Николай Чебаевский - Страшная Мария

• Название: Страшная Мария
• Автор: Николай Чебаевский
• Издательство: Алтайское книжное издательство
• Жанр: О войне
• Год: 1977

Историческая повесть алтайского писателя Н.Н. Чебаевского посвящена судьбе бесстрашной партизанской разведчицы М.Ф. Чижовой, ставшей грозой для колчаковцев в годы гражданской войны на Алтае.

Повесть написана в 1968–1970 гг.

---

Мария поднесла к зыбке мигалку. Иван сосредоточенно, словно на всю жизнь запоминая, рассматривал круглое розовое личико дочки, пухлые оттопыренные губенки, которые, причмокивая, сосали тряпочку с завернутым в нее хлебным мякишем.

— Глазенки хоть бы открыла…

— Точь-в-точь твои! — прижалась Мария щекой к плечу мужа. Но тут же, как бы очнувшись, сбросив с себя сладкий сон, потребовала: — Ну, хватит, хватит любоваться! Уходи немедля, пока туман не уплыл. Не то и сам пропадешь и нас загубишь… Глазу, гады, не спускают, следят денно и нощно.

— Ладно, давай еще обниму тебя напоследок. — Иван притянул к себе Марию так, что она едва не задохнулась. — Эх, судьба наша неласковая! Но ничего, добудем и ласковую…

Туман начал сползать из деревни к реке. Медное ботало уже не могло помочь Ивану, и он, выходя во двор, протянул его Марии.

— Держи на память!

— Так это ты шел с боталом-то? — прошептала она изумленно.

— Я… До села на лодке плыл… по реке. Шуга, шум — плеска весел не слышно… А тут — с боталом. Пригнулся и пошел. В тумане… Кому интересна животина с боталом?

— Хитро придумал. А как же обратно?

— Обратно батя поможет. Пусть он гонит на водопой корову, а я возле как-нибудь притулюсь.

Старый солдат ничуть не удивился предложению сына, лишь сказал:

— Надо собрать чего-то из еды, из одежки.

— Это я живо! — метнулась в куть Мария. — И еда, и одежда у меня теперь всегда припасены.

Свекор выгнал в переулок буренку. Иван пригнулся, пристроился возле коровьего бока. В рыжеватой дохе его вполне можно было издали принять за подтелка.

Переминаясь с ноги на ногу, как на раскаленных угольях, стояла Мария на крыльце. Ждала переполоха, стрельбы.

Но все было тихо, только подойники звенели в соседнем дворе.

Хотя Мария сознавала, что муженек ее совершил бесшабашный поступок, за который следовало его осудить, она не только не осуждала, но гордилась своим отчаянным до дерзости матросом. Особенно в ту минуту, когда свекор, погоняя коровенку, благополучно вернулся обратно.

На крыльцо соседского дома вышел Семка Борщов и, потягиваясь, крикнул старику:

— Прямо сдурели все ныне! Я думал, один Гошка Звякало в потемках корову на речку гоняет, а и ты супротив его только малость припоздал.

Мария обеими руками крепко прижала к груди запрятанное под кофту ботало.

16

При расставании Иван не сказал Марии, что они не увидятся теперь долго. Наверное, не захотел омрачать и без того тревожные и короткие минуты свидания. Но отцу, прощаясь у реки, объяснил: отряд понес тяжелые потери и вынужден временно прекратить боевые действия. На зиму решено уйти в тайгу, вглубь. Место выбрали надежное, карателям трудно обнаружить. А если и обнаружат, то не сунутся: с трех сторон горы да чащоба непролазная, а с четвертой незамерзающее болото, пар над которым в морозы клубится, как над чугуном с картошкой. С продуктами плохо. Но мукой и солью запаслись, на мясо придется повалить в стужу коней. Жалко. Однако кормить их все равно нечем, не ждать же, когда они сами околеют.

Так что Иван приходил домой попрощаться.

Вскоре покинул Сарбинку и Семка Красавчик, перебрался опять в Высокогорское. Очевидно, получил откуда-то сведения, что партизаны ушли в таежную глухомань. А скорее всего, боялся проворонить лакомый кусок.

Высокогорское издавна считалось торговым селом. Жили здесь богатые купцы, лавки которых раскиданы по многим селам и деревням Присалаирья. Работали маслодельни, крупорушки, пимокатки, кожевенные предприятия. Но после крестьянского восстания, хотя и было оно подавлено, некоторые купцы сочли за благо убраться отсюда и уступали свои лавки и кустарные заведения за полцены. Разве не резон Семке воспользоваться моментом, перехватить богатство, которое упускали трясущиеся от страха купцы?

Снялись с постоя, перебрались в волость и каратели. Бабы и девки опять не боялись выйти на улицу, а те мужики и парни, которые скрывались по заимкам от мобилизации, стали временами появляться в своих семьях.

Мария со свекром в эту зиму жили одной Танюшкой. Не будь ее, все равно бы источила тоска-тревога по Ивану, угнала Марию к нему в тайгу, а свекра наверняка бы свела в могилу. Старик и так еле бродил, с трудом переставлял свою деревяшку. Оживал он лишь возле внучки, когда качал ее в зыбке или тетешкал на руках, приговаривая:

— Ну-ка лепетни: батя, батя.

Когда же несмышленка шлепала губенками и пускала пузыри, несказанно умилялся и уверял, что внучка вполне явственно повторила за ним: ба-ба-тя, б-ба-тя! Уж больно хотелось старому, чтобы Танюшка произнесла первым именно это слово.

Зиму пережили. А едва сошел снег, партизаны вышли из тайги. Отряд быстро пополнялся парнями и мужиками, скрывавшимися от колчаковской мобилизации.

Омский правитель, войско которого трепала за Уралом Красная Армия, испугался за свой тыл. Карательные отряды были срочно пополнены. Офицеры получили приказ немедля и беспощадно подавлять любую попытку крестьянских бунтов, дабы не дать разгореться огню всеобщего восстания.

Но чем больше лютовали каратели по селам и деревням, тем шире и быстрее катилась по всему Причернью волна крестьянского восстания. Чуть не каждый день в Сарбинку поступали вести о партизанских налетах то на одно, то на другое село. В одном месте перебили колчаковских милиционеров, в другом — разгромили кулацкую дружину… Отрядов появилось много, а оружия мало, и партизаны поневоле добывали пока винтовки в мелких стычках с беляками.

Об отряде Ивана, лихого красного матроса, Мария слышала особенно часто. Но самому Ивану побывать дома не удавалось. В Сарбинке с весны опять расположились каратели во главе с поручиком Куницей, вышибить их у партизан сил пока не хватало, а одного Ивана товарищи не отпускали, не хотели рисковать командиром.

Правда, дважды наведывались в деревню посыльные матроса, а третий принес наказ, чтобы Мария сама прибыла на встречу с мужем. В субботу должен был через Сарбинку отправиться в Высокогорское смолокур. Он намеренно приедет вечером, чтоб заночевать у Федотовых. Это не вызовет подозрения. Старик-смолокур — давний приятель Иванова отца и прежде не раз ночевал у него.

В воскресенье поутру смолокур отправится дальше. Мария пусть выедет с ним на базар, захватив с собой и дочку. Это тоже не должно никого обеспокоить, поскольку у них нет своей лошади.

На дороге, вблизи землянухи, где обитала Мария, когда пасла борщовских свиней, Иван станет поджидать их с ребятами в березняке.

Задумано все было вроде неплохо. Но Танюшку взять с собой свекор не дал.

— Всяко может обернуться. Уследят беляки, так одна-то в березняке или согре схоронишься. А с ребятенком куда в таком разе? Знамо, Ивану охота дитем полюбоваться. Да на всякое хотенье надобно иметь терпенье. Невдолге уж и конец белякам-то…

17

Свекор оказался прав. Все произошло не так, как намечалось. Не успели смолокур с Марией доехать до знакомой землянухи у ворот поскотины, как увидели скачущего к ним верхового.

«Иван!» — трепыхнулось в груди Марии.

Но разглядела и узнала Ванюху Соврикова. И по тому, что конь летел бешеным наметом, подумалось: случилась какая-то беда.

С ходу осадив коня возле телеги смолокура, Ванюха соскочил на дорогу, крикнул Марии:

— Скачи живей к Чилиму!

Мария побледнела.

— Ивана убили?

— Нет! Командир живой, коммунара шибко ранило. Упрятать надо… И пулемет тоже…

— Какого коммунара? Какой пулемет? Куда упрятать?

— Нашего коммунара, какого еще? Здорово его зацепило, когда пулемет отбивали. Нечаянно у милиционеров на борщовском хуторе заметили, налетели трое геройски и отбили! — не без хвастовства выпалил Ванюха.

— Так я-то при чем? Мне-то куда скакать?

— Упрятать, говорю, на время надо! Каратели вскорости нагрянуть должны, а с раненым коммунаром да пулеметом на двух конях нам быстро не ускакать. А куда прятать — места того командир не нашел. Ты, дескать, знаешь, велел за тобой скорей скакать…

Лишь тут Мария сообразила, что к чему. Она умоляюще попросила смолокура гнать поскорее к Чилиму, туда, где Крутой яр. Старик круто свернул с дороги. Ванюха выхватил у него вожжи, подал Марии повод своего коня.

— Верхом скачи!

— А ты?

— Мне туда не к спеху. Мы с дедуней дальше поедем…

Мария вскочила в седло. Ванюха сунул ей в руку сыромятную плетку, но конь и без плетки помчался вихрем. Видать, усвоил первую партизанскую заповедь — стремительность действий.

Проводив Марию взглядом, Ванюха насмешливо сказал смолокуру:

— Видал, только кустики мелькают! Это тебе не на телеге с бочкой дегтя.

— Так ежели приказывают…

— Приказ был тебе один — на базар ехать.

— Ехать все ж таки?