Элигий Ставский - Домой ▪ Все только начинается ▪ Дорога вся белая

• Название: Домой ▪ Все только начинается ▪ Дорога вся белая
• Автор: Элигий Ставский
• Издательство: Лениздат
• Жанр: Проза
• Год: 1983

В книгу вошли три повести Э.Ставского: "Домой", "Все только начинается" и "Дорога вся белая". Статья "Рядом с героем автор" написана Г. Цуриковой.

---

Ира подошла и, ни слова не говоря, взяла меня под руку. Мы пошли. И я понял, что она не могла не прийти, что она моя и что теперь на земле мы вместе и навсегда.

– Я немного опоздала? – спросила она.

– Нет, – сказал я.

– Ты уже купил билеты?

– Купил.

Она остановилась. Я спросил:

– А тебе не хочется в кино? Если не хочется, не пойдем.

– Может быть, мы и в самом деле не пойдем? Пойдем куда-нибудь, где никого нет. Где есть только деревья, воздух и тишина. Пойдем? И знаешь куда? На Кировские острова!

Она наклонила голову, улыбнулась и посмотрела мне прямо в глаза. Я сказал, что согласен, и повернул к автобусной остановке.

– Только давай продадим билеты.

– Ну, подумаешь...

Мне не хотелось, чтобы она решила, что я дрожу из-за какой-то мелочи. И я сказал, что мы эти билеты выбросим, и все. Или кому-нибудь отдадим.

– Нет, их надо продать. Разве ты миллионер?

Она тянула меня за рукав. Мы вернулись, и я продал билеты.

...На Островах было пусто. Мы пошли к Стрелке и не встретили никого. Слева был город, и только оттуда падал слабый свет. Лунный серп был совсем тонкий. И все же аллея, и деревья, и наглухо забитые ларьки были ясно видны. Откуда-то доносилась музыка. Но она была очень далеко. Мы шли и держались за руки, как дети.

– О чем ты думаешь? – спросила Ира.

– Я не думаю.

– Хорошо здесь?

– Мне нравится.

Я думал о том, что Ира совсем не похожа на других девушек. Она не ломалась и не жеманничала. И она сама предложила пойти в парк, хотя знала, что в парке никого нет. И все у нее выходило естественно и просто. И мне было неприятно, когда я вспомнил, как приставал к ней на лестнице.

– Если идти все время вперед, мы придем в Кронштадт, – сказала Ира.

– Идем вперед, – сказал я.

– Идем, – сказала Ира и засмеялась. – И почему я не родилась мужчиной?

Она произнесла эту фразу так твердо и с такой неожиданной силой, что я подумал, что она об этом и в самом деле жалела.

– А если бы ты была мужчиной, что тогда?

– О, если бы я была мужчиной!.. – Она остановилась. – Я была бы сильной и гордой. И я жила бы так, чтобы передо мной расступались. Я никогда бы не повысила голоса и говорила бы только нужные слова. По утрам я бы выжимала пятипудовую гирю и круглый год купалась в Неве. Я бы ни перед кем не согнулась и делала бы только то, во что верю...

Мы стояли посреди аллеи. Ира была очень красивая. Она могла бы быть артисткой кино.

– Я изучала бы языки и разные специальности. Я стала бы моряком и объездила свет. Ох, как жалко, что я не родилась мужчиной!

Я не мог понять, говорит она серьезно или нет.

– Но языки изучать могут все, – сказал я.

– Конечно, могут, но зачем? Просто от скуки? Для образованности? Глупо.

– А за девушками ты бы ухаживала?

– Ну конечно. – Она улыбнулась. – Обязательно. И за многими. И только за красивыми. Только дураки не понимают, какое это благо на земле – женщина. Просто это благо теперь слишком обесценилось.

– А я тоже дурак?

– Ты? Нет. Но ты еще не мужчина. И наверное, ты не настойчивый. Просто у тебя красивые брови, и глаза тоже...

– Так, значит, я не мужчина? – сказал я с наигранной угрозой. – Ну, хорошо...

Я шагнул к Ире, обнял ее очень крепко, и когда передо мной оказались ее губы, прикоснулся к ним. Она не противилась. Так я не целовался еще никогда. Она отвечала на мой поцелуй, и я постепенно обнимал ее все крепче.

Ее шляпка упала на землю. Я нагнулся с трудом, потому что у меня шумело в голове. Мне очень хотелось взять Иру на руки и кружиться с ней.

Мы пошли дальше. Деревья стояли молчаливые и величественные. Ира сказала:

– Вот ты представляешь, там, в небе, высоко-высоко, летают спутники. И еще выше есть неизвестные звезды и даже миры. А здесь снег, он чуть синий. Правда?

– Нет, он больше серый...

– Ну, пусть серый. И на этих деревьях весной появятся листья. И все здесь придумано так, чтобы нравилось человеку. И вот под этими звездами и мирами идем мы. И нам хорошо. И там, дальше, есть еще много-много земли. Я хотела бы в джунгли.

– Одна?

– Нет.

– А с кем?

– С тобой, если ты будешь смелый.

– Я обязательно буду смелый.

– Давай танцевать!

– Давай. А что?

– Вальс. Тебе какой нравится?

– «Амурские волны».

– Ну, играй!

Я надул щеки и начал подражать духовому оркестру. Мы кружились сперва медленно, а потом все быстрей и быстрей. И с нами кружились кусты, и деревья, и огни на другой стороне Невы, и вся аллея. Я все играл, и у меня не хватало дыхания. А Ира смеялась громко, на весь парк.

Мы остановились, и я снова поцеловал се.

– Ира, помнишь, там, на лестнице, ты сказала, что всему свое время. Значит, время пришло?

Она наклонила голову и улыбнулась.

– Ты очень смешной. Ну что теперь делать? Ведь этого уже не вернешь...

Мы ходили по аллеям долго. И мы исходили весь парк. Огни в городе погасли. Трамваев уже не было видно. Но мы не уходили. Мы постояли еще на Стрелке. Стадион Кирова казался громадной горой. Впереди был залив. Мы не видели далеко, потому что с неба свисала мгла, но мы чувствовали, что впереди простор и очень много воздуха, воды и льда. Ира спросила:

– Так мы пойдем в Кронштадт?

– Конечно, пойдем.

– Сейчас?

– А когда же!

Она вздохнула и покачала головой.

– К сожалению, нам нужно идти домой. Утром идти в булочную, пить чай. Потом тебе на завод, а мне в техникум. И миры, и звезды будут сами по себе.

– Я приду к вам в субботу, – сказал я.

– Приходи, – ответила Ира.

Мы возвращались домой пешком. Ира опять не позволила, чтобы я ее провожал. Разрешила только до Военно-морского музея. Там мы расстались. Я смотрел, как она поднималась по мосту. Потом исчезла.

Утром Лешка не сказал мне ни слова. Я тоже молчал. Я решил, что мужчина и в самом деле не должен произносить лишних слов. Мы шли на работу втроем: я, Лешка и Алексей Иванович. Лешка смотрел себе под ноги. Я смотрел на небо. Солнце взошло, и туч не было. Алексей Иванович поглядывал на нас и тоже молчал.

Мы вошли в цех, и я увидел, что механик и еще двое ребят из его бригады стоят у моего станка. Механик то включал, то выключал станок. Я решил поговорить с ним. Мы отошли в сторону. Я сказал:

– Выступать можно. Блохин на этом живет. В крупные начальники лезет.

– Ну, ты говори сразу, чего хочешь.

– Я бы тоже, конечно, мог выступить...

– А пошел ты!..

Я удержал его за рукав.

– Если кончите раньше...

Он скривился. Я сделал вид, что не вижу. Он махнул рукой и сказал:

– Блохину поставь, а я тебе не компания...

Раздался звонок. Загудело сразу несколько станков. Потом еще и еще. У кого-то станок заревел. Был перегруз. Мне показалось, что у Нюры. У Лешкиного станка стояли начальник цеха и Алексей Иванович. Лешка показывал пальцем в чертеж, Алексей Иванович говорил и, как всегда, размахивал правой рукой и сжимал пальцы в кулак. Начальник цеха качал головой.

Я подошел к Нюре. Лицо у нее было невыспавшееся, глаза маленькие. Мы поздоровались за руку. Я спросил:

– Ну, как стирка?

Нюра посмотрела на меня очень внимательно. Я рассматривал фрезу и трогал ее пальцем.

– Ничего заточена.

– Зачем же ты меня обманул? – спросила Нюра.

– Я?

– Тебя ведь никто не тянул за язык. Сказал, что будешь чертить, а сам куда-то ушел.

Меня передернуло. Не слишком ли уж это много: отдавать ей отчеты! Если так пойдет, то скоро мне нельзя будет пикнуть. Мне всегда были противны девчонки, которые липнут.

– А что, мне нельзя уйти? Да? Что ты мне, жена, что ли?

– Но ведь тебя никто не заставлял врать.

– А я ничего не врал. Хотел чертить, а потом передумал. И вообще, знаешь, нам лучше не разговаривать. Вечно я слышу от тебя выговоры.

Я повернулся и пошел к своему станку. Притащил ящик болванок. Включил станок и начал работать. Латунь вертелась перед глазами желтым кругом, и мне хотелось, чтобы этот круг выскочил из станка и врезался в стену. Не так-то это просто было – говорить только нужные слова и не повышать голоса. Каждый считал, что он может командовать, и получалось так, что везде я виноват и должен оправдываться. Перед Лешкой я виноват. Конечно. Лешка – хороший парень. Лешка – человек, на которого можно положиться. Но если он хочет делать чертеж, то пусть он делает чертеж. Какое мне в конце концов дело! Почему же Лешка должен на меня обижаться, а я должен перед ним оправдываться! Механик, конечно, сволочь. Наверное, мне нужно было выступить на собрании и сказать ему несколько хороших слов. Вот тогда бы все было в порядке. И сегодня он разговаривал бы со мной по-другому. Нюру я жалел. И я же был виноват! Нужно жить не так. Нужно быть сильным и наплевать на них на всех.

Раньше, когда раздавался звонок на обед, я подходил к Лешке, и мы вместе шли в столовую. Сегодня я еще немного поработал после звонка. Потом долго вытирал ветошью руки. Потом долго мыл руки. Потом постоял среди пустого цеха и пошел в столовую.