Михаил Федотов - Разведка продолжает поиск

• Название: Разведка продолжает поиск
• Автор: Михаил Федотов
• Издательство: «Беларусь»
• Жанр: О войне
• Год: 1988
• ISBN: 5-338-00352-Х

Автор — политрук взвода — рассказывает о деятельности разведки партизанской бригады имени В. И. Ленина, действовавшей в период Отечественной войны на временно оккупированной фашистами территории Витебской и Вилейской областей.

---

Ближе к зиме пришла еще одна забота. Все чувствовали, что фашисты не оставят нас в покое, снова начнут блокаду, чтобы задушить партизанский край. От наземного врага можно было уберечься только в глухих, труднодоступных для него местах. Иногда их находили неподалеку от деревни, иногда — за несколько километров. Туда теперь уходили старики, партизаны и подростки, строили там землянки, оборудовали гражданские лагеря.

Накануне блокады мы провели беседы буквально в каждой деревне, в каждом небольшом поселке. Цель ставилась одна — спасти население от полного ограбления, от насильственного уничтожения и угона в рабство. Не только с добрыми советами шли к людям наши агитаторы. В свободное от боевых заданий время партизаны помогали прятать в землю крестьянские пожитки, инвентарь, приводили в порядок гражданские лагеря.

В первые дни блокады почти все население гражданской зоны находилось в этих лагерях. Ведя разведку, мы часто заглядывали то в один лагерь, то в другой, рассказывали людям о партизанских делах на линии обороны, зачитывали сводки Совинформбюро, вселяли уверенность в победе.

Обычная семья

1

Наше слово — беседы политруков и простодушные, правдивые рассказы рядовых бойцов — вызывало в ответ добрые дела местных жителей. И это для партизанской разведки было существенной помощью.

Как-то после поиска я с ребятами заглянул в гражданский лагерь. Люди тут же обступили нас, стали расспрашивать, как там на Двине, что нового на фронтах. Короче, состоялась обычная беседа, правда, не в обычной сельской обстановке, а среди болота — возле землянок на песчаном взлобке, заросшем мелким сосняком. Тут оказалась и семья Станиславчиков, средняя дочь которых — Фруза — была у нас в разведке. Немаленькая эта семья — Марья Даниловна, ее дочери Наташа с сыном Герой и Надя, а также сыновья-подростки Шура и Митя. Так уж случилось, что после январских боев встречался я с ними лишь однажды. В то утро мы как следует не поговорили: торопились сменить группу Попова. Подвозил нас тогда к Стаям Шура Станиславчик, а потом и вывез меня, раненного. После госпиталя не было времени заглянуть к ним, хотя и очень хотелось. Много хорошего слышал от раненых партизан о семье Станиславчиков, которые в январе 1944 года помогли смоленским партизанам в разгроме гарнизона в Красном.

Теперь — в середине марта 1944 года — случай представился. Вот что рассказали мне сами Станиславчики и наш разведчик Иван Киреев о тех январских событиях. Больше всех, притом с подробностями и деталями, рассказывал Митя — подросток лет двенадцати. Он с братом оказался, так сказать, одним из главных действующих лиц.

Тогда семья Станиславчиков, отступая вместе с партизанами, остановилась в Ковалевщине. Приютили их в доме Платона Пистуновича. Хата стояла на конце деревни. Сюда мы часто заезжали. Отдохнем и — снова к Красному: там обосновался фашистский гарнизон, который также интересовал нашу разведку.

Однажды в Ковалевщину прискакал на взмыленном коне Иван Киреев. Он был явно чем-то озабочен: морщил вспотелый лоб, да и одень уж торопливо передал поводья, и это не могло не насторожить Марью Даниловну.

— Коня далеко не уводите, — промолвил скороговоркой. — Чуть передохнет — и под седло. Только воды не давайте: запарил я его…

Марья Даниловна пристально взглянула на него и вроде даже обиделась:

— Нашел кого учить…

До войны она работала конюхом в колхозе и хорошо знала, как ухаживать за лошадьми. Она подхватила повод и тихо повела коня под поветь, аккуратно вытерла сеном взмыленные бока, ловко отстегнула подпруги седла, набросила на круп полосатое рядно.

Киреев молча стоял у приоткрытой двери, переминаясь с ноги на ногу. Потом несмело сказал:

— Дело у меня к вам, Марья Даниловна, — и взглянул на Диму.

Тот хотел было уйти, чтобы не мешать разговору взрослых, но Киреев придержал парнишку за плечо.

А случилось вот что. Каратели прорвали нашу оборону и шли сюда лавиной. Партизанам приходилось туго. Потому-то и послали Киреева с просьбой…

Как услышал Дима про просьбу, так сразу бросился к матери:

— Соглашайся, ну, соглашайся!

Просьба и в самом деле была необычная. Это сейчас говорят: «задание», «боевое задание». А тогда Иван Киреев просто попросил:

— Каратели часа через два-три будут здесь. Мы не сумеем удержать такую силу. Сельчане уйдут в свои сховища. И вы — тоже. А Шурка с Митькой пусть останутся. Чтобы разведать, чем вооружены фашисты, сколько их и все такое прочее.

Лицо Марьи Даниловны вдруг стало белым-белым, а руки затеребили фартук. Она сказала твердо, что «хлопчикам» (это значит Шуре с Митей) тут оставаться одним никак нельзя. Вся семья останется в деревне.

— В случае чего скажем, что не успели выбраться… — тихо промолвила Марья Даниловна и снова пояснила: — А ежели одни хлопчики останутся, фашист — он не дурак, подумает: чего это они, неприкаянные, слоняются? Ну а после — ты, Ванечка, не беспокойся и своим передай — обязательно отправлю хлопчиков к вам. Когда все хорошенько разузнаем…

Теперь уж встревожился Иван Киреев:

— Как всей семьей? И Наташа с маленьким?

— Все останемся. Бог не выдаст — свинья не съест…

Между тем деревня уже гудела потревоженным ульем.

Слышались голоса сельчан, ревел скот, верещали свиньи. Неподалеку вдруг взвыла собака, но тут же заскулила: видно, хозяин хорошенько перетянул ее кнутом, чтобы не накликала беды… Хотя беда уже шла с той стороны, куда ускакал невеселый Иван Киреев, — с Усвеи. Все чаще ухали взрывы, отчетливо перестукивали пулеметы.

А Шура с Митей то слонялись по двору, то выходили на улицу. Станиславчикам недолго собираться. Если надо было бы, то узелочки в руки и — айда…

Но вот мать окликнула сыновей и повела под поветь, лопатой очертила квадрат и велела рыть сховище под сундучок. В нем теперь вмещались остатки того, что было накоплено этой работящей семьей.

По улице уже неслись крестьянские подводы, слышались плач и крик детей. Но мать неторопливо, будто не своими руками, запрягала худую лошаденку.

— Марья! — крикнул сосед. — Скорей, Марья!

За околицей уже грохотало так, что и глухой услышал бы. Она же вроде ни на что не обращала внимания, молча возилась возле лошади, не спеша укладывала на сани какой-то бочонок, хлебную дежу. Наташа с Надей были в хате. Оттуда доносился плач Геры. Георгием Победоносцем звал его Шура, когда малыш, капризничая, настаивал на своем — брал плачем… Все уже знали, что никуда отсюда не поедут, но делали вид, что собираются в дорогу.

По огородам редкой цепочкой пробежали партизаны. Изредка кое-кто из них приостанавливался и, обернувшись, палил куда-то из винтовки. В морозном воздухе гулко катилось эхо.

— Эй, девчатки! — крикнула мать. — Давай на воз. Митька, залезай и ты. Шурка, открывай ворота.

Нехотя уселись на сани. «Победоносец» угомонился. Марья Даниловна повела лошадь за повод. Но как только выехали за ворота, она ловко и незаметно для постороннего глаза дернула за супонь, схватила вожжи и дернула ими. Проворная низкорослая кобылка рванула к дороге. Клещи тут же рассупонились, затрещала хомутина. Сани все-таки просунулись вперед: оглобли еще удерживал чересседельник. Но тут развязалась подпруга седелки. В следующий момент чересседельник не выдержал тяжести саней — лопнул, и кобылка, выскочив из оглобель, остановилась…

А за огородами уже строчили чужие пулеметы. По дороге на Ковалевщину натужно ревели моторы. С высокой горы, что за околицей, по черным цепям карателей, обтекавшим деревню, дружно ударили партизанские пулеметы. Гитлеровцы метнулись к изгородям и, пригнувшись, побежали к постройкам.

2

Каратели не стали наступать на взлобок, а рассыпались по деревне. Прошло минут пять, и тишину вдруг нарушили визг свиней, кудахтанье кур, короткие автоматные очереди и предсмертный екот собак.

К двору Платона Пистуновича тоже бросились двое карателей. Увидев лошадь, выскользнувшую из оглобель, разорванный хомут и семью Станиславчиков, метавшуюся у подводы, они расхохотались. Однако запрячь не помогли — стали рыться в санях, вышвыривая оттуда всякую рухлядь. Станиславчики молча попятились во двор. Заплакал Гера, и Наташа понесла его в хату, а Марья Даниловна что-то шепнула Наде, и та, оглянувшись на солдат, шмыгнула в сарай. Через минуту оттуда выскочил поросенок. Хрюкнув, он рванулся к воротам, сделал круг возле распряженных саней и разбросанных пожитков, ринулся к забору, а потом снова к саням. И тут даже Митя понял, зачем выпустили кабанчика. Тот — неимоверный неслух. Бывало, выскочит со двора, а Митя — за ним, чтобы загнать в сарай. Ничего не получалось: поросенок бежал куда угодно, только не в свой закут…

Митя бросился к поросенку — тот метнулся на улицу и, весело похрюкивая, опять начал описывать круги возле саней. Гитлеровцы, не найдя для себя ничего путного в поклаже, присели на розвальни, глядели на все это и посмеивались. Один, безусый, даже стал подзадоривать Шуру, который тоже подошел к саням. Гитлеровец затопал на месте, показывая, что надо бежать, а затем даже подтолкнул мальчишку в спину — мол, помоги поймать…