Виктор Кирюшкин - Говорящий ключ

• Название: Говорящий ключ
• Автор: Виктор Кирюшкин
• Жанр: Детские приключения

Повесть о приключениях золотоискателей в глухих таёжных местах и в горах Джугджура.

---

— Коряга, — разочарованно сказал проводник, опустив ружье. — Видишь, на том сучке сидит, там их несколько.

Только теперь геолог разглядел на ветвях дерева трех птиц, очень похожих на глухарей, но значительно меньшего размера. Он сбросил с плеча дробовик, но Кирилл Мефодиевич остановил его.

— Не надо, живыми возьмем. Птица эта смирная. У нее совсем страха нет. — Проводник, порывшись в кармане, достал узкий ремешок. Не таясь от птиц, он вырубил тонкую жердину и к ее верхушке привязал ремешок, сделав из него петлю. Воробьев с любопытством наблюдал за ним. С неменьшим любопытством следили за людьми и птицы, склонив головы набок и поглядывая вниз под дерево, куда подошли разведчики. Кирилл Мефодиевич устроил петлю так, чтобы она стояла над верхушкой жердины. Закончив приготовление, он стал медленно поднимать ее, приближая к сидящей с краю птице. Когда петля поравнялась с головой коряги, та вытянула шею и продела голову прямо в петлю. Проводник потянул вниз, петля захлестнулась на шее птицы. Затрепыхав крыльями, коряга попыталась вырваться, но было уже поздно. Через полминуты она была в руках у Кирилла Мефодиевича. Остальные две птицы, ни мало не тревожась, поглядывали вниз, как бы ожидая своей очереди.

— Дайте мне, — взялся за жердь Воробьев. Он быстро накинул петлю на шею второй птицы, но третья, видя, что ее товарки почему-то слетели на землю, вдруг сорвалась с ветки и, пролетев шагов десять, опустилась на поляну.

— Не трогайте ее, однако, — промолвил Большаков, разглаживая рукой перья пойманной птицы.

Коряга, которую он держал, вела себя совершенно спокойно и не пыталась вырваться. Она только вертела головой, норовя ухватить палец проводника.

— Совсем курица, только дикая. — Большаков разжал руки, выпуская птицу. Но та не взлетела... — Лети... — проводник подбросил ее вверх. Шумно захлопав крыльями, коряга пролетела до следующего дерева и уселась на первую ветку.

— Зачем вы ее выпустили?

— Нельзя! Смирная птица, каждый ее убить может. В другой раз человек заблудится. Ружья нет. Кушать нечего, тогда можно. Теперь нам не надо: продукты есть.

— Ее так и зовут — коряга?

— Эвенки зовут коряки, а русские просто коряга!

— Ага, теперь вспомнил! Читал где-то, кажется, правильное ее название — дикуша.

— Однако, так, — согласился Кирилл Мефодиевич. — Все равно коряга. Сидит — бери хоть голыми руками. Другой раз камнем бросишь, в ветку попадешь, она туда-сюда болтается, не улетает, только клохчет. Привозил я в село, до кур пускал. Привыкает. Куры дикие, к рукам не подходят, а эту кликнешь: «Кути-кути» или «цып-цып» — бежит....

Воробьев принес птицу на стан, чтобы показать другим. Но большинство разведчиков уже раньше видели дикушу и каждый из них мог рассказать про нее какую-нибудь любопытную историю.

Вечером Нина отнесла птицу в сторону от лагеря и выпустила на свободу.

***

Переправа через марь отняла в два раза больше времени, чем рассчитывал геолог: было невероятно трудно пробиваться с грузом на плечах по кочкам и болоту. Затянутые свежей зеленью глубокие провалы — окна подстерегали на каждом шагу, студеная ржавая вода проникала в разбитую обувь. Ноги застревали среди кочек и корней растений. Кирилл Мефодиевич, прощупывая путь шестом, первым перешел марь, следом за ним прошли разведчики, взяв с собой груз полегче. Теперь по проложенной трассе можно было проходить без риска провалиться.

Сразу за марью местность была возвышенной и сухой. Километрах в трех дальше протекала быстрая, свежая река Накимчан. На ее берегу среди живописной группы берез разведчики поставили палатки. В лагере оставались Большаков, Саня и Виктор. Несмотря на упорное желание проводника участвовать в работе, Воробьев категорически запретил ему это. Николай Владимирович щадил силы старого таежника. Он попытался оставить с Большаковым и Нину, но девушка воспротивилась.

— Я вас не прошу жалеть меня, — возразила она, и ее лицо вспыхнуло румянцем. — Вы меня боялись в тайгу брать, думали — буду обузой. — Нина решительно повернулась и первая пошла через марь за грузом. Глядя на нее, взбунтовались Саня и Виктор. Они, волнуясь, стали доказывать геологу, что хоть понемногу, а носить могут. Воробьев не стал удерживать ребят, но поручил Вавилову присматривать за ними, чтобы, чего доброго, не ввалились где-нибудь в скрытое окно.

Отправляясь в первый переход через марь, Воробьев объявил оленеводам, что они свободны и могут возвращаться домой. Поблагодарив оленеводов от всего коллектива экспедиции, геолог вручил им толстый пакет с письмами с тем, чтобы они сдали их на почту в Качанде. Прощаясь с оленеводами, он подумал, что неплохо было, если б они могли переправить груз через марь. Однако он не стал их задерживать, считая, что они выполнили свою задачу и им надо спешить в обратный путь. Каково же было его удивление, когда на середине мари он встретил целую вереницу людей с кладью на плечах. Впереди шел Чигор, а за ним остальные оленеводы. Поравнявшись с Воробьевым, Чигор, весело улыбнувшись, крикнул:

— Помогать будем немного... айя!

— Айя, айя, — обрадованно ответил Воробьев.

Помощь оленеводов была весьма кстати. Глядя вслед Чигору, геолог подумал, что, пожалуй, зря подозревал в этом простом, добродушном старике скрытого врага. «Но кто же тогда тот человек, которого видел Вавилов? Или в самом деле он пришел откуда-то со стороны и случайно встретился на пути экспедиции?»

Лишь к концу второго дня напряженной работы весь груз был переброшен к реке. Измученные, измазанные с ног до головы тиной, люди расположились на отдых. Оленеводы, тепло распрощавшись со всеми разведчиками, ушли к своим палаткам на другую сторону мари. На рассвете они тронулись в обратный путь.

На новом стане у реки все были в сборе. Не хватало лишь Марченко, который почему-то отстал. Воробьев, надеясь на опытность старателя, не беспокоился о нем. Марченко хорошо работал во время переправы через марь. Приспособив за плечами деревянные рогульки, он носил больше клади, чем остальные разведчики. Скоро старатель явился без рогулек, мокрый с головы до ног.

— Утопил, — угрюмо сказал он Воробьеву, — сам едва выбрался. В окно попал.

— В окно? — удивился геолог. — Где же это вас угораздило? Ведь мы проложили тропу, минуя все опасные места.

— Я напрямик пошел. Хотел сократить дорогу. Не везет мне, товарищ начальник. Ну, ничего, Марченко еще себя покажет.

— Покажете, если найдете груз, — нахмурился Воробьев. — Кирилл Мефодиевич, я попрошу вас сходить с Марченко и помочь ему.

Утопленный Марченко груз — кулек белой муки и герметически закупоренную банку сала найти не удалось. Марченко высказал предположение, что груз засосало в топь. Большаков промолчал, хмуря седые брови. Когда Марченко вышел из палатки Воробьева, проводник поглядел ему вслед и тихо молвил:

— Пустое место показал, не было там муки. Дурной человек, однако...

— Вы думаете, спрятал? — встревожился Николай Владимирович. — Зачем ему?

— Не знаю еще, — подумав, ответил проводник, — может, украл, может, утопил только другое место показал. Узнаю, наверное, найду.

Ожидая обеда, Воробьев поднялся с прибрежной отмели на более высокий берег, где начинался лес. К нему подошел Юферов. Под тенью деревьев было прохладнее, но над ухом зазвенели комары.

— Сколько их! — отмахиваясь веткой, сказал Юферов. — Тьма! Вечером заедят, если здесь заночуешь, и костер не поможет. Вот ведь изобретают люди всякое оружие для войны: атомные бомбы, разные газы, а никто не придумает такое средство, чтобы совсем истребить эту пакость! Такому человеку не грех было бы и памятник поставить. Этот комар да гнус много человеческой крови выпивают. В Москве ученые, наверное, изобретают. Может быть, скоро скажут: вот вам, товарищи таежники, подарок. Побрызгайте кругом из этой бутылочки, и весь гнус на километр вокруг пропадет. Может быть, изобрели уже где-нибудь за границей... в Америке.

— В Америке? — удивленно поднял брови Воробьев. — Там, Антип Титыч, ученые о другом заботятся — как бы сделать такую жидкость, чтобы на нас из-за океане побрызгать и не стало бы советских людей. Только кишка тонка! Пожалуй, у нас скорее найдется способ и против гнуса, и против заграничных атомщиков.

— Конечно! Одинаково — гнус, — подтвердил Антип Титыч и, увидев подошедшего Большакова, подвинулся, освобождая ему место.

— Плохо, однако, — хмуря седые брови, произнес камчадал. — Совсем плохо, начальник.

— Что случилось? — обеспокоился Воробьев.

— Рюкзак пропал, порох, патроны. Худой человек, однако, есть, — он сердито взглянул в сторону стана, — Марченко, наверное.

— Вспомните, Кирилл Мефодиевич, не забыли ли вы свой рюкзак на другой стороне мари?

— Забыл? Нет! — проводник отрицательно покачал головой.

— Большаков скорее другое забудет, только не припасы. — теребя ус, подтвердил Юферов. — Я не говорил вам об этом, а каким-то образом исчез маленький грохот для бутары. Думаю: кому он нужен? — Юферов пожал плечами. — Никому не нужен, значит, потеряли. Но потерять тоже нельзя было, ведь инструмент у нас упакован, увязан, значит, кто-то отвязал; а зачем? Не понимаю.