Иван Сажин - Полигон

• Название: Полигон
• Автор: Иван Сажин
• Жанр: Современная проза

Роман посвящен современной жизни Советской Армии. Основные события развертываются в танковом полку. Герои книги — молодые лейтенанты начинающие службу, умудренные опытом ветераны — люди благородной души и высоких помыслов. В нелегком ратном труде на учебных полигонах испытывается не только боевая техника — здесь куются характеры героев, их мастерство и боевая готовность.

---

Проводив командира полка, Загоров вызвал дежурного по батальону.

Адушкин вошел через минуту. Козырнул:

— По вашему приказанию прибыл.

— Куда девали цветы, когда убрали их по моему приказу?

— В столовую, в клуб.

«М-м-м… как нелепо получилось! — мелькнуло у Загорова в голове и лицо его потускнело от досады. — Весь полк заговорит».

— Вот что, Адушкин, я тогда напрасно погорячился. В других батальонах цветы есть, а у нас нет, и казарма будто обеднела. — Он насупился, недовольный собой. — Надо, пожалуй, вернуть некоторые в ленкомнату, комнату бытового обслуживания и канцелярию. И поменьше разговоров об этом. Идите.

Загоров сел за стол и достал из ящика конспекты, привезенные из академии: пора готовиться к предстоящим тактическим учениям. Еще на той неделе определено время, тема тоже известна: «Танковый батальон в наступлении». Тут не оплошай, комбат, иначе распишешься в собственной немощи. Одинцов на полевых занятиях любит ставить свечи, то есть подкидывать задачки с сюрпризами.

Вошел майор Корольков, начальник штаба батальона, — невысокий, худощавый, вечно озабоченный. Года два назад от него ушла жена, оставив ему малолетних детей. Живет она теперь под Херсоном с заведующим овощной базой. А Корольков весь извелся — не знает, как быть с сыном и дочуркой. Просил, чтобы его перевели служить в Белорусский военный округ. Детей решил поселить в Гомеле у своих родителей, и хотел бы чаще навещать их. Просьбу его как будто удовлетворили.

— Все утряс, — сказал начштаба низким, с хрипотцой голосом. Положил на стол папку с документами, снял фуражку, обнажив бугристую розоватую лысину.

— Что ж, хорошо, — отозвался комбат.

Корольков ходил в штаб полка узнавать, какие поступили приказы, а также выяснить, сколько моторесурсов, горючего и холостых артвыстрелов отводится на учение. Надо заранее взять все на учет, чтобы потом не ахать.

— Артвыстрелов, к сожалению, дали маловато. — Начштаба достал пачку сигарет и спички. Курильщик он злостный, за день сжигает уйму табаку. Он весь пропитан никотином, и потому у него такой нездоровый цвет лица.

Разложив на столе необходимые документы, Корольков сел, и его тощие прокуренные пальцы машинально распечатали пачку. Чиркнув спичкой, прикурил и лишь после этого принялся просматривать принесенные бумаги.

— Начал чадить! — недовольно заметил Загоров.

— Завод работает — труба дымит.

— Надо ставить фильтр на такую трубу.

— А у меня сигареты с фильтром, — усмехнулся Корольков, щуря от дыма левый глаз. Казалось, он дал себе обет не выходить из равновесия. Пронять его невозможно, и комбат умолк, подумав с раздражением: «Хоть бы поскорей тебя переводили!»

Когда он после рабочего дня приходил к Ане, она отворачивала в сторону лицо и укоряла: «Ой, Алешенька, как тебя протабачили!» Сегодня он уйдет от взаимного обкуривания: надо проверить ход занятий в учебных группах танкистов.

— Я буду в огневом городке, — оказал Загоров, вставая.

Направился вначале к механикам, которые в техническом классе изучали устройство планетарного механизма боевой машины. Занятия с ними проводил Микульский… Механики как раз вышли в курилку, устроенную под ясенем. Командир батальона еще издали заметил среди солдат Приходько и Микульского.

— Что нервы? Нервы танкисту надо проволочные иметь, — доносился голос прапорщика. — И голову сообразительную… Вот помню один случай. Наши освобождали Польшу. Где-то за Краковом выскочили мы на своей тридцатьчетверке из-за бугра, а от села навстречу нам «тигр»! И близко уже, метров сто, не больше…

Когда подошел Загоров, капитан Приходько подал команду, механики дружно поднялись со скамеек.

— Вольно, вольно! — махнул рукой комбат и сказал: — Продолжайте, Серафим Антонович, я тоже с удовольствием послушаю.

Майор присел на скамейку.

— Это я о находчивости в боевой обстановке. — Прапорщик затянулся дымком сигареты, задумчиво усмехаясь, чувствуя, что внимание окружающих прочно приковано к нему. — Значит, навстречу — «тигр». Расстояние метров сто, не больше. А в лобовой атаке этого зверя не прошибешь снарядом — очень уж толстая «шкура». Я оторопел за рычагами, смекаю: «Задним ходом спрятаться за бугор!» А наводчиком у нас был Вася Дударев, геройский парень и в своем деле, доложу вам, непревзойденный мастак. Он тут командует: «Бронебойным!.. Короткая!» Тридцатьчетверка дернулась и стала. Секундой позже остановился и «тигр». Теперь наш и вражеский танки разделяло уже метров семьдесят. Вася Дударев лихорадочно крутит рукоятки поворотного и подъемного механизмов (пульта управления тогда, как известно, не было), целится то в одно, то в другое место вражеской машины, а сам бормочет — по переговорному устройству хорошо слышно: «Разве в лоб его возьмешь?.. В пушку, вот куда надо бить его, проклятого!» Командир танка одобрил: «Верно, Вася! Бей да поточней, иначе хана нам…»

Все напряглись до предела. Неужели наша не возьмет?! У меня помнится, лоб взмок от холодного пота. А Дударев заделал поворот рукояткой подъемного механизма, и центральный угольник уперся в орудие вражеской машины. А оно тоже замерло, вот-вот выплюнет смертоносный гостинец. Но наш наводчик первым нажал на спуск, и пушка ахнула. Болванка ударила точно в основание вражеского орудия, испортила его. Заряжающий — снова снаряд в казенник, и наводчик теперь прицелился в левую гусеницу «тигра». Бац! Гусеница лопнула, как перерубленная. Мы все повеселели: все-таки взяла наша!..

Микульский помолчал, бросил потухшую сигарету в бочонок с водой, весело докончил:

— Не выдержали фрицы дуэли, начали выскакивать из люков. Ну мы их отправили… куда надо — и вперед! Вот вам и нервы, и находчивость.

Механики с уважением смотрели на ветерана, а капитан Приходько предложил:

— С наводчиками и заряжающими вот так бы побеседовать!

— Можно и с ними. Но я когда-то рассказывал им этот случай…

— Те давно уже в запасе. А молодым тоже полезно послушать.

Молчавший до этого комбат спросил Микульского, насколько отличается современный танк от тридцатьчетверки времен войны.

— Не по отдельным узлам, а в целом каково отличие? — уточнил он.

— В целом? — Прапорщик погладил свои поредевшие, с проседью волосы. — В целом одна от другой отличается так же, как новая легковая машина от самосвала. Чуть нажал педаль, чуть подал рычаг на себя — пятьдесятпятка уже слушается. А чтобы управлять тридцатьчетверкой, надо было немалую силушку иметь. Ну а то, что новый танк мощнее по броне и вооружению, так об этом вы и сами знаете.

Перерыв закончился. Вместе со всеми в технический класс заходил и рядовой Виноходов, — лицо у него было пасмурным, безрадостным. Проводив его взглядом, комбат спросил ротного:

— Как сегодня ведет себя Виноходов?

— Как обычно после взыскания — поджал хвост. Я перед занятиями говорил с ребятами, которые в одно время с ним кончали учебное.

— Что же узналось? — Загоров встал и они пошли к огневому городку. Кашлянув, капитан весело отвечал:

— Есть один любопытный штришок! Он был молчаливым, медлительным курсантом. На физзарядку выходил нехотя, в марш-бросках почти не участвовал, жалуясь на то, что у него во время бега болит сердце. Врачи ничего определенного не находили, но относились к нему с сочувствием. Однажды курсанты занимались вождением на танкодроме, километрах в десяти от учебного. А тут сообщили, что вечером в офицерском клубе будет интересный фильм. Времени до начала сеанса оставалось немного, машина из части еще не пришла и командир предложил совершить марш-бросок. Следом за всеми рванул и Виноходов. Не отстает ни на шаг, за сердце не хватается! Успели точно к началу сеанса. Тут и поняли, что симулянт водил за нос и врачей, и командира. Был тогда злой разговор на комсомольском собрании, вкатили ему выговор…

— Поня-а-атно! — протянул Загоров. Ротный продолжал ворчливо:

— Такие любят жаловаться на тяготы службы, во всем видят придирки. А разберешься — не придирки вовсе, а справедливая требовательность.

Приходько каким-то непостижимым чутьем угадывал, что сказать в данную минуту. Он как бы присутствовал при разговоре Загорова и Одинцова, — вот и выразил свое сочувствие и поддержку. Комбат посмотрел на него с молчаливой признательностью.

— Что верно, то верно, Василий Григорьевич. Назначайте его заряжающим — и точка. Довольно панькаться с ним.

— Может, переведем в другой взвод?

— В какой?

— Лучше всего к Русинову.

Загоров вопросительно глянул на командира роты.

— Все будет нормально, — пояснил Приходько. — Русинов как раз тот человек, который умеет держать в руках таких молодцов. Вон возьмите Аверина. Тоже был — оторви да брось! Теперь стал тише травы, ниже воды.