Деймон Найт - Билет куда угодно

• Название: Билет куда угодно
• Автор: Деймон Найт
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1996
• ISBN: 5-218-00121-X

Впервые в нашей стране публикуется собрание сочинений Деймона Найта.

В истории фантастической литературы Деймон Найт наиболее известен как мастер скетча и незаурядный юморист. Проза писателя, насыщенная остроумием, напоминает блестящую прозу Роберта Шекли.

---

Стоявший справа от трибуны мужчина в пятнистой зеленой униформе, поднес к губам какой-то латунный инструмент. Мазурин проворно подпрыгнул, когда граждане, над которыми он стоял, сняли головные уборы и склонили головы. Музыкант покончил наконец с мелодией, и шеренга мужчин в одинаковой одежде приставила к плечам приклады древних скорострельных ружей, целясь вверх и вперед.

Оказавшийся на линии огня Мазурин машинально попытался броситься вниз, но так как он еще не успел привыкнуть к своим новым условиям, его рывок оказался смазан и замедлен.

Ружья выпалили разом. Примерно у половины из них на концах появились выплески огня; у остальных появилось нечто совершенно иное. На конце ружейных стволов вспухли темно-синие пузыри. Пузыри эти стремительно раздувались и вылетали из стволов, пока они не приобретали формы овальных тел размером с древний огурец, снабженных короткими щупальцами. Вскоре овальные пузыри выпали из поля зрения Мазурина, но об их активности он мог судить по тому, как быстро рассеивалась толпа.

Мазурин подпрыгнул и стал сверху наблюдать, как пустеет площадь. Мужчины в форме нарушили строй и кинулись врассыпную, некоторые — побросав ружья. Толпа разбегалась настолько стремительно, насколько находившимся в середине удавалось растолкать остальных. На очистившемся пятачке темно-синие и фиолетовые пузыри прыгали точно лягушки, разевая беззубые пасти, из которых в редкие периоды затишья, казалось Мазурину, доносилось знакомое «Урк!».

У трибуны остался лишь оратор. Он неправильно рассчитал прыжок через ограждение и запутался в большом красно-черном полотнище, обмотанном вокруг трибуны. На глазах у Мазурина один из синих овоидов оседлал спину оратора, устроился там поудобнее и принялся со вкусом пережевывать его куртку.

Опустившись вниз, Мазурин достал из кармана блокнот и записал: «Шалтайболтаи: скорее всего, ананасовые; весьма недозрелые и активные; появились без демпферного контроля и разогнали большое религиозное собрание, напугав приблиз. 500 человек».

2

Мазурин в одиночестве сидел на омытой солнцем пустой площади и медленно проникался только что увиденным кошмаром. Вытащив блокнот, он попытался подсчитать вероятное число потомков тех пятисот людей, которые только что познакомились с шалтайболтаями. Добравшись до пятого поколения и получив совершенно обескураживающую цифру, он сдался и бросил это занятие.

Его трясло. По натуре Мазурин не был слишком набожным человеком, но в детстве он прошел обычную подготовку, и одна мысль о возможности неуважения к предкам заставила его испытать отвращение, будто он коснулся чего-то нечистого.

А ведь предстояло отчитаться и за многое другое: за роззеры, свертывающийся пол, пасту арго и…

Нет. Об этом лучше не думать.

Он хмуро наблюдал, как на площадь ворвалась колонна архаичных наземных аппаратов. Из аппаратов выбрались мужчины в зеленом и стали разбегаться во все стороны. Вскоре одна группа возвратилась к машинам, утаскивая с собой шалтайболтай, который отчаянно пытался вырваться. Некоторое время спустя им удалось сцапать еще один.

«Хорошо бы они переловили их всех», — подумал Мазурин; впрочем, подобный исход вызывал у него сомнения. Живой шалтайболтай был самым энергичным и неуловимым из всех когда-либо изобретенных искусственных продуктов питания. Шалтайболтай составлял одно из любимейших мазуринских блюд — но теперь, сглатывая слюну, Мазурин подозревал, что, возможно, ему больше никогда не удастся вкусить шалтайболтая.

Между тем на площади, похоже, что-то происходило. Мазурин добросовестно последовал туда для наблюдения. У дверей в одно из прямоугольных зданий собралась большая толпа людей в зеленом. Для лучшего обзора Мазурин прыгнул им на головы и, подобравшись к середине толпы, обнаружил, что жертвами на сей раз оказались не шалтайболтаи, а люди. Точнее — молодой человек и девушка. Пошатываясь, они шли вперед с опущенными головами, а множество рук подталкивали и тянули их. На глазах у Мазурина кто-то ударил девушку по лицу.

Сначала Мазурина пробил озноб ужаса; затем им овладело замешательство. Вот она — «интересная эпоха»! А ведь все эти люди могли оказаться предками!

И почему эти должностные лица, возможные предки, так дурно обращались с двумя молодыми предками вместо того, чтобы гоняться за шалтайболтаями, для чего их, судя по всему, и послали? Неужели в них углядели виновников катастрофы?

Нелепо — но другого объяснения он не находил. Когда машина с арестованной парочкой укатила с площади, Мазурин направился следом, паря над крышами зданий.

Несмотря на то, что машина двигалась намного быстрее его, Мазурину удалось не упустить ее из виду — и он увидел, как арестованных втащили по ступенькам в большое черное здание.

Пробравшись внутрь здания, он тут же заблудился в лабиринте коридоров, по которым взад-вперед сновали озабоченные люди. Здание возвышалось на три этажа над землей, а вглубь уходило на десять. Пришлось осмотреть сотни кабинетов и только через час Мазурину удалось обнаружить арестованных в ярко освещенной камере, выходящей в белый коридор на нижнем этаже.

«Если бы не эти синяки и ссадины, — подумал Мазурин, — они смотрелись бы прелестной парочкой». Парень был высок и строен, со смуглым, задумчивым лицом; у девушки были плавные линии фигуры и очаровательная головка с почти серебристыми волосами.

Они сидели бок о бок на жесткой и узкой скамье, освещенные ярким светом, склонив головы друг к другу, и держась за руки.

Надев светозащитные очки, Мазурин следил за их губами. Девушка говорила:

— Наверное, мы и правда виновны…

— Иначе бы нас не арестовали, — после небольшой паузы закончил молодой человек.

— Да, — согласилась девушка. — Они всегда правы. Всегда. Но все же трудно понять…

— Тише, дорогая. Не наше дело задавать им вопросы. Возможно, мы совершили какое-то преступление, сами того не сознавая. Или…

— Что?

— Может, нас просто проверяют?

Девушка на мгновение распахнула глаза.

— Ой, Роб, неужели дело зашло так далеко?

— Возможно. Во всяком случае, не мы виноваты в срыве патриотического митинга.

— Не нам судить, Роб.

— Не нам, — согласился парень.

Наблюдая за их разговором, Мазурин стал понимать, что двое молодых людей занимаются чем-то странным. Перестав следить за их губами, он опустил взор вниз, на их руки.

Их пальцы так и порхали в складках цветастой юбки девушки. Вне сомнения, они делали какие-то сигналы друг другу.

«Весьма интересно», — подумал Мазурин. Пленники поддерживали общение при помощи древнего пальцевого кода, который Мазурину довелось изучать еще зеленым курсантом в Комитете Внутренней Безопасности. Он был уверен, что сможет разобрать их код — только бы подобраться поближе…

Из коридора донеслись мерные шаги. Появился смотритель в белом халате, сопровождаемый двумя слугами в зеленых одеяниях. Каждый из них держал в руках опущенное метательное орудие. Смотритель нес что-то на эмалированном подносе, вероятно пищу, а в другой руке у него было нечто напоминавшее ключ от старомодного механического замка.

Они явно собирались открыть камеру! Скорее всего, чтобы покормить молодых людей. Вот бы Мазурину прокрасться внутрь, пока они будут этим заниматься. Осторожность тянула его назад, а любопытство влекло вперед. «Нет никакой опасности», — сказал он себе. Если камера могла открыться один раз, то откроется и в другой. Наконец он решился.

Двое охранников отступили назад, с оружием наготове — а смотритель внес поднос в камеру. Когда он выходил обратно, Мазурин юрким роззером протиснулся внутрь. Вслед за этим почти одновременно произошли три события.

Дверь с лязгом защелкнулась.

Под действием неожиданного обретения своего веса Мазурин шлепнулся на пол.

Двое пленников, смотритель и охранники повернулись и уставились на него округлившимися глазами.

Пока Мазурин тупо сидел на полу камеры, еще не собравшись с мыслями, тройка надзирателей буквально взорвалась энергией. Смотритель, издавая хриплые крики, опрометью бросился по коридору, а двое охранников плашмя растянулись на полу, наставив свое диковинное оружие на Мазурина. Сокамерники отодвинулись от Мазурина как можно дальше и хранили напряженное молчание.

— Камрад. Товаришч. Амиго, — вяло пробормотал Мазурин. Затем до него наконец дошло, что все эти люди говорят по-английски и стрелять как будто не собираются. Во всяком случае, пока он сидит смирно. Но что, именем Бладжетта, произошло?

Мазурин взглянул на дверь. Она представляла собой решетку из прочных хромированных полос с интервалом около трех сантиметров между полосами. В голове у него закрутилась какая-то бессмысленная фраза «дожри шоткой» — совершеннейшая тарабарщина. Дожри шоткой. Какой еще «шоткой»? Дожри шоткой. Дожри шоткой. Дожришоткой…