, Лепта Книга, Грифъ
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-4444-0231-3

В новом романе Павла Бергера советские чекисты пытаются спасти мир. Действие происходит в 1939 г. перед самой войной. По приказу свыше в НКВД создается особая группа для работы с явлениями и происшествиями, необъяснимыми с позиций материализма. Кто стоит за этими событиями — роковые случайности или могущественное тайное братство, ведущее историю от рыцарей ордена тамплиеров, и где границы власти тайных иерархов? Способны ли они управлять временем и дарить вечную жизнь? Все это предстоит узнать скромным служащим советского НКВД, готовым ради Родины и правды на все.

Книга для всех, кто любит тайны, приключения и деятельность спецслужб на пользу стране!

---

— Вам, Александр Дмитриевич, не то что фехтовать или курить, а даже с кровати подниматься, по мнению врачей, еще не время! Для пользы вашего же здоровья! — и продолжил, обращаясь уже к Борменталю: — Правильно я говорю, Георгий Владимирович?

Доктор кивнул, а Корнев продолжал:

— А каково ваше мнение, Георгий Владимирович, о состоянии товарища Мазура, раз уж вы его лечили… Я имею в виду его патологический интерес к личности некоего де Лурье. Евгений Аверьянович на государственной службе состоит! Может ли он отвечать за свои действия? Следует ли воспринимать его как человека вменяемого и адекватного?

Нотариус из мертвенно бледного превратился в совершенно алого за считанные секунды, его кулаки сжались, а корпус непроизвольно развернулся в сторону Корнева. Теперь уже доктор, примерив личину миролюбца и взяв в руку стакан с водой, двинулся к давнишнему пациенту:

— Евгений Аверьянович! Уж коли выбрали путь, так имейте мужество с него не сворачивать! Выпейте и успокойтесь! — он сунул стакан в руки Мазура с такой силой, что часть содержимого выплеснулась, и продолжал, обращаясь к Корневу: — Он адекватен, более, чем вы можете предположить! Просто, как человек интеллигентный, Евгений Аверьянович длительное время испытывал внутренний конфликт из-за частных документов, невольно оказавшихся в его распоряжении и принадлежавших, предположительно, ротмистру де Лурье. Причиной конфликта явилось его ложное понимание «благородства», в силу которого он до сих пор не передал эти документы представителям государства, с одной стороны, и гипертрофированной ответственности в отношении к служебным обязанностям, которые исполняет товарищ Мазур в должности государственного нотариуса, — с другой. Смею вас уверить как психиатр, что товарищ Мазур вполне здоров — он просто переутомился.

— Все мы тут переутомились! — в подтверждение Корнев грузно уселся на хлипкий стульчик, испуганно скрипнувший от такого натиска. — Вы бы нам хоть капель принесли каких-нибудь от нервов!

Борменталь с готовностью вышел из палаты, а Владимир Митрофанович продолжал ровным, усталым голосом:

— Поскольку документы, которыми случайно располагает товарищ Мазур, несмотря на их частный характер, могут представлять научную или историческую ценность, наш долг — избавить Евгения Аверьяновича от бремени, связанного с их хранением, и дать ему возможность вернуться к полноценному исполнению служебных обязанностей. Товарищ Субботский как представитель науки пусть съездит за документами вместе с товарищем Мазуром и привезет их сюда. Мне лично в руки сдадите — составим опись… Мы лишний раз Евгения Аверьяновича беспокоить не станем, что там надо подписать в связи с наследством и дарственной на дом, пусть Александр Дмитриевич сразу подпишет, пока мы все здесь собрались.

Снова застучала пишущая машинка, скрипнула автоматическая ручка, и на свет появился документ, именуемый «Доверенностью». Это, в общем-то рядовое, событие совершенно угасило оптимизм Прошкина, потому что именно его, гражданина Прошкина Н. П., имеющего паспорт и проживающего по строго зафиксированному там адресу, документ уполномочивал повсеместно представлять интересы Баева А. Д., тоже гражданина с паспортом и адресом прописки, в связи с оформлением перехода прав собственности на отдельно стоящее жилое сооружение, расположенное по адресу: город Н., улица Садового товарищества, дом 7, в том числе направлять запросы, истребовать документы иного содержания…

Прошкин пробежал глазами текст, стараясь не вдумываться в прочитанное, зато расписывался медленно и старательно, почти физически ощущая, как за непропечатавшимися уголками машинописных букв и причудливыми загогулинами Сашиной личной подписи маячат таинственные и неотвратимые отравители, сухопарые интриганы и злобные наемники темных сил… Мокро шлепнула печать, и светлое будущее захлопнулось перед Николаем Павловичем, как тюремные ворота за преступником после оглашения приговора. Прошкина одолевали скверные предчувствия.

Субботский тут же с энтузиазмом истинного первопроходца, жаждущего поскорее отыскать легендарную Атлантиду, ухватил Мазура за перепачканные штемпельной краской пальцы и потащил за двери.

27

Долгожданную тишину полуопустевшей палаты перечеркнул звук шаркнувшей о коробок спички: Корнев прикурил иностранную сигарету из отнятой у Саши желтой пачки и не столько по делу, сколько просто из желания снять избыточное нервное напряжение принялся отчитывать присутствующих:

— Николай, скажи-ка мне, что у нас в Управлении происходит с текущей работой? Вы по колхозникам отчитались?

— Угу, — кивнул Прошкин.

— А по указникам?

За текущую работу Прошкин был спокоен и с гордостью отрапортовал:

— До пятнадцатого числа всю статистику сдали! Отчитались как положено! За три дня до установленного срока.

— А раз отчитались, так чего вы их до сих пор в Управлении держите?!

Прошкин недоуменно развел руками:

— Так ведь указаний же не было никаких… Куда же нам их девать…

— Вот и передал бы их Паникареву в область — пусть у него голова болит, куда их девать, раз тебе указаний нету! — Корнев несколько повысил голос. — А что, замок в двадцать восьмой поменять тоже указания ждете? Моего слова, значит, уже не достаточно стало? Думаете, Советское правительство специальное постановление на эту тему издаст? Ну, хорошо, допустим, сейчас обошлось, а в дальнейшем? Где ты задержанных размещать собрался? На колени к себе сажать? Или, может, в моем рабочем кабинете запирать будем? Как дети малые — за всем я лично следить вынужден! Арестовывать мы научились, отчеты писать мастера, а, случись что серьезное, цепляемся за указания, как за мамкин подол!

Товарищ Корнев был абсолютно прав, и Прошкин виновато потупился. Отчасти утешало только то, что от руководства досталось и Баеву:

— Александр Дмитриевич, вы бы постриглись, ей-богу! Мирный человек при виде ваших локонов едва рассудком не повредился — вспомнил и что было, и чего не было! Разве так можно — вы же сотрудник органов безопасности, а не прима в Пекинской опере!

Баев меланхолически намотал блестящую волнистую прядь на палец:

— У меня, знаете ли, какая-то удивительная скорость роста волос. Мне Георгий Владимирович из научных целей стричься не велит…

— А что он вам велит, наш досточтимый лейб-медик? «Орать на нивах»? — при упоминании Борменталя Корнев совершенно вышел из себя. — Вот еще сеятель и хранитель на мою голову! То он немцев в Добровольческой армии по пальцам пересчитал, то на дуэльном поединке ассистировал, хорошо хоть в Крестовых походах не участвовал, да Аскалон лично не штурмовал!

— Не Аскалон, — слова слетали с губ Прошкина сами собой, независимо от его воли и сознательного контроля, — Монсегюр[33]… Монсегюр пал…

Монсегюр

Прошкин ощутил, что его сознание начало расслаиваться, как коржи торта с монархическим названием «Наполеон», а легкий дымок от сигареты, который он принялся пристально разглядывал, пытаясь удержаться в ускользающем настоящем, стал стремительно темнеть, сгущаться, пока не превратился в плотную завесу гари от греческого огня и городского пожара, принесшую с собой не только мерзкие запахи, но и изнуряющий зной, полное безветрие, конское ржание и стальной скрежет древней бескомпромиссной битвы. Там, за клубами пепла и ужаса, останавливала белизною солнечные лучи желанная и почти поверженная Дамиетта[34].

«Мон жуа Сен Дени!» — победные клики словно зависали в недвижном плотном воздухе, и Прошкин каждой мышцей, каждым суставом ощущал, как еще секунду назад сам кричал так же, воспринимая щекочущие звуки чужой речи как родные и совершенно понятные, а его рука, заключенная в окованную железом перчатку, разила сарацин тяжеленным смертоносным мечом.

Секунду назад действительно все было именно так, но за эту секунду на его плечо опустилась чужая холодная и безжалостная сталь. Прискорбно, но длинную сияющую полосу направляла не злая воля неверных, нет! Меч обрушил на него рыцарь в запыленном плаще, с перепачканным потом и копотью лицом, с всклокоченными редкими волосами и высоким чистым лбом, сухощавый и грозный, отмеченный вычурным гербом и скрытым в причудливой вязи латинских букв девизом «Страж и покоритель», похожий на видение из мира теней. Его глаза разили стрелами ненависти сильнее меча, а голос был тих, но силен и отчетлив.

— Пади, как падет Монсегюр! — возгласил темный рыцарь и обрушил меч.

Он — тот, другой и совершенно не знакомый самому себе, Прошкин — попытался уклониться, как-то смягчить удар, но от этой обрушившейся на него с неожиданной стороны силы стал терять равновесие и соскальзывать с седла.