Сергей Сергеев-Ценский - Счастливица

• Название: Счастливица
• Автор: Сергей Сергеев-Ценский
• Жанр: История

---

Здесь она вышла к новой стройке: из толстых бревен клали довольно обширный дом на кирпичном фундаменте. Бородатые медленные деревенские плотники в лаптях, сверкая голубизной топоров, споро обтесывали по виду недавно и здесь же срубленные сосны.

- Это что же вы строите? - спросила одного старуха.

- А это, бабушка, будет называться столовая - вот это как будет называться... - не спеша объяснил тот, отбрасывая пахучую свежую щепу лаптем.

- Для кого же это столовая в лесу? - удивилась старуха.

- Да, должно быть, все для вас, для градских, - а то для нас, что ли?

Старуха оглянулась кругом, - оказалось, недалеко, через просеку, зарыжел ржавый, мавританского стиля, купол дома отдыха.

- Для кого бы вы ни строили, а что же из сырого-то леса? - спросила старуха.

- Вона!.. Ждать его прикажешь. Небось, в стене досохнет!.. А щели дадут, - пакля на что же?.. Знай, конопать, не жалей!

Через просеку старуха вышла на черный двор. Осмотрела коровник, где стояли только одна заболевшая корова тигровой масти (имя ее было Аленка) и двухгодовалый красный бык - Танк; побывала в свинарнике - полюбовалась пятью крупными, чисто вымытыми боровами; но больше всего умилила ее целая туча больших уже весенних цыплят за сетчатой четырехугольной оградой. Цыплята были только белые леггорны и красные родайланды.

- Красо-та!.. Ах, это же красота! - долго, глядя на них, покачивала головой старуха.

За черным двором, ближе к речке, разлеглось целое поле брюквы и кормовой свеклы с такой зеленой, свежей, густой ботвою, что старуха еще раз умиленно кивала головой и чмокала губами.

II

Доктор Вознесенский так и не пришел к четырем часам к чаю. На его сдобную булочку с чувством смотрели аспиранты Костюков и Пронин. Оба они были живые, веселые: один, пониже и почернявее, - ярославец, другой, подолговязее, плосколицый, сероглазый, с широким ртом, - из чувашей. За чаем Пронин доказывал Костюкову, что у чувашей есть богатый язык, есть своя давняя культура, наконец есть и своя история.

- Вот ты бы и написал эту историю! - советовал ему Костюков.

- А что же, брат, ты думаешь?.. Я уже собираю матерьялы... А что я напишу, то уж напишу непременно... Об этом даже и речи, брат, быть не может!..

Говорил он на "о" и сильно действовал при этом левой рукою. Голова у него была толкачом. Стремительность огромна. Он приехал сюда с пузырьком лекарства, прописанного ему врачом в Москве, но когда биолог Костюков, посмотрев на рецепт, сказал ему, что лекарство его - обыкновенный мышьяк, от малокровия, он обиделся и выкинул пузырек в цветочные клумбы.

- Врет он! Никакого у меня малокровия нет!.. Ишь ты, выдумал что: мало-кровие!

После чая оба они пошли играть в волейбол.

Это была шумная, азартная игра. Аспирантов и аспиранток собралось порядочно, к ним пристали более маститые. Черный мяч метался неистово.

Рядом на аллее четверо играли в городки, звонко били березовые палки, выбивая фигуры.

Волейбола старуха совсем не понимала, и хотя городки ей были несколько знакомы, но стоять близко к ним она не решалась, опасаясь прихоти прыгающих палок.

Дальше в парке на теннисной площадке играло несколько человек. Старуха прошла было туда, постояла немного, поглядела на красивые движения ракеток в умелых руках уже немолодых, значительно плешивых партнеров, но поворачивать туда и сюда голову - следить за полетами мяча - ей надоело. Она уселась на одной из зеленых скамеек около пристани и тут снова ушла в созерцание то таинственных отражений в воде, то весело появляющихся на ней из-за поворота лодок. Дальше по реке расположен был дом отдыха для рабочих на тысячу с лишним человек, и лодки с веселой молодежью, то поющей, то играющей на мандолинах и баянах, шли теперь оттуда и, прогремев и просверкав, исчезали за излучиной, за сединой ветел.

Заглядевшись, она не заметила, как появился Вознесенский и уселся на другой такой же зеленой скамье через дорожку, прямо против нее. Он закурил и, дымя папиросой, вертя в руке портсигар из карельской березы и щуря свои китайские глазки, сказал ей врастяжку:

- Лю-бу-е-тесь!.. За-нят-но!.. Ваше имя-отчество?

Вопрос был сделан быстро, деловым тоном. Старуха ответила тут же, привычно:

- Евфалия Кондратьевна, - и, только когда ответила, отвернулась, буркнув: - Зачем это вам нужно имя-отчество?

- Так я уж привык по старинке... Евфалия - имя довольно редкое... Но иногда раньше попадалось... Ев-фалия, Ев-фимия, Ев-патория...

Он был теперь гораздо краснее, чем за обедом, и крупнее и ярче показался старухе его мясистый нос.

- Евпатория - это разве имя?.. Это - город такой, - пробасила старуха.

- А-а?.. Вот как?.. Значит, я перепутал... Правда, правда... город... Туда еще как-то лет двадцать назад поехала лечиться от чего-то моя жена и там без вести пропала.

- Ну, вот видите... Как же это так без вести?.. - вкось на доктора поглядела старуха.

- Под-стро-ено, под-стро-ено все было так, разумеется, чтобы я ее не искал!.. А я ее, признаться, и вообще-то не искал, - подмигнул он. - Зачем мне?.. Захотелось тебе без вести пропадать, пропадай, матушка, на здоровье!.. Может быть, где-нибудь и жива еще... Хотя после стольких лет пертурбаций всяких - едва ли...

- Как же вы после этого? - полюбопытствовала старуха.

- То есть в каком смысле? - и доктор жестоко затянулся и закашлял. После этого ведь тут в скорости война началась, я был мобилизован, конечно, попал на турецкий фронт, потом революция, потом... вообще, как вам известно, тогда уж совсем не до жен было...

- А дети-то ваши как же?

- Какие дети? - очень высоко поднял изумленные брови доктор.

- Совсем не было?

- Гм... За-нят-но!.. - Доктор вдруг стал еще веселей, чем был. Де-ти!..

- Что же это вы, как будто я вас об тиграх спрашиваю! - отвернулась старуха.

- Об тиграх?.. - Доктор захохотал. - За-нят-но!.. Нет, детей никаких не было... Для этого особый талант нужен, как вам известно... А раз к этому никакого призвания не имеешь...

- Да у вас, должно быть, и к медицине вашей тоже призвания никакого нет, - обиженно перебила старуха и отвернулась.

- Не-ет, я бы так решительно о себе не сказал, не-ет! - весело заерошил бороду доктор. - Как сами видите, вопросом об естественном долголетии я интересуюсь, а этот вопрос все-таки имеет же кое-какое касательство к медицине... Вот, например, и на вас я смотрю и думаю: доживете вы до ста лет или не дотянете?.. Вы, может быть, и не знаете, так я вам скажу, что от такой прелести, как рак, вы, вероятно, уже избавлены, а от рака погибает по-рядочный процент людей... Затем брюшной тиф, - этот красавчик вам тоже уж не опасен... Геморрой вам надоедать не будет... И вообще блистательно перешагнули вы через целую кучу болезней... Что же вам теперь остается?.. Так, кое-какие пустяки: склероз... крупозное воспаление легких...

- Э-э, - поморщилась и гневно обернулась старуха. - Что это вы тут мне с болезнями с такими?..

- Не любите?.. Вот видите... В этом мы с вами вполне, значит, сходимся: я сам их терпеть не могу!.. Но они, окаянные, тем не менее существуют!..

Тут большой черный мяч волейболистов, кем-то поданный с излишней энергией, залетел к зеленым скамейкам, и бежавший за ним Костюков крикнул Вознесенскому:

- А-а, доктор... Чуть я вашу булочку не слопал!

- Глупо, что оставили! Надо было слопать! - поспешно отозвался, как того требовал момент, Вознесенский.

На аллее, где играли в городки, молодой круглоплечий, в очках, инженер-механик мастерским ударом выбил сразу всю фигуру, да еще такую трудную, как "змейка". Доктор крикнул туда: "Браво!" - и слегка похлопал в ладоши.

А по речке в это время плыла лодка с целым квартетом балалаечников со скульптурными, голыми до пояса, молодыми телами. Очень бравурную мелодию кинули к зеленым скамейкам хорошо сыгравшиеся балалаечники, так что старуха сказала уж не шмелиным своим басом, а в более высоком регистре:

- Ишь как у них выходит!.. А, кажись, что же такое балалайка? Так себе - трень-брень.

Доктор же сделал рупором руки и закричал вдогонку проплывшей лодке:

- Бра-вис-симо-о!..

Старухе он сказал потом:

- Хорошо-хорошо... Отлично поют канашки... И вообще здесь неплохо... А если еще протянется бабье лето этак до-о...

- Так уж и бабье! - перебила снова басом старуха. - Теперь только женщины, а баб уже нет!.. Довольно!..

- Вот как! - удивился доктор. - Значит, попили нашей кровушки, и будет?.. Ну, нет так нет... Пусть будет женское лето, мне все равно... Так вот если протянется это женское лето, скажем, до половины сентября, будет совсем чудесно, а?..

Но старуха поднялась почему-то и пошла, придерживая свою шаль у подбородка. Она не сказала даже теперь: "Шли бы вы с дамами болтать!" - а просто, вздохнув и прикашлянув слегка, задвигала ногами от реки в сторону дома, и доктор, не зная, что об этом подумать, опять, как это уже было сегодня, глядел ей вслед и находил в ней что-то библейское. Когда же к нему подошел и сел рядом табаковод, доктор, глядя на его крупный, с сильным выгибом нос и выпуклые глаза, спросил прищурясь: