Дьёдонне Гнамманку - Абрам Ганнибал: Черный предок Пушкина

• Название: Абрам Ганнибал: Черный предок Пушкина
• Автор: Дьёдонне Гнамманку
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1999
• ISBN: 5-235-02335-8

К 200-летию со дня рождения Александра Сергеевича Пушкина вниманию читателей предлагается первая полная биография Абрама Петровича Ганнибала (около 1696—1781), знаменитого предка великого русского поэта. Судьба этого человека кажется невероятной: чернокожий пленник, проданный в рабство в Стамбуле, он становится крестником и неотлучным секретарем Петра Великого, получает образование во Франции и всю свою жизнь посвящает служению России в качестве военного инженера, а затем генерал-аншефа русской армии. Автор книги, африканский исследователь Д. Гнамманку, предлагает свою версию происхождения прадеда Пушкина, которая, несомненно, вызовет интерес и в России.

---

Местное же рыцарство (дворянство) осталось весьма недовольно деятельностью нового начальства:

А как я слышу, что как губернии, так и прочим — оное противно, и разсуждают, что де даны им солдаты от губернатора, а он де от нас отымает, и между собой разглашают, — о чем де будем мы искать к губернатору в Москву к депутатам с жалобою, а я здесь человек новый и по силе вышеявленных указов по моей верной должности что упущено будет — опасаюся того, чтобы на мне не взыскалось. Того для в надеянии Вас, Милостивого Государя моего и древнего благодетеля, прошу посланные от меня о тех расходах, что было при прежних командирах и ныне при губернаторе Левендале пред тем излишняго — разсмотреть и… меня охранить, ибо он, тут, как издавна меня не любя и егда ж с бывшим в Ревеле обер-комендантом Дебринием гнали… Может быть, от… генерала Левендаля или от ревелских депутатов будут происходить какия на меня жалобы, о том уведомясь с кем надлежит поговорить и по обстоятелстве тех просителей объявить, что от меня показано, — есть ли им обида или нет — раз-судить, в чем я на Вас, Государя моего и древняго благодетеля, остаюсь в твердом надеянии. Ваш Милостивого Государя моего всегда покорный слуга А. Ганнибал{132}.

Ревель

28 марта 1742 г.

Опасения Абрама оказались не напрасными. Уже 13 мая он пишет:

Государь мой и патрон Иван Антонович!

Покорно Вас, моего милостивого друга и патрона прошу не оставить меня, слугу своего, в несносных мне обидах от ревелскаго губернатора барона Левендаля[58]: всякими мерами видным и потаенным ищет собою и ревелских обывателей на то приводит, чем бы меня своими неправдами везде озлословить, это не толико в Ревеле мне и самому видно, но и в Москве имеющиеся от ревелскаго магистрата депутаты по его научению при некоторых случаях и знатным персонам меня неправдами обносят, о чем ко мне мое дружия писали…

Не зря бесится губернатор. Из того же письма его заместителя от 13 мая явствует, что Абрам крепко взялся за пресечение «партикулярного» использования не только солдат, но и государственного имущества:

А более того то со мною делается, что он прошедших обычаев держится, а я им на их плутские интересы не потатчик: живу как верный раб, то им противно…

А к тому ж еще ныне приношу на кирасирской, бывшаго Минихова, полку строены при Ревеле конюшни… по указу на то строение употреблены купленного лесу бревна и доски от Ревелской Артилерии несколко тысяч, что надлежало было возвратить от ревелской губерни. И… для постройки к выше упомянутым конюшням на удовольствие кирасир казарм и офицерам покоев, и для больных «шпиталя», расположение в Ревелской губерни было учинено… из уезду везти по некоторому числу бревен и протчаго, что и вывезено, а за то плачены из губернской суммы денги, из которых бревен у показанных конюшен построено малое число казарм, а затем осталося несколко сот бревен, из которых он, Левендаль, употребил на починку Ревелскаго губернаторского дому, на которое по силе указу положено из их губернских доходов некоторая сумма денег, да сверх же того оный Левендаль от тех же конюшен велел перевезти в свою партикулярную мызу не малое число бревен, из которых в той мызе строил себе хоромное строение. И того же Кирасирскаго полку аудитором продано разного звания партикулярным людям не малое ж число бревен за самую малую цену… а к конюшням становится такой лес не малою ценою,.. И в том Ея Императорскаго Величества интересу не без малого ущербу; а по силе указов у Ревелской крепости ко исправлению как в артилерии в фортификации в лесных припасах ныне обстоит превеликая нужда, вскорости достать никак ниоткуда невозможно…

К этому письму приложены: протокол допроса крестьян губернаторской мызы Гроссаус, в котором те признают, что по распоряжению хозяина возили туда казенный лес, причем часть бревен была брошена по дороге; подробное доношение гарнизонного фискала Леонтия Леонтьева о розысканиях, к которому приложен длинный список людей разного звания, у коих обнаружен казенный лес{133}.

Из позднейших донесений Ганнибала узнаем, что весь обнаруженный лес был конфискован, а мыза Гроссаус — ни много ни мало — арестована.

Можно понять Левендаля, который, узнав о таких «злодеяниях» своего заместителя, писал к нему с несносным репремандом.

А Ганнибал все не унимается. Он занялся контрразведкой. Выясняется, что и в Ревеле не все гладко: находятся лазутчики, шпионы. Того же числа, опять же в обход официальных путей за важностию того дела посылает Абрам прямо к Ея Императорскому Величеству двоих задержанных:

Сего числа отправил я отставного капитана Ото Эртман фон-Массау да ревелскаго гарнизона Дерптскаго полку капитана ж фон-Михельсона в важном Ея Императорского Величества деле, при всеподданнейшем моем доношении к Ея Императорскому Величеству за конвоем ревелскаго гарнизона Ревелскаго полку поручика Текутьева, ибо хотя по указу и велено таких в важных делах отсылать в канцелярию тайных розыскных дел; но однако ж разсудил я за важностию того дела отправить их к Ея Императорскому Величеству. Того ради прошу, дабы оное доношение через Вас… было представлено и показанной поручик Текутьев в Вашей милости был бы не оставлен{134}.

Отчего Абрам посылает шпионов прямо в императорский кабинет? Видимо, считал дело слишком важным, да и хотел быть уверенным, что оно достигнет ушей императрицы, а не застрянет в бюрократических тенетах. Поручик же Текутьев благополучно прибыл в столицу, сдал конвоируемых, получил некую сумму денег и благодарность к губернатору и отправился назад уже 8 апреля{135}.

Губернатор, «за оное уведомясь», опять к заместителю с репремандом: для чего оные посланы помимо него. Из письма Ганнибала от 3 мая узнаем, что и городские власти никоим образом не способствовали столь бурной деятельности обер-коменданта, наоборот, по возможности держали его в неведении:

…И ныне ж находитца у нас в Ревеле таясь от меня отдан от губернаторской канцелярии некоторой немчин под караулом и содержитца якобы безвестно; а как я слышу, что не в малом деле, а куда об нем репортовано или нет, того не знаю; ведается об нем толко губернатор Левендаль, а в небытность его губернаторской советник и его любимый фаворит Бревер; а к тому арестанту всякого народу иноземцев всегда допускают, которые приходя с ним говорят по немецки как хотят, и куда хочет пиша пишет и посылает и получает: в том ему позволено, а я о том ни о чем не знаю; токмо нынче уведомился от караульных солдат, которые у него определены безсменно…

К письму приложена инструкция, выданная сержанту Афанасию Дулову, которому поручено охранять этого «немчина», за подписью Бреверна. В инструкции сержанту приказано за пленником смотрение иметь, однако же посетителей к нему допускать и разговорам с ними препятствия не чинить. А кроме того, приказано ему держать свою миссию в тайне.

Ох, не нравится заместителю губернатора то, что происходит в столице Эстляндии. Сложившиеся при бароне Левендале порядки и стиль управления противны и совершенно чужды ему. Особенно если учесть, что страна находится в состоянии войны. Вот как описывает настроения Абрама в эту пору его правнучка, Анна Ганнибал: «Деятельная натура Абрама Петровича требовала усиленной работы: он с горячим рвением относился к своим служебным обязанностям; беспрестанно указывал начальству на совершаемые в Ревеле злоупотребления, с которыми энергично боролся; указывал на неотложные нужды, на упадок дисциплины, одним словом, — на расстройство военного дела; это делало его, конечно, очень неприятным в глазах некоторых лиц. Сослуживцы Ганнибала и его подчиненные, недовольные его требовательностью и постоянным стремлением водворять законность в той сфере, где до тех пор царствовали распущенность и произвол, старались всячески уязвить Абрама Петровича»{136}.

За примерами далеко ходить не надо.

25 апреля 1742 года в Санкт-Петербурге состоялась официальная церемония коронации императрицы Елизаветы Петровны. В этот день конечно же во всех городах и весях империи состоялись празднества. Ревель не стал исключением. Более того, поскольку в отсутствие губернатора его обязанности исполнял вернейший адепт и близкий друг новой Самодержицы Всероссийской, праздник был великолепен. Вот его описание, опубликованное в номере 42-м газеты «Санкт-Петербургские ведомости»:

«Из Ревеля, от 17 мая. О здешнем торжестве в высокий день коронования Ея Императорскаго Величества надлежит еще упомянуть, что г. генерал-майор и обер-комендант Ганнибал о полудни трактовал господ из обер-офицеров от артиллерии, инженерного корпуса и городского гарнизона, также и ландгратов герцогства Эстляндскаго и прочих знатных персон, а по окончании стола начался бал, который до полуночи продолжался. Пред квартирою г. генерал-майора и обер-коменданта представлена была следующая иллюминация: 1) Ея Императорское Величество, на троне сидящая, с скипетром и державою в руках, при чем изображены были: по правую сторону — Вера и Любовь, а по левую — Надежда с Правосудием, надпись при том была сия: Сими побеждаю. 2) Ея Императорское Величество, на коленях молящаяся, а сверх ее с небес сияние, с надписью: Богом и родом Петра Великаго избранна, свыше Елизавет России данна. 3) Ея Императорское Величество, стоящая с копьем в правой руке, левою показывает на отрасль преславного дерева, на которой видимо имя Его королевскаго высочества герцога Голштинскаго, с надписью: Пастырь добрый полагает душу свою за овцы. 4) Российский двоеглавый орел, с надписью: Виват Императрица Елисавет Петровна Мать Отечеству».