Михаил Смолин - Тайны русской империи

• Название: Тайны русской империи
• Автор: Михаил Смолин
• Издательство: Вече
• Жанр: История
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-4444-1498-9

Феномен имперского государства с его православной духовной основой является, по мнению историка М.Б. Смолина, вершиной мирового человеческого общежития. Он весь наполнен таинственным смыслом, ускользающим от пытающегося приблизиться к нему. Это недостижимый в своей окончательной абсолютности, но жизненно необходимый для постоянного развития идеал христианской государственности.

К началу XXI века русская нация изжила коммунистический соблазн. Вероятно, возврата к нему уже не будет, так как в обществе выработались идейно-политические иммунитеты на эту духовную заразу. По современная Россия больна новыми и одновременно старыми западническими либеральными соблазнами: организм русского общества заразился ими сразу же после падения коммунизма. Главным лекарством должны стать такие «политические препараты», которые соответствуют давно сложившемуся генетическому коду русской цивилизации.

Автор книги не боится обвинений в тенденциозности и субъективности, он исходит из собственных убеждений, своего понимания добра и зла в истории. Он выбирает православный подход как единственно возможный и правильный в объяснении прошлого, настоящего и будущего. Тайный смысл русской империи — вот предмет исследования данной книги.

---

В 1909 году во Львове прошел «всеукраинский съезд», на котором была выработана докладная записка венскому правительству о возможности, при посредстве агитации галинких «украинцев», отделения всей малорусской части русского народа Российской империи. Своеобразным признанием ценности в этом деле «украинцев» можно считать акт императора Франца Иосифа о будущем открытии «украинского» университета, в котором русское население Галиции официально впервые было названо «украинцами»…

Создаваемая поляками еще в XIX веке для своей национальной цели — борьбы с Российской империей за свою потерянную государственную самостоятельность, «антирусская Русь» под видом украинофильства поменяла в XX столетии многих хозяев. Среди них были и австрийцы, и германцы, и американцы; но цель существования ее, во имя которой ее поддерживали, всегда была одна: расчленение русской нации.

Со своей стороны Австро-Венгрия мечтала о создании союзного ей киевского королевства во главе с какой-нибудь ветвью Гогенцоллернов или Габсбургов. Германия, как более сильная, опережала в своих замыслах расслабленную внутренними нестроениями Австро-Венгрию, думавшую скорее о том, чтобы сохранить уже имевшееся у нее.

Желание Германии оторвать от Российской империи весь юг (донецкий уголь, бакинскую нефть и пр.) сообразовывалось с давними мечтами прорваться на Восток (тут надо вспомнить проект железной дороги Берлин — Константинополь — Багдад, а также выбор союзников для Первой мировой войны — Австро-Венгрия, Болгария и Турция — опять попытка создать линию от Берлина до Багдада). Отсюда и желание насколько возможно ослабить Россию перед решающими мировыми битвами, к которым Германия готовилась не один десяток лет. Так, например, при германском генеральном штабе задолго до Первой мировой войны было организовано отделите, занимавшееся «украинскими» делами. Это отделение осуществляло разработки и организовывало раскол внутри русской нации. Как писал один из исследователей «украинства» князь А.М. Волконский, для Германии «надо было порвать лингвистическую связь малоросса и великоросса, ибо, оторвав культурный класс юга России от русского литературного и научного языка, легче будет навязать стране свою германскую культуру, — (германцы) стали поддерживать искусственную “украинскую мову”. Действовали по-немецки, систематично и не теряя времени. С первого года войны (Первой мировой. — М.С.) пленные малороссы были выделены в отдельные лагеря и там подвергались “украинизированию”; для наиболее восприимчивых было устроено в Кенигсберге нечто вроде “Академии украинизации”. Сотни тысяч распропагандированных пленных, вернувшихся в 1918 году в Малороссию, стали главным орудием распространения украинской идеи в крестьянской среде»{320}.

Февральский масонский заговор 1917 года не дал государю императору Николаю Александровичу провести весеннее генеральное наступление по всему фронту и окончательно сломить силы выдыхавшегося врага. Германия же смогла после этого через несколько месяцев привести к власти своих ставленников в России — большевиков-ленинцев, а в «самостийной Украине» — «мазепинцев» Грушевского. Тем Германия получила отсрочку своего неизбежного поражения в Первой мировой войне на целый год.

Юг России был жизненно важен для Германии. Маттиас Эрцбергер, германский министр, в учредительном собрании говорил: «Русский вопрос является не чем иным, как частью большого спора, который немцы ведут с англичанами в целях господства над миром. Нам нужны Литва и Украина, которые должны быть аванпостами Германии. Польша должна быть ослаблена. Если и Польша будет в наших руках, то мы закроем все пути в Россию, и она будет принадлежать нам. Для кого не ясно, что только на этом пути лежит будущность Германии?» На этом пути германские деятели действовали совершенно сознательно и планомерно, о чем свидетельствовал и сам германский канцлер Г. Михаэлис в июле 1917 года. «Мы должны быть очень осторожны, — говорил он, — чтобы литература, с помощью которой мы хотим усилить процесс распада России, не достигла прямо противоположного результата… украинцы все еще отвергают идею полного отделения от России. Открытое вмешательство с нашей стороны в пользу независимого украинского государства, несомненно, может использоваться противником с целью разоблачения существующих националистических течений как созданных Германией»{321}.

Но все колебания были откинуты, когда вопрос о судьбе Германии становится острее. Борьба Германии за жизнь и стремление к мировому господству снова оправдали слова Тацита о германцах. «Племя, рожденное во лжи», готово было на все в своем поиске выхода на Ближний Восток. Отсюда и идея, подкинутая германцами идеологам «украинства», о «самостоятельной Украине от Карпат до Кавказа без хлопа и пана». А уж от Кавказа до Ближнего Востока, считали немцы, они доберутся сами.

Тогда же появились идеи о Черноморско-Балтийском союзе (восстановление Речи Посполитой на новом историческом этапе?) — союзе Финляндии, Эстонии, Латвии, Литвы, Белоруссии и Малороссии. Эта возможность и сейчас просматривается в дальнейших планах борьбы с Россией: отделение «азиатской» Москвы от «цивилизованной» Европы стеной «второсортных европейцев»…

Украинский сепаратизм в XX веке становится все более беспринципным: он готов смириться с любым режимом, только бы он был «свой», то есть тем или иным образом поддерживал «украинское» движение. Так, многие самостийники во главе с М. Грушевским оказались в конце концов в стане большевиков, признававших названия «украинец», «Украина» и «украинский язык». В 1923 году, после XII съезда, коммунистами была провозглашена политика «коренизации» — развития всех нерусских или считающихся таковыми народностей, выразившаяся на Украине в украинизации населения, внедрении «украинского» языка начиная с партийно-государственных служащих. Вообще, придя к власти, большевики создали все условия для роста и вызревания «украинства», которое «по смерти» своего опекуна-коммунизма разорвало единство русского народа, грозя со временем стать передовым оплотом антирусских сил в мире.

Современное государство «Украина» занимает во всех проявлениях своей политики последовательно антирусскую позицию. Как и в начале XX века, перед украинским сепаратизмом стоит задача создания нации «украинцев» через формирование идеологической «украинской» элиты, должной сотворить из этнографических отличий малорусского населения разных областей и мифа о казачестве единую нацию. Сотворяется искусственный волевой этногенез в котле государства «Украина». Еще М. Грушевский писал, что «украинство в России должно выйти из рамок этнографической народности, стать политическим и экономическим фактором, приняться за организацию украинской общественности как нации уже теперь, если не желает остаться за флагом и опоздать снова на многие поколения»{322}.

«Нужно желать быть нацией, необходимо работе в этом направлении посвятить все силы, двинуть все общественные средства, чтобы переработать потенциальную энергию этнографического существования в динамику национального развития. Этнографическая обособленность — это статистика, национальная жизнь — продукт воли, динамической энергии народа. Необходимо для этого желать, необходимо работать, необходимо дерзать»{323}.

И сепаратисты «дерзали» весь XX век, пытаясь обособить малорусское население и развить его этнографические особенности. Грушевскому вторил в 1905 году другой известный деятель «украинства» — Иван Франко: «Перед украинской интеллигенцией открывается теперь, при более свободных формах жизни в России, огромная действенная задача — создать из громадной этнической массы украинского народа украинскую нацию, цельный культурный организм, способный к самостоятельной культурной и политической жизни»{324}.

Впрочем, эту мысль «украинские» деятели повторяют до сих пор. Не далее как в августе 1997 года, на II Всемирном форуме украинцев, президент государства Украина Леонид Кучма выразил подобную мысль. Он сказал: «Не только нации создают государства, но и государства — нации».

Наряду с Грушевским в начале XX века появился и вошел в политику другой «апостол» и творец «украинства» — Дмитрий Иванович Донцов (1883-1973)[58].

Направление Дмитра Донцова, ставшее неким новым этапом философии украинского сепаратизма, было более радикальным. В отличие от Грушевского — историка Донцов был идеологом («батька украiнського нацюналiзму»), теоретическим наследием которого жили националисты ОУН (типа Степана Бандеры) и «дышат» сегодняшние «незалежные» самостийники. Он считал Украину типичным образчиком западноевропейской страны, полностью чуждой византийско-татарской Московии, бывшей, по его мнению, деспотической монархией, в отличие от глубоко проникнутой аристократическо-республиканскими тенденциями «Украины». Во многом идеи Донцова были продуктом переработанных в «украинском» стиле философии немецкого национал-социализма и идей «консервативной революции». Так, он развивает идеи о врожденной кастовости населения, существовании в «украинском народе» аристократии, сплоченной подобно духовно-рыцарскому ордену, о внутринациональных расовых типах, которые могут быть сведены в две группы. В первую группу входят тины: «нордийский» (государственно-творческий), «ионтийский» (атаманский) и «динарский» (воин-хлебороб), которые можно назвать «рыцарским» типом. Во вторую же группу попадают «астийцы», или, как он их иначе называет, Санчо Пансы. По его мнению, «остийцы» — преобладающий тип в «украинской нации», и они олицетворяют все те качества «безыдейности» и «неаристократичности», которые необходимо умертвить в будущей «украинской нации». Будучи весьма откровенным автором, он пишет: «Чтобы страна наша и мы жили — Пайса должен умереть»{325}.