Делия Шерман - Сверхновая американская фантастика, 1995 № 3

• Название: Сверхновая американская фантастика, 1995 № 3
• Автор: Делия Шерман
• Издательство: Издательство «Ладомир»
• Жанр: Периодические издания
• Год: 1995
• ISBN: ISSN 1029-2675

Ежемесячный журнал «Сверхновая американская фантастика» — русское издание американского ежемесячника «Magazine of Fantazy and Science Fiction». Выходит с июля 1994 г.

_{Номер 9 ЖЕНЩИНА В РЕКЕ ВРЕМЕНИ}

---

В коридоре, ведущем к нашему дому, мы встречаем соседку, Анну Каррас. Проход такой широкий, что нам даже не приходится посторониться, чтобы пропустить ее. Пергаментное лицо старой девы морщится в гримасе, она обвиняюще смотрит на Сяо.

— Ну что, не удалось?

Я качаю головой. Сяо, скорее всего, даже не слышит ее.

— Почему же тогда он плачет? — требовательно вопрошает она в то время, как мы обходим ее, и вонзает свое жало в наши спины. — Никогда не вспоминает, как жилось дома?

Я проглатываю готовую сорваться с языка колкость и отпираю входную дверь. Мы помним — никто на Хейвене никогда не забудет, почему он оставил Землю.

Нам просто трудно смириться с этим. Только и всего.

А помню постоянно.

Лежа в постели без сна, я вглядываюсь в тьму, которая никогда не бывает такой глубокой на Земле, и вспоминаю, как я была напугана, когда впервые спала в тихой темной ячейке, одна на целой кровати. Я плакала, так же, как сейчас в гостиной плачет Сяо, боясь, что сойду с ума и забуду, как жила в одной комнате с шестнадцатью другими детьми и взрослыми. Но я не забыла. И никогда не забуду.

До Хейвена я жила в Моргантауне, что в Западной Вирджинии. Когда мне было шесть лет, местная полиция погубила целую семью, вытащив их из жилой ячейки, потому что они не сообщили городским властям о смерти своих домочадцев. Тела, однако, так и не были найдены. Даже тогда я уже понимала, что их просто съели. Мне казалось неразумным наказывать людей за то, что они нашли мертвым телам такое хорошее применение, в то время как ни у кого не было еды.

До суда дело не дошло, но — всю ту семью убили в борьбе за жизненное пространство, хотя полиция и пыталась увезти их с собой. Не помню, как их звали, не помню, съел ли их кто-нибудь после того, как убедились, что все уже мертвы. Но я всегда буду помнить свою ярость из-за того, что нам запрещены даже малейшие усилия, чтобы улучшить свою безысходную долю.

Я выползаю из постели и иду искать Сяо. В каждой из четырех наших изолированных комнат. В холлах растет настоящая живая трава, и стены так далеко друг от друга, что невозможно дотронуться одновременно до двух. Иногда я чувствую себя затерянной в пустоте, и мне это так нравится.

Сяо забился в филодендроны, он больше не плачет. Вид у него опустошенный, как будто он выплакал все слезы, и, когда я сажусь рядом с ним, он кладет голову мне на грудь.

— Ох, Майя…

Я обнимаю его и целую в макушку.

— Всегда можно подождать.

— Я не верю в «потом». Я жду этого «потом» всю жизнь, и когда оно наконец наступает, они говорят мне «нет».

Его пальцы сплетаются с моими, трепеща, как лепестки цветов.

Из живых цветов до того, как переехать с Сяо на Хейвен, я видела только одуванчики.

— Мы можем попросить о переводе на другую станцию. Наши специальности всегда требуются, и где-нибудь найдется для нас место.

Но я втайне надеюсь, что этого никогда не случится, надеюсь так сильно, что едва не валюсь замертво.

— И как далеко нам придется убежать? — вскидывается в моих объятиях Сяо. — Ведь можно просто забыть про Бюро и родить ребенка.

Я так резко отталкиваю его, что он сшибает филодендрон с подставки, и грязь расплескивается по всему полу. Так же быстро я вскидываю руки ко рту, и мы в ужасе смотрим друг на друга. Никогда прежде я не была такой резкой.

— Только один ребенок, — шепчет Сяо, глаза его кажутся огромными. — Он может жить с нами. Никто об этом не узнает.

— Нет, — говорю я, все еще не отнимая рук от губ. — Никогда не говори так, Сяо. Ты сам рассказывал мне, что в Пекине было хуже, чем в Моргантауне, что ты жил в шкафу до двенадцати лет! Вначале тоже был «только один ребенок».

Глаза его затуманиваются новыми слезами, и он опять падает мне в объятья.

— Все начинается с детей, — шепчет он. — Почему мы живем вместе, почему мы любим, если не для того, чтобы дать жизнь ребенку, который разделит с нами все то, что мы получили, приехав на Хейвен?

От этой мысли все у меня внутри сжимается. Я отгоняю ее от себя. Я не знаю, как ему ответить. Не знаю, как ответить себе.

На следующий день я прерываю работу задолго до обеденного перерыва и все же отправляюсь в отдел кадров просить о переводе. Сяо ушел по каким-то делам. Я слишком напугана тем, что делаю, чтобы искать поддержки у Сяо. Поэтому я поспешно покидаю наш район, чтобы он не смог наткнуться на меня, возвращаясь домой.

В отделе кадров просторно, много зелени и хорошо пахнет, — впрочем, как и везде на Хейвене. Приглушенный гул человеческих голосов смешивается с журчанием воды и шелестом ветерка в ветвях. Я задерживаюсь дольше, чем должна бы, чтобы понаблюдать за пчелой, которая хлопотливо обследует цветы желтой хризантемы.

Не знаю, где они нашли всю эту зелень и остальную живность. Может быть, в ботанических и биологических лабораториях сохранили материал для воссоздания тех чудесных творений, которых человечество вытеснило с родной планеты. Интересно, другие станции так же красивы? Они стремительно полнятся людьми, убегающими с Земли, чтобы внести свой вклад в борьбу с перенаселением, вроде Сяо и меня. Пчела улетает, я слежу за ее полетом, пока она не исчезает в зарослях.

Эгоизм захлестывает меня, и с ним приходит резкий приступ сердечной боли. Я не в силах добровольно вернуть доставшийся мне подарок. Я знаю, это ужасно, но при одной мысли, что я должна покинуть эту красоту, все тело ноет. Не хочу жить на другой станции, которую я не смогу так же сильно полюбить. Хочу жить по-прежнему здесь и хочу, чтобы и Сяо этого желал вместе со мной.

Так и не поговорив ни с кем, я ухожу из отдела кадров и возвращаюсь домой. Надеюсь, Сяо поймет меня. Все равно, он не может получить ребенка на Хейвене без меня, так что в конце концов ничего ужасного не случится, пока я буду убеждать его принять мой выбор.

Перед домом меня ждет полиция. Сразу вспоминается та семья в Моргантауне, я стискиваю зубы, чтобы не показать, насколько я испугалась. Полицейские, однако, вежливо здороваются со мной и спрашивают, хорошо ли я знала мою соседку Анну Каррас.

— Не очень близко, — отвечаю я. Величайший дар Хейвена — уединенность. Я ценю это сокровище.

— Не можете ли вы подсказать, почему она вдруг решила покончить с собой?

— Покончить с собой?

Как можно было дожить до преклонного возраста на вконец загрязненной Земле, чтобы затем лишить себя жизни в пропитанных ароматом цветов покоях Хейвенской станции?

— Возможно, она хотела умереть, окруженная красотой, причем пока еще помнила о Земле, чтобы лучше оценить то, что она оставляет?

Полицейские благодарят меня за мои предположения, но я вижу, что они мне не верят. Поэтому и просят разрешения еще раз побеспокоить меня в случае необходимости. Да, конечно, я согласна. Но не думаю, что это случится. Все это расследование просто пустая формальность.

Сяо ждет меня дома, забившись в спальню, как будто боится быть обнаруженным. По маленьким морщинкам на его лбу я вижу, что он уже знает про Анну Каррас. Он хочет обнять меня.

— Сяо, мы должны поговорить о ребенке.

— Я знаю. — Его голос одновременно возбужденный и испуганный, он никак не реагирует на мои слова. — Вот поэтому я и сделал это, Майя, разве ты не понимаешь?

Тут руки у меня холодеют.

— Что ты сделал?

— Анна Каррас… — Голос мужа, шепчущий это имя, похож на жужжание пчелы. — Одним человеком меньше, значит, появляется место для еще одного ребенка. Ведь она была старая и противная. И ждала смерти, Майя, она сто раз об этом говорила. Разве единственный шанс родиться нашему ребенку не стоит ее жизни?

Я не могу трезво мыслить, обнимая Сяо, в то время как Анна Каррас лежит мертвая всего в одном жилом блоке отсюда. Я прошу Сяо подождать меня, ни в коем случае не уходить из дома без меня. Я пойду побродить по внешним коридорам, чтобы созерцать зелень и думать о глубине отчаяния моего мужа.

Вьющиеся растения в Демографическом бюро затуманены белыми и розовыми облачками «дыхания младенцев». Я не могу ощутить запах крохотных цветов, не помню даже, замечала ли их прежде. На фоне темной зелени стен они поразительно красивы.

Я ненавижу себя за то, что я здесь. Чиновница улыбается мне, как будто это не я сидела здесь только вчера, утешая мужа, рыдающего у нее тут на пружинящем травяном ковре.

— Моя соседка умерла, — выдавливаю я, не зная, как приступиться к этому ужасному разговору.

Она понимающе кивает, в глазах выражение привычного, хорошо рассчитанного сочувствия.

— Да, конечно, нам в Бюро об этом сразу стало известно. Вы хорошо ее знали?

Почему всем так важно это выяснить?

— Мы не были особенно близки. Но сейчас она умерла. — Я начинаю думать, мой приход сюда — даже хуже самого убийства. — Вы сказали, что мы с Сяо должны подождать изменения в составе населения, чтобы получить право на ребенка. Ведь теперь эти изменения произошли?