Николай Бахрошин - Черный огонь. Славяне против варягов и черных волхвов

• Название: Черный огонь. Славяне против варягов и черных волхвов
• Автор: Николай Бахрошин
• Издательство: Эксмо : Яуза
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-699-66376-7

Два бестселлера одним томом! Исторические боевики о первой войне славян против варяжского ига.

Если дружина викингов хозяйничает на наших землях, если пришельцы с Запада не только строят здесь крепости, чтобы собирать дань с окрестных племен, но и преступают Правду, обращаясь со славянами как с рабами, — против захватчиков поднимается стар и млад, и даже женщины берутся за нож.

Но сможет ли плохо вооруженное ополчение одолеть матерых головорезов, что наводят ужас на всю Европу? Удастся ли славянам выстоять против непобедимых берсерков, впавших в боевое бешенство? Как сбросить варяжское иго и вырваться на волю? Применив против чужеземцев страшный «черный огонь», который невозможно залить водой, который прожигает насквозь не только живую плоть, но даже сталь, секрет которого волхвы хранят на самый черный день! Теперь этот день настал!

---

Если рассудить, большой надобности торопиться не было. Пришлые их не преследовали. Может, в горячке и сутолоке уличной битвы даже не обратили внимания, как князь с десятком отборных людей и двумя любимыми сыновьями Добрыней и Илюсой мечами проложили себе дорогу в подвалы, толковали между собой уцелевшие ратники. Уж точно не заметили, как выбрались беглецы через лаз на берег Иленя. Заметили бы, не отпустили так просто, это понятно…

Потом спохватятся, конечно, куда делся князь. Только ищи в чистом поле вчерашнего ветра, так говорят! Поди изловчись, поймай нынешним днем вчерашнюю утицу…

Ратники, остывающие после кровавой сечи, невесело пересмеивались между собой. Хоть в этом могли позлорадствовать над победителями, остервенев от неожиданного и жестокого поражения.

Ушли… На берегу их ждали челны, заблаговременно притопленные в камышах. Еще дальше по реке — конная подстава со снаряжением и припасами. Оставалось только сесть на коней и уходить, куда глаза глядят…

Умный князь! Заранее позаботился обо всем, крутили головами воины, видишь ты — и это предусмотрел! Нет, с таким князем не пропадешь все-таки! Хотя и сдали город, бросили свое, нажитое, бежали…

Впрочем, на это уже воля богов. Отвернулись, значит, боги, не помогли, не выручили. Понятно, когда свеи-наемники предали, открыли ворота города, впустили своих, тут уж было не удержать стены, оставалось только рубиться на улицах. Последнее дело, конечно! Свеоны — лютые, яростные, умелые в рати. А у князя умелых воинов и пары сотен не набралось бы. Остальным — только числом давить, собирали войско с бору по сосенке…

Вот и просрали град!

Впрочем, теперь-то что говорить вслед… И такое бывает…

Все ратники, бежавшие с князем, были из отборных. Все — воины опытные, выросшие на ратных дворах, нашедшие свою судьбу в дружных воинских семьях. И победы видели, и поражения, и жизнь их терла с песочком, как быстрая вода — голыши на стремнине. И Лихо Одноглазое за спиной ходило, дышало в затылок смрадом и нечистью, и холодные, как лед, темные глаза Мары-смерти смотрели в упор. Всякое видели… Знали, сегодня — так, отвернулась удача, а завтра, глядишь, опять улыбнется. Случается…

Удел воина — идти до конца, а где он, конец, где последняя сеча, где полные чары, провожающие тебя на огненную дорогу, про это знает только Перун, покровитель ратей, да старая Мокошь, заранее спрядающая судьбу каждому…

Трясясь на жесткой холке коня, прикрытой попоной, Добруж искоса поглядывал на свое воинство. Не дрогнул ли кто, не усомнился ли в нем?

Вроде нет… Утомленные непрерывным движением, испятнанные мелкими ранами, теперь прихваченными тряпицами, мужики задремывали прямо на спинах коней, клонясь головами к холкам. Потом вскидывались, переговаривались негромко, опять ехали молча и опять задремывали. Только бряцала броня и оружие да кони всхрапывали, сбиваясь с ноги, спотыкаясь на неровных тропках, проложенных зверьем сквозь дремучий лес…

К князю ратники не обращались, даже не спрашивали ничего. Понимали его тяжелые думы. И так вон губы в кровь искусал, бороду на клочки выщипал. Глаза враз запали, лицо осунулось, скулы как будто одеревенели. Поди сунься под горячую руку…

Сыновья тоже не осмеливались тревожить отца.

Добруж молчал. Хотя глаз не закрывал ни на миг. Стоит закрыть, начать проваливаться в баюкающую дрему — и сразу перед глазами яростная сшибка мечей, треск ломающихся щитов и копий, раненые, убитые, падающие… И поверх всего — ухмыляющиеся лица свеев, злобно, неудержимо набегающих на город, на его кровное, нажитое владение, как рой хищных ос слетается на оставленный мед… Точно осы, быстрые, опасные, не знающие жалости и сомнений… Теперь, наверное, одни головешки остались от Юрича, думал князь.

Десяток воинов пробивались с князем к подземному ходу. Шесть — вышли из города. Сам — седьмой. Да двое сынов-подростков. Высокий, широкоплечий, неторопливый, весь в деда статью и костью Добрыня, почти совсем мужик, уже и первый пух бороды пробивается на щеках. И Илюса, моложе годами, щуплее телом, но духом, пожалуй, горячее брата…

Вот и все, что осталось ему от могучей дружины, от крепких стен, от богатого Юрича, полного воинов и людей, и холопей, и девок… Вся жизнь, вся слава и могущество пеплом по ветру… Впору самому завыть, как воет перед смертью одинокий и больной волк-бирюк..

Позор, конечно… Позор и бесчестье…

Непонятно как-то все получилось… Откуда только взялась под стенами дружина Рагнара, как не заметили, почему не уследили, тупо и мучительно размышлял князь. Вроде навскидку все было предусмотрено до мелочей. Большая дружина Однорукого ушла в набег на южные земли, малая дружина Резвого была заперта в крепостных стенах надежно, как зерно в амбаре… Между собой они не сносились, он за этим следил особо. Однако нашлись, прогрызли дыру… Не зря говорят, свей — как крысы в подполе, и при пустых стенах поживу найдут. Ох, люди-люди… Едят друг друга, жрут и жрут поедом, когда ж только наедятся!

Умом Добруж понимал, что думать об этом сейчас — только себя травить, бередить свежую, еще не схватившуюся коркой рану. Теперь ему, князю, надо вперед смотреть, решать, что делать дальше. Куда подаваться сейчас, как потом брать назад княжий стол, когда свеоны схлынут… Но сердце щемило, а мысли упорно топтались на одном месте, возвращались к бесславному поражению, изводили горькой досадой на жизнь, на людей и богов, что одинаково его предали. Обида, стоящая комком у горла, застилала глаза, мешала мысли в жидкую кашу, и думать о чем-нибудь другом сил пока не было…

Что делать дальше, он не знал.

* * *

Князь Добруж объявил большой привал только вечером, на второй день пути, когда кони и люди одинаково шатались от усталости. Велел слезать с коней, располагаться на ночевку, разводить огонь, готовить горячее варево. Далеко ушли, мол, теперь не догонят, даже если идет кто по следу…

Ночью князь долго не мог уснуть. Тело, изломанное быстрой дорогой, гудело, и усталость вроде смыкала глаза. Вот-вот, казалось, заснет, забудется. А чуть задремлет, и опять вскидывается, словно сонный дух Баюнок, приласкав, тут же отталкивает.

Позор… Бесчестье… Обида…

Сколько может человек пережевывать беду? Бесконечно, наверное… Это радость люди хлебают быстро. Скоро, слишком скоро насыщаются ею от пуза и перестают ее чувствовать, думал князь. А горький кусок — он долгий, тягучий. Накрепко пристает к зубам, как смола…

Князь так и проворочался на попоне, остро пахнущей лошадиным потом, почти до рассвета. Филин ухал в чаще, казалось князю — насмехается над ним филин. Слепая ночная бабочка устремилась на свет костра, задела крылом — опять обида внутри. Почему раньше не задевала, когда был в силе и славе? Обнаглела?

Добруж уснул только к утру. Неожиданно провалился в глухой, без видений сон, как в колодезный сруб без дна. Сон стал спасением…

Князь проснулся, когда почувствовал, что его будят, осторожно потряхивая за плечо. Добрыня, старшенький, напоминал отцу, что солнце встает, путь уже развиднелся, а значит, пора.

На коня князь вскочил, пересиливая себя. Вроде спал, но как будто и не отдохнул совсем. И тело ломит, и в голове словно старая рухлядь слежалась гнилым, осклизлым комком. Вот если бы случилось во сне умереть, без боли, без мук, без кровавых судорог, мрачно подумал князь, хорошо было бы… Но боги и этого счастья не подарили… Отвернулись…

Они опять двигались сквозь бескрайний лес, бродом пересекли две небольшие речушки. За второй по команде князя повернули на восход солнца.

Добруж, погоняя коня впереди всех, смотрел вокруг.

День удался на славу. Золотой Хорс обильно облил Сырую Мать своим щедрым светом. Капли росы дрожали на траве и деревьях, высыхая под его лучами. Беззаботные, вездесущие птахи чирикали и свиристели на разные голоса. Обычная, летняя жара еще не набрала свою пыльную, томящую силу, и все вокруг было чистым, свежим, словно умытым до блеска студеной ключевой водой. В прозрачной синеве неба нежились редкие легкие облачка, мгновениями застилая солнце мягкими тенями и снова отплывая от огненного глаза, словно Хорс смаргивал их одним движением лучистых ресниц. От этих переливов теней и света казалось, будто сами верхние боги поглядывают с небес на землю, любопытствуя, как там поживает незадачливый князь, куда теперь спешат его усталые люди, утомленные бегством и прибитые поражением…

Прибитые?

Нет, хватит!

Теперь, окончательно проснувшись на лошадиной спине, глядя на окружающую беззаботность, князь и сам воспрянул духом. В голове наконец прояснилось, едкая обида отступила от сердца, Добруж начал думать как князь и воин, а не как заполошная баба, квохчущая над разбитым горшком с теплым варевом.

Прибитые…