Андрей Орлов - Осень 93-го. Черные стены Белого дома

• Название: Осень 93-го. Черные стены Белого дома
• Автор: Андрей Орлов
• Издательство: Вече
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-9533-5295-6

В книге рассказывается о малоизвестных эпизодах, связанных с трагическими событиями октября 1993 года, когда политическое противостояние между двумя ветвями власти привело к кровавым столкновениям в самом центре столицы.

Автор повествует о работе опергруппы сотрудников Министерства безопасности РФ и Администрации Президента, которые, решая поставленные перед ними сложные задачи, сделали все для того, чтобы предотвратить ущерб национальной безопасности нашей страны, не дать праворадикальным элементам и представителям иностранных спецслужб воспользоваться обстановкой в своих интересах. Будучи непосредственным участником описываемых событий, автор повествует об обстановке, предшествовавшей расстрелу Белого дома, рассказывает о том, что произошло 3–4 октября, дает свою интерпретацию действиям сторон и последствиям противостояния. В книге приводятся многочисленные документальные материалы, выдержки из публикаций, свидетельства очевидцев и воспоминания участников. По известным причинам имена и фамилии некоторых действующих лиц изменены, а отдельные фрагмента происходящего представляют собой своего рода попытку исторической реконструкции. События, описываемые в книге, являются продолжением многих эпизодов того времени, ранее рассказанных автором в книге «Докладывать мне лично. Тревожные весна и лето 1993 года», вышедшей в издательстве «Вече» в начале 2013 года.

---

— А что? — лукаво ответил тот. — Они же все равно разбиты!

Глядя на сына, Орлов подумал о том, что в глубине человеческой натуры, возможно, скрыты какие-то низменные порывы, которые взрослым чаще всего удается не проявлять до поры до времени, а детям, не обремененным условностями, сделать это не получается. Вот и Сергей, видя следы недавнего погрома, готов был внести свою лепту. Как ведь, наверное, здорово безнаказанно крошить то, что еще вчера было недоступным! Не исключено, что инстинкт разрушения скрыт в каждом человеке, и только в экстремальных условиях он проявляется в полной мере.

ВОСПОМИНАНИЯ: «Был момент, когда я даже пожалел, что повел семью на эту странную прогулку. Еще не выветрилась гарь от пожаров, еще были разбиты стекла в окружающих Дом Советов зданиях, а на тротуарах еще заметны были следы от баррикад и ночных костров. Я видел, что на детей все это производит странное впечатление, а по их вопросам можно было понять, что они, по существу, не могут еще осмыслить, что же за события произошли на этом месте всего около месяца назад. Да что, дети! Многие взрослые еще не понимали этого, считая произошедшее, наверное, столкновением милиции с хулиганствующими молодчиками, которое потребовалось прекращать с помощью танков и бронетранспортеров…» (Из воспоминаний А.П. Орлова.)

Свернув за угол дома, они оказались на улице Николаева, которая связывала Краснопресненскую набережную с Рочдельской улицей, проходящей позади Белого дома. Здесь тоже было пусто. Даже машины не заезжали сюда, поскольку выезд с Рочдельской был закрыт.

Поравнявшись с высокой полукруглой аркой, Андрей бросил на нее взгляд и оторопел. Открывшаяся перед его глазами картина была достойна полотна художника, специализирующегося на живописных античных развалинах. В обрамлении арки, среди крон деревьев проглядывал обугленный остов Дома Советов с черными дырами окон, острыми зубьями верхней части «стакана» и маленькой башенкой наверху, совершенно нетронутой пожаром. Листва деревьев слегка колыхалась на ветру и казалась на фоне обожженной руины яркой и красочной. Увидев все это, Андрей даже замер на мгновение. Он хотел было обратить внимание жены на открывшийся пейзаж, но не стал этого делать, потому, что осознавал: она не поймет его чувств и вряд ли сможет разделить его переживания по этому поводу. В отличие от Андрея она была менее сентиментальна.

Уже на подходе к Рочдельской улице Андрей обратил внимание на невысокий покрытый коричневой плиткой кирпичный бортик, обрамляющий палисадник перед угловым домом. Дорога слегка поднималась вверх, поэтому бортик постепенно сходил на нет, превращаясь лишь в каменную окантовку. Но не это привлекло внимание Орлова, а опять зловещие следы прошедших событий. Вся внешняя сторона бортика была испещрена выбоинами, причем следующими одна за другой на равном расстоянии. Ясно, что здесь поработал крупнокалиберный пулемет. Было такое впечатление, что пулемет бил по кому-то, кто пытался спрятаться за каменным укрытием. Но видно безуспешно! От прямого попадания плитка разлеталась на куски, не оставляя шансов остаться в живых тому, кто использовал бортик как укрытие. То ли в подтверждение этого, то ли случайно, но на земле сохранились отвратительные бурые пятна. Может быть, это солярка, а может быть, и что-то другое.

— Вот здорово! — воскликнул Сергей, увидев следы от пулеметной очереди, — Как раздолбили, видишь, папа? Мама, Нина, видите? Как в Калининграде! — Сережу явно возбудило увиденное. Конечно, до сих пор со следами войны он встречался только в кино да в Калининградской области, куда семья в течение нескольких лет выезжала на отдых. Там были развалины замков и фортов, вражеские доты и разрушенные кирхи, немецкие каски и ржавые гильзы от патронов.

ВОСПОМИНАНИЯ: «Еще мальчишкой я ездил со своим школьным товарищем в Калининград, в прошлом немецкий город, который после войны со всей прилегающей территорией достался нам по решению Потсдамской конференции. В шестидесятые годы город представлял собой громадные пустыри, развалины и стандартные пятиэтажки. Но меня, конечно, интересовали руины древнего замка тевтонских рыцарей, подземные бетонные бункеры и катакомбы фортов. Уже тогда я облазил все эти «злачные» места. Потом, гораздо позже, я таскал по еще остающимся развалинам и укреплениям Олю и детей, которые безропотно спускались со мной в древние подземелья, взбирались на брустверы и капониры фортов… Может быть поэтому, увиденное в Белом доме и вокруг него вызывало у меня и Сергея ассоциации с Калининградской областью…» (Из воспоминаний А.П. Орлова.)

Однажды, когда они все вместе бродили в лесу поблизости от Бальги, бывшего замка тевтонских рыцарей, что в двадцати километрах от Калининграда, четырехлетний Сережа наткнулся в лесу на немецкую каску, которую непременно хотел взять с собой. Все подшучивали над ним и безуспешно отговаривали его тащить каску. Все бы еще ничего, но когда он протянул отцу зажатый в руке капсюль-детонатор, у Андрея похолодело внутри. Он с максимальной осторожностью взял у ребенка опасную игрушку, отнес ее подальше и выбросил в протекающий рядом ручей. Теперь вот уже повзрослевший Сережа с нескрываемым восторгом рассматривал следы эпизода гражданской войны, пронесшейся вихрем по московским улицам и переулкам.

Они еще долго ходили по окрестностям Дома Советов, прошли мимо домов с опаленными боем стенами, сгоревшими квартирами и балконами, вдоль ограды скверика, в котором расположились солдаты, обогнули стадион, про который ходили страшные слухи, и вышли, наконец, к Конюшковской улице. Вся прилегающая к ней местность еще хранила следы недавних баталий — повсюду были вытоптаны газоны, лежали бесформенными кучами сломанные железные барьеры, разбиты дорожные знаки и светофоры. Следы от костров перемежались обгоревшими обломками частей автомашин, металлическими трубами, горами арматуры и листового железа, кабельными катушками, смятыми мусорными баками и другими остатками баррикад, кучами тряпья.

Здесь уже было достаточно оживленно — много прохожих, среди которых семейные пары с детьми, мальчишки на велосипедах, старушка с маленькой собачкой на поводке, обнимающаяся юная парочка. Поскольку проход к Белому дому и мэрии оказался перекрыт солдатами, стоящими позади металлических барьеров и спутанных колец армированной проволоки с угловатыми пластинами-шипами, именуемой «спиралью Бруно», вся публика концентрировалась на свободном пространстве.

Каски на головах у солдат, бронежилеты, одетые поверх шинелей, и автоматы за спиной создавали ощущение передышки перед боем. Позади оцепления виднелись бэтээры с расчехленными пулеметами, экипажи которых сидели на броне своих машин, курили, жевали, разговаривали о чем-то. Ну, прямо как солдаты перед боем!

С этой точки Белый дом выглядел как поверженная неприятельская крепость, только что взятая нашими солдатами. Выгоревшие верхние этажи нижней части здания у двадцатого подъезда, черные шлейфы сажи на стенах «стакана», забаррикадированный Горбатый мост — все это придавало картине трагический вид. Его эмоционально усиливала скульптура, посвященная участникам баррикадных боев на Красной Пресне в 1905 году. На высоком гранитном постаменте — три фигуры: девушка с развевающимся флагом, опустившийся на одно колено мужчина с оружием и упавший на землю парень с камнем в руке.

Орлов знал из истории, что именно в этом месте в начале XX века развернулись ожесточенные бои рабочих с полицией, в результате чего погибло немало людей. Скульптура на фоне сожженного здания выглядела символично.

«Спустя почти девяносто лет все повторилось снова, только еще в более диком, противоречащем здравому смыслу виде. Неужели Россия обречена на периодическое повторение трагедий общенационального масштаба?» — думал Орлов.

— Папа, а это что? — прервал размышления Андрея сын. — Смотри!

Сергей указывал на кучку мусора рядом с заградительным барьером. Андрей сначала даже не обратил внимания на то, куда смотрел Сережа, но приглядевшись, понял, о чем идет речь. На мостовой среди окурков и смятых пачек сигарет, кусков асфальта и мелких камней лежали расколотые бутылки, горлышки которых были заткнуты промасленными тряпками в виде фитиля. «Бутылки с зажигательной смесью!» — сразу понял Орлов. Разумеется, он знал о них из книг и кинофильмов, но никогда не видел воочию. Это казалось безумным, но теперь он видел их в самом центре Москвы, свободно лежащими на мостовой. Правда, бутылки были разбиты до того, как кто-то намеревался их использовать, или после того, как все закончилось и окрестности Дома Советов заняли армейские подразделения.

— Зачем эти бутылки? — сын с удивлением, по-видимому, тоже догадываясь, смотрел на Андрея. Теперь уже и жена с дочерью тоже уставились на то, лежало у них под ногами.