Борис Григорьев - Королева Кристина

• Название: Королева Кристина
• Автор: Борис Григорьев
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-235-03512-6

Королева Кристина (1626–1689), удивительная во многих отношениях женщина, достойна пристального внимания не только историка, но и самой широкой публики. Её личность не менее интересна, чем личности Екатерины II, Екатерины Медичи, Марии Стюарт или Елизаветы I, и имеет право занять почётное место в любой галерее исторических портретов.

Мимо неё не прошло ни одно крупное европейское событие. Обладая пытливым умом и безупречным художественным вкусом, она собрала великолепную библиотеку и уникальную коллекцию предметов искусства. Она общалась и переписывалась с выдающимися людьми своего времени: кардиналом Мазарини, французским королём Людовиком XIV, с римскими папами Александром VII, Климентом IX и другими, композиторами Алессандро Скарлатти и Арканджело Корелли, скульптором Лоренцо Бернини, учёными Рене Декартом и Джованни Кассини и многими, многими другими.

Только внешняя канва её жизни поражает воображение: дочь и наследница великого Густава II Адольфа, героя Тридцатилетней войны и создателя великодержавной Швеции, образованная и воспитанная в духе следования своему монаршему долгу, вполне благополучно правившая страной в течение одиннадцати лет, на двадцать девятом году своей жизни она неожиданно отказывается от трона, навсегда покидает родину, переходит в католичество и после бурных лет частной жизни в одиночестве умирает в Италии.

---

Теперь оставался только сам акт отречения.

Глава двенадцатая ОТРЕЧЕНИЕ

Mi nihil in terris[80].

Перед отъездом в Упсалу Кристина съехала из дворца и провела ночь на снятой в городе квартире. Через два месяца в Упсалу съехались представители сословий, до торжественного акта отречения оставались считанные дни. Хотя королева уже значительно сократила штат своего двора, а толпы её многочисленных иностранных друзей давно растворились в Европе, в гостиницах и на постоялых дворах Упсалы мест не хватало. Купцы города сияли от удовольствия — продажа товаров увеличилась многократно. Наибольшим спросом пользовались кружева и золотые галуны. В соборе стучали топорами плотники — шли приготовления к коронации Карла Густава.

В воспоминаниях Балстроуда Уайтлока имеется эпизод, дающий представление об атмосфере, в которой проходило обсуждение неожиданного поступка королевы, и о её взвинченном состоянии. Так, во время заседания риксдага 2(13) мая 1654 года в скромном одеянии и в подбитых гвоздями деревянных башмаках вперёд вышел представитель крестьян и дрожащим голосом обратился к королеве с просьбой всё хорошенько обдумать, прежде чем решаться на то, чтобы расстаться с народом. В самых трогательных и простых словах он сообщил ей о любви простого народа к своей королеве и в конце выступления попросил её не оставлять его на произвол судьбы. Он без всяких церемоний подошёл к Кристине, взял её руку и несколько раз поцеловал её, а потом повернулся спиной к Кристине, вытащил из кармана грязный носовой платок и стал вытирать им слёзы. Когда Уайтлок в беседе с Кристиной выразил своё восхищение поступком шведского крестьянина, она презрительно бросила:

— Неужели на вас этот клоун произвёл такое впечатление?

«…У неё не нашлось чувств не только для крестьянина как своего ближнего, но и для крестьянина как представителя народа, который она хладнокровно бросала на произвол судьбы», — горько замечает С. Стольпе.

Последними государственными актами королевы Кристины были изъятие агремана у португальского посла Антонио да Сильва, сменившего Перейру, и приём польского посланника. Государственный совет попытался возразить против безрассудного и ничем не объяснимого антипортугальского демарша, но королева настояла на своём, объявив режим португальского герцога Браганцы нелегитимным[81]. Объяснение было простое: нужно было сделать дружеский жест по отношению к Испании.

С послом Польши она обошлась ещё круче: когда тот от имени Речи Посполитой в связи с назначением наследником шведского трона пфальц-цвейбрюккенского графа заявил протест, Кристина сказала, что её наследник в случае необходимости докажет своё право на трон Швеции в присутствии тридцати тысяч свидетелей. Это было равносильно объявлению полякам войны, но, судя по всему, от этого выигрывала и Кристина, и тем более Карл Густав. Война была у всех на устах, Польша вела себя высокомерно и вызывающе. Правда, всё это уже мало касалось королевы. Ей только осталось известить обо всём Карла Густава, который давно покинул Эланд и ждал решающих событий в Эскильстуне. И вот в начале мая пришло письмо от Кристины. Наконец-то свершилось! В жизни Карла Густава наступали крупные перемены.

Десятого мая по улицам Упсалы под звуки трубы и барабанную дробь прошли герольды и объявили о том, чтобы члены риксдага собирались на своё заседание. В эти же дни королева Кристина, двор и дипломатический корпус отмечали в Упсале бракосочетание барона Хорна и графини Спарре (по всей видимости, сестры или другой родственницы «прекрасной Эббы»). Всё шло, как и прежде, колесо развлечений вертелось до последнего дня пребывания королевы на троне.

Но роковое событие неумолимо приближалось и давало о себе знать. 15 мая Экеблад написал брату в провинцию: «Сегодня Её Величество начала увольнять своих слуг, объявив всему женскому персоналу, что они могут убираться прочь. С ней останутся лишь две-три фрейлины». В то время как члены двора Карла Густава примеряли новые ливреи и украшали их галунами и позументами, «как это делали мы сами четыре года тому назад», продолжал обиженный придворный, «у членов нашего двора не хватает даже на хлеб».

Огромная библиотека Кристины под предлогом необходимости изготовления переплётов для книг, а также драгоценные обои и гобелены уже лежали в трюмах «Фортуны», готовой по первому знаку королевы отправиться в Антверпен.

Шестнадцатого мая Карл Густав торжественно въехал в Упсалу.

Между тем вопрос об апанаже Кристины был всё ещё не отрегулирован. Над ним долго и нудно колдовали и юристы, и бюрократы из канцелярии, и члены правительства, находя требования королевы чрезвычайными. Кроме того, раздавались голоса ограничить право получения апанажа оговоркой о том, чтобы она дала обещание не переменять веру. Это вызвало с её стороны взрыв негодования и возмущения: как, к ней, к королеве, проявляется недоверие! Это в высшей степени оскорбительно! Но Кристина сдержалась и лицемерно ответила, что в поправке нет необходимости, поскольку она родилась и воспитывалась в лютеранской вере, а дополнительное заверение только вызовет лишние толки.

Правители всегда врут народу для его же пользы.

В конечном итоге всем заткнул рты Карл Густав: он повелел делать всё так, как желает кузина. Что бы там ни говорили, а он любил Кристину искренно и нежно и доказывал это много раз.

А королева запросила 200 тысяч риксдалеров в год, и встал вопрос, откуда брать деньги. Поскольку казна находилась в своём перманентном пустом состоянии, то казначей и доверенный Кристины, бывший адмирал X. Флеминг, предложил в качестве обеспечения апанажа несколько государственных уделов в Швеции и Германии. Но при обсуждении этого предложения оказалось, что свободных уделов в Шведском государстве практически не было — всё раздали дворянам. Тогда Кристина предложила нужные ей объекты изъять в пользу государства и отдать ей. Раздалось страшное слово «редукция», и члены Госсовета единодушно выступили против. Особенно возмущался Пер Брахе.

Нужно было прибегнуть к радикальным средствам — обману, что X. Флемингом и было сделано. Владельцам изъятых имений королева пообещала компенсацию, а при беседе с Карлом Густавом она посоветовала ему не обращать на эти обещания никакого внимания. Так что Кристину можно с полным правом считать первым монархом Швеции, который инициировал экспроприацию помещичьих земель в пользу обедневшего государства.

На одном из критических этапов обсуждения Кристина сделала беспрецедентный шаг: она предложила Уайтлоку включить в текст шведско-английского союзного договора секретную статью, по которой лорд-протектор Англии О. Кромвель в обмен на её подпись под договором должен был согласиться выплачивать ей апанаж. У Б. Уайтлока, немало повидавшего на своём веку и уже привыкшего к «эскападам» шведской королевы, отвисла челюсть. К счастью для Швеции, из англо-шведско-испанского договора ничего не вышло. Выслушал Уайтлок и предложение о продаже Англии шведской колонии в Западной Африке. Разумеется, деньги за неё предназначались лично королеве. С. И. Улофссон пишет, что королеву Кристину часто называли воплощением добродетели и верности своему государству, но на самом деле она была всегда верна своим интересам и собственной индивидуальности.

Не менее отчаянным поступком королевы было предложение всё тому же Уайтлоку послать против датчан[82] английский флот, завоевать у них Зеландию, то есть половину Дании, и отдать её в управление Кристине для извлечения денег на её содержание! Лихо, не правда ли?

Ошеломлённый Уайтлок напустил целое облако дипломатической завесы, бормоча какие-то отговорки, а на прощание дал Кристине совет внимательнее отнестись к своим средствам и порекомендовал для их управления подобрать себе честного и надёжного человека. Англичанин как в воду смотрел: денежный вопрос станет для Кристины постоянной головной болью.

В одной из статей Акта об отречении содержится следующее положение: «Королева, которая добровольно слагает с себя корону, сохраняет за собой право выносить приговоры в отношении всех членов и слуг её двора, в том числе и в других странах». Как мы убедимся позже, это положение тоже приобретёт в жизни Кристины актуальность.

И вот роковой день настал.

Ранним утром 6 (17) июня 1654 года в упсальской резиденции королевы Кристины собрались Карл Густав и члены Государственного совета. Все, кроме кронпринца, одетого в скромный чёрный костюм, были в парадных мундирах и платьях. Королева надела длинное белоснежное платье из тафты.

В комнату внесли переписанные начисто экземпляры текста отречения, гарантий Карла Густава относительно дальнейшего содержания бывшей королевы и некоторые другие документы, которые тут же были подписаны и снабжены государственной печатью.