Элигий Ставский - Домой ▪ Все только начинается ▪ Дорога вся белая

• Название: Домой ▪ Все только начинается ▪ Дорога вся белая
• Автор: Элигий Ставский
• Издательство: Лениздат
• Жанр: Проза
• Год: 1983

В книгу вошли три повести Э.Ставского: "Домой", "Все только начинается" и "Дорога вся белая". Статья "Рядом с героем автор" написана Г. Цуриковой.

---

- Ну, если тебе так хочется...

Здесь он замолчал, чувствуя, что это будет лучше.

Она вздохнула, выпрямилась, и на лице ее появилось выражение какой-то боли и муки, а может быть, это было выражение досады.

- Я не знаю, что мне делать. Что же мне делать? — проговорила сама себе.

Она до сих пор не могла согреться и то обнимала себя руками, то вздрагивала и еще сильнее прижималась к креслу.

Леонид перехватил взгляд, которым Зина посмотрела на мальчика. Оттянул рукав и показал ей часы. Она по-прежнему смотрела на мальчика.

- Не трогай эти книжки, — сказала она ему. — Лучше уж ты ничего здесь не трогай.

Леонид переменил позу и усмехнулся. Наконец, вздохнув, она встала. Подвинула ногой чемодан, шагнула к зеркалу и, повернувшись боком, посмотрела на себя. Коричневое платье плотно обтягивало ее. Все еще стройная, хотя уже и чуть тяжеловатая фигура, и совсем не изменившиеся длинные ровные ноги, шов на чулках, — она гордилась тем, что у нее это получается само собой, — как всегда, посередине. Теперь она повернулась к зеркалу спиной, прогнулась, еще раз взглянула на себя, потом подошла к столу и снова достала из пачки сигарету.

- Боже мой, как я продрогла. Мне не везет, как всегда. Только что здесь были спички. Неужели ты не можешь дать мне рюмку коньяку?

- Коньяку нет.

- Ну хоть чай у тебя можно получить?

Он промолчал и в который раз увидел, что волосы у нее мокрые и прямые, а лицо посиневшее.

- Да, теперь, конечно, у тебя нет для меня коньяку.

- Вообще нет.

- Да, ты стал очень трезвый. Положительный, дальше некуда.

Тяжело покатилась гантель.

- Я хочу в уборную, — прошептал мальчик, переминаясь с ноги на ногу, испуганно глядя на Зину.

Зина задула спичку, повернулась к Леониду.

- Он не достанет там до выключателя. Выполни хотя бы эту обязанность, что ли.

Леонид встал, протянул мальчику руку, и они вышли. Когда он вернулся, Зина стояла к двери спиной и, вся сжавшаяся, сутулая, смотрела в окно.

- Слушай, но неужели нельзя... Зачем ты куришь при нем? — не выдержал он. — Не нужно при нем курить. Ты понимаешь?

Она подняла плечи и засмеялась:

- Боже мой, какая глупость! Именно это для тебя сейчас самое главное?!

Леонид подошел к ней ближе. Он понимал, что говорит совсем не то. И понимал, что никакие слова не помогут. Но у них так получалось всегда: слова произносились только для того, чтобы вызывать друг в друге раздражение.

- Но разве нельзя потерпеть? — Он все же продолжал эту бессмыслицу.

За окном стояло серое и сейчас пустое здание. Там была школа. Дождь лил все с той же силой, и с улицы тянуло сыростью.

- Оставь, пожалуйста. Оставь этот тон, — у нее в голосе была обида. — Я отлично тебя понимаю. Уж я-то тебя как-нибудь знаю. Тебе нужно было подумать об этом по крайней мере семь лет назад, мой дорогой. И хотя бы раз в неделю вытирать с подоконников пыль. — Она достала из-за рукава платок и провела по всему подоконнику. — Вот так. Сам же будешь глотать меньше пыли.

- А сейчас? А сейчас я могу о чем-нибудь думать?

- Да, о самом себе. Это у тебя всегда получалось лучше. Думай о себе.

Открылась дверь. Неслышно вошел мальчик. И так же тихо застыл на прежнем месте, у стеллажа, облокотившись на полку, поставив ногу на гантель.

Зина спрятала платок, повернулась к нему.

- Ну, все?

Мальчик кивнул. Она подошла к нему, поправила и подтянула рейтузы. Потом остановилась посередине комнаты, морща лоб и растирая его пальцами.

- Ох, боже мой, что же мне все-таки делать?

Леонид знал, что на это отвечать не нужно. Он думал о том, что если ничего не выйдет, то пусть не выйдет, потому что это все равно что ходить по болоту, когда вязнешь и вязнешь. В какую сторону ни идешь - результат один.

Теперь в пепельнице лежал еще один смятый и перекрученный окурок.

- Ладно, давай поговорим прямо. Что ты хочешь? — твердо спросил он. — Давай коротко. Решим, и все. А то у нас получаются кошки-мышки, а время идет.

От неожиданности Зина подняла глаза и посмотрела на него в упор, прямо и не мигая. Она стояла, вытянув руки вдоль тела, на щеках ее появился румянец и на всем лице то только ей присущее выражение какой-то муки и отчаяния, которого он не понимал и не мог переносить никогда.

- Ты, кажется, знаешь, чего я хочу. — Вокруг нее были разбросанные вещи. — Ты отлично знаешь, что нужно мне и моему мальчику. Тебе, по-моему, это давно известно. Или до простых человеческих вещей ты самостоятельно дойти не можешь? Тебе понятны только иксы, игреки, твои станки?..

Мальчик уронил книгу и испуганно посмотрел на них.

Леонид отвернулся.

- Мы можем опоздать. Еще надо сложить вещи, — решительно произнес он и нагнулся над чемоданом. — Вот это все как-то запихать.

Он специально не складывал вещи утром. Оставил так, чтобы собрать в последнюю минуту, уже при Зине, тогда не хватит времени, чтобы говорить. Но так не получилось.

- Посмотри, такси там не стоит?

Зина выглянула в окно.

- Какая-то «Волга». Такси.

- Пустая? — Леонид быстро засовывал вещи.

- Свободное.

- Это за мной. Надо уже ехать. Дай мне, пожалуйста, вот тот сверток.

- Папку?

- Нет, вот те книги. И посмотри газ.

- Я положила вам еды на двоих. Там хватит.

- Хорошо.

- Не забудь документы. Какой у вас вагон?

- Так. Сигареты я взял. — Леонид выпрямился, надел пиджак.

Зина посмотрела вокруг.

- Отключи приемник. Забудешь.

- Да. Спасибо.

- И закрой окно. Кажется, все.

Леонид вынес в коридор чемодан и поставил возле двери. Он давно не надевал эти туфли. Они высохли и скрипели. Снял с вешалки плащ. Ему казалось, что теперь самое главное - не останавливаться, выскочить отсюда на улицу и мчаться. Протянул мальчику удочки:

- Ну, держи эти орудия. Ты хочешь стать рыбаком, правда? Настоящим рыбаком? — и улыбнулся мальчику.

Мальчик поднял голову. У него были такие же огромные черные глаза, как у Зины. Но больше на его лице не было ничего от матери.

- Не тяжелые? Донесешь? — Он подмигнул мальчику.

- Да, — тихо ответил мальчик и покачнулся, положив связку удочек на плечо.

Леонид закрыл дверь на все обороты замка.

Дождь не переставал, пустые улицы казались бесконечными и были похожи одна на другую. Черная влажная полоса асфальта, точно лента транспортера, а по обеим сторонам несущиеся мимо стены. Это был хороший и обычный ленинградский дождь, который мог идти и неделю, и месяц, и днем и ночью терпеливо обмывать и мостовые, и афиши, и витрины, и зонтики, и шляпы всех размеров и цветов, и дорожки в парках, и фонари на мостах, и стеклянные будочки с белыми продавщицами и синими милиционерами, и красные ящики-автоматы, и розы на Стрелке, и шпиль на Адмиралтействе. Город был такой же посеревший, как небо. Нева вздулась. Вода казалась тяжелой и неподвижной. Но листья на деревьях зато блестели чисто и сочно, впитывая в себя влагу, лето, жизнь.

Машина все время как-то удачно ныряла под зеленый свет, шла очень быстро, почти нигде не останавливаясь. Леонид поглядывал на часы и смотрел в окно.

До самого вокзала никто не произнес ни слова. Шелест колес и перестук счетчика. И в этой молчаливой гонке под дождем, когда скорость так реальна, что кажется опасной, когда прохожие, чертыхаясь, шарахаются от брызг и впереди только мутный воздух, — в этом молчании и в этой гонке было что-то тревожное. Часы на башне вокзала показывали, что еще оставалось целых двенадцать минут.

Шофер порылся в карманах, выложил всю мелочь на ладонь, позвякал ею и в последний раз холодными оценивающими глазами посмотрел на Зину. Леонид вынес из такси чемоданы. Поставил чемоданы под навес. Зина и мальчик стали рядом и как раз возле большой лужи, в которой прыгала капля, подскакивала и снова падала, прыгала одиноко и бесконечно.

- Я разменяю деньги. Постойте здесь. — Леонид снова быстро пошел к машине, точно обрадовавшись тому, что может уйти. Сел в машину и поехал к ларькам. Когда машина разворачивалась, он заметил, как Зина прижала мальчика к себе, взяла газету и зачем-то накрыла голову.

Возвращаясь, он видел издали, что Зина и мальчик все так же, прижавшись друг к другу, стоят под навесом. Он все оттягивал время, боялся, что в последнюю минуту мальчик заплачет, и шел медленно, подчеркнуто спокойно, не торопясь, словно ему не нужно было уезжать.

- Все? — спросила Зина, беспомощно глядя на него.

Теперь уже оставалось каких-нибудь пять минут. Они медленно прошли через одни двери, через другие, мимо носильщиков, мимо киоска с газетами, потом по перрону и остановились возле вагона. Вокруг было много людей, много шума, толкотни, криков, смеха. Над головами монотонный, слишком спокойный женский голос вещал из репродуктора.

- Хороший поезд, — проговорила Зина.

Леонид взял мальчика за руку, потом кинул на Зину быстрый внимательный взгляд. Она смотрела на поезд, и он увидел, что губы у нее вздрагивают, а глаза застывшие. Она по-прежнему силилась принять какое-то решение, но, видимо, сама понимала, что теперь у нее совсем уже нет времени, и от этого ее растерянность только росла, а решение не приходило. Казалось, людей стало еще больше. Ее толкали. Она точно не замечала этого. Леонид взял ее за локоть и поставил ближе к вагону. Она подчинилась ему. Достала из сумочки платок, начала теребить его.