Дебора Кертис - Touching From a Distance

• Название: Touching From a Distance
• Автор: Дебора Кертис
• Издательство: Независимое издательство «Ил-music»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-S-9904994-3-0

«Touching From A Distance» — это первое погружение в жизнь вокалиста Joy Division Йена Кертиса, задокументированное его вдовой Деборой. Эта книга — взгляд от первого лица, рассказ о юности манчестерского музыканта с момента А первой встречи до последних суток. Отношения Деборы и Йена — холодная война длиной в десять лет, кончившаяся суицидом и посмертной славой. На русском языке публикуется впервые.

---

Тони Уилсон получил небольшое наследство и профинансировал запись сборника «A Factory Sample». К сотрудничеству пригласили Мартина Хэннета, который давно интересовался Joy Division, — он спродюсировал «Digital» и «Glass». Питер Сэвилл, дизайнер Factory, выбрал для оформления простое сочетание черного и серебряного цветов. Этот двойной мини-альбом познакомил слушателей с тем, что может предложить Factory Records. Joy Division, The Durutti Column, Джон Доуи и Cabaret Voltaire — каждый исполнитель смог поместить на диске минимум две записи, а на конверте — свою наклейку и информацию о себе (правда, Joy Division почти ничего не написали). Пол Морли прокомментировал их вклад так: «Когда наконец какой-нибудь лейбл проснется и заключит с ними контракт?» Работа Мартина Хэннета в качестве продюсера придала звуку Joy Division более чистое и холодное звучание, чем на «An Ideal for Living», но менее теплое и чувственное, чем то, которого он добьется на «Closer».

Одно из немногих выступлений вне Манчестера, на которых я присутствовала, проходило в клубе Check Inn в Олтрингеме в ноябре 1978 года. Молодой фанат по имени Дин пытался убедить меня назвать ребенка в его честь (если будет мальчик). Он был явно смущен, когда просил у Йена автограф, и смотрел на него не как на молодого музыканта, а как на полубога.

Было приятно наблюдать возрастающую популярность Joy Division, но, несмотря на то что я верила в них с самого начала, воплощение мечтаний и прогнозов Йена казалось фантастикой.

К концу 1978 года моя беременность стала уже очень явной. А 27 декабря у Йена случился первый настоящий эпилептический припадок. Joy Division должны были впервые играть в Лондоне, в Hope and Anchor, а Бернард заболел гриппом. Однако порешили на том, что концерт слишком важен, поэтому Бернарда упаковали в спальный мешок и уложили на заднее сиденье. Выступление разочаровало. Предвкушая столичный шик, Joy Division не предполагали, что они будут выступать в подвале паба и оборудование придется спускать через люк. Зрителей было маловато, и атмосфера не вдохновляла. Концерт прошел вяло.

На обратном пути все окончательно вышли из себя. Йен, как вспоминал Бернард, беспрерывно ругал концерт; дома он даже сказал, что был разговор о его уходе из группы. В машине Бернард все пытался согреться, и вдруг Йен начал вырывать у него спальный мешок. Завязалась борьба, и Йен, завладев наконец мешком, замотался в него с головой, да так, что Бернард не мог отвоевать его назад. В конце концов стало ясно, что у Йена припадок: он стал биться в конвульсиях и молотить по окнам. Стив съехал на обочину, и, когда приступ закончился, они отвезли Йена в больницу Luton and Dunstable.

Я онемела, когда Стив Моррис и Джиллиан Гилберт наконец-то привезли Йена домой. У него с собой была записка для его лечащего врача и запас фенобарбитала.

Он сказал, что у него был какой-то припадок, но я не поверила. Я подумала, что он симулировал или что врач ошибся с диагнозом, — в тот момент мы все были поражены и не могли осознать происшедшее. Мы были убеждены, что это единичный случай, а если тут какая-то болезнь, то она излечима. Я позвонила в его офис и к себе на работу, и на следующий день мы остались дома, в ожидании худшего.

Когда я позвонила родителям Йена, они были потрясены и не могли переварить известие. Лечащий врач отнесся ко всему равнодушно. Самое большее, что он мог сделать, — это записать Йена в очередь к специалисту и посоветовать вести привычный образ жизни.

Его приступы стали довольно частыми и пугающе сильными. Мы старались вести им учет. То, что раньше приступов не было совсем, а теперь они стали случаться по три-четыре раза в неделю, казалось немыслимым, как и то, что совсем недавно Йен слушал лекции об эпилепсии. Я решила, что это, должно быть, какая-то другая болезнь, и ждала точного диагноза.

Йен теперь никогда не выходил из комнаты, не сказав мне, куда он идет, даже если шел всего лишь в ванную, и перестал запирать двери. Однажды вечером он вернулся после прогулки с Кэнди весь дрожа. На следующее утро я увидела, что его спина покрыта такими синяками, будто он был избит, а не перенес очередной припадок. В то утро мы вместе снова пошли к врачу, надеясь, что ушибы Йена дадут ему право на лечение вне очереди, но все было бесполезно.

Эрнест Бирд пошел вместе с нами на прием. Доктора немного позабавило то, как мы все вместе ввалились в его кабинет. Осмотрев спину Йена, он лишь пожал плечами и вновь посоветовал дождаться нашей очереди у специалиста. Эрнест повидал людей с проблемами: он был отставным военным моряком, служил на эсминцах и принимал участие в выводе войск с Крита, немало работал с людьми, страдающими различного рода заболеваниями. Но Йен не производил впечатление человека, который нуждался в его помощи.

Эпилепсия не оказала воздействия на характер Йена, не ограничила его. Я думаю, он сумел принять свою болезнь. Он оставался очень веселым и беззаботным, с прекрасным чувством юмора. Он входил с утра в офис, и ясно было, что он только что явился с затянувшегося концерта. Но на работе это не сказывалось. Я только руками разводил от удивления.

Эрнест Бирд

Я знала, что Йен был довольно хорошо осведомлен об эпилепсии, и старалась вытянуть из него побольше сведений. Я хотела помочь ему, но, пока он не побывал на осмотре у специалиста, никто не хотел произносить слово «эпилепсия». Йен получил временное водительское удостоверение, но в той ситуации не было и речи о том, чтобы он сел за руль. Эпилептики подвержены конвульсиям, и, вполне закономерно, им не разрешается водить машину, объяснил мне Йен. Однако затем он добавил что, после того, как назначат правильное лечение, человек может вести нормальную жизнь. «Нормальная» жизнь — понятие двусмысленное, в устах Йена это был почти синоним «скучной».

Мои родители начали волноваться за меня и за нашего будущего ребенка. Они заплатили за установку телефона (мы сами этого себе позволить не могли), чтобы я могла вызвать скорую в случае необходимости. Йен официально оформил свою инвалидность. Он сказал мне, что так гораздо быстрее будут решаться вопросы о льготах.

Пока он переустраивал свою жизнь, группа становилась все более востребованной. 13 января 1979 года Йен появился на обложке NME в длинном зеленом плаще, которому суждено было вскоре стать культовым, и с неизменной сигаретой во рту. Это произошло благодаря настойчивости Пола Морли (первые попытки Морли поместить фото Йена на обложку не увенчались успехом: тогда редактор предпочел Джо Джексона). А к концу месяца были сделаны первые записи группы для радиопередачи Джона Пила. Joy Division определенно добились успеха, и, несмотря на то, что они усердно трудились на протяжении долгого времени, все это казалось неожиданностью. Эти два важнейших события заставили нас задуматься о том, что болезнь Йена придется как-то увязать с жизнью группы.

23 января 1979 года Йен наконец-то встретился со специалистом из главной больницы Маклсфилда. Врач назначил различные обследования, а также прописал фенитоин натрия и фенобарбитал. Фенитоин натрия — самый распространенный препарат для длительного курса лечения эпилепсии. Его побочные эффекты включают сбивчивость речи, головокружение, спутанность сознания и гиперплазию десен. Фенобарбитал в качестве антиконвульсанта используется в сочетании с другими лекарствами, и его побочные эффекты включают сонливость, вялость, головокружение, повышенную возбудимость и спутанность сознания. Я уверена, что Йену об этом рассказали. Он упомянул, что ему нужно будет чаще ходить к зубному — следить за деснами; предупреждал и о возможной спутанности сознания. Я подумала: «Наплевать на спутанность сознания, если это остановит припадки». Я чувствовала, что теперь, под надзором специалистов, Йен в большей безопасности, но в тоже время в этом была некая необратимость, бессильное принятие ситуации. Мы осознали: нет пути назад — Йен и вправду стал эпилептиком.

Сначала он открыто говорил об этом, но потом перестал. Я думала, что это следствие только лишь осторожности, но на самом деле он стал замкнутым, угрюмым и неохотно шел на разговоры о чем бы то ни было, кроме самого обыденного и необходимого. Ему не нравилась моя жизнерадостность, моя готовность продолжать жить дальше, но я была непоколебима и стремилась сохранить спокойствие и стабильность нашей жизни.

Хотя Йен должен был присоединиться к Британской ассоциации эпилептиков, их информационные бюллетени и журналы читала я. Они были напичканы статьями о том, как вести нормальную жизнь, как заботиться о страдающих эпилепсией детях, историями болезни, сведениями о встречах и проведениях праздников, а также советами для самих эпилептиков: как взаимодействовать с другими людьми, как получить работу и так далее. Там было почти все, что нужно знать, но ни слова о проблемах, которые эпилепсия может породить в личной жизни, о депрессии или других поведенческих нарушениях.