Уин Уайтфорд - Путь один — в завтра

• Название: Путь один — в завтра
• Автор: Уин Уайтфорд
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1991

Машина времени — одна из вечных тем научно-фантастической литературы. Сказать: это рассказ о машине времени — значит ничего не сказать о нем, а может быть и отбить у читателей желание с ним познакомиться. И все же берем на себя смелость предложить читателям еще один рассказ на эту тему. Почему? Да потому, что литературное произведение — надо ли это говорить! — ни в коей мере не сводится к теме. Решение этой темы — вот, что составляет его основу; не что, а как. В чем же своеобразие этого решения в рассказе австралийского писателя Уина Н. Уайтфорда? Оно раскрыто в заглавии. Модификатор, изобретенный сутулым близоруким бедняком, непризнанным, как это нередко бывает, современниками, может двигаться, как и реальное время, только в одном направлении — вперед. Возврата, движения в прошлое — нет. Эта справедливая мысль раскрыта в рассказе убедительно и с изящным юмором. Вероятно, это и привлекло к нему замечательного мастера перевода Нору Галь. Это ее последняя работа.

Журнал «Наука и жизнь» ценил не только отточенное переводческое мастерство Норы Яковлевны — мы печатали ее переводы с английского и французского, — но и радостно солидаризовался с ее борьбой за чистоту русского языка против злобного и сильного врага — «канцелярита», публикуя главы из ее книги «Слово живое и мертвое» («Н. и Ж.» № 10, 1973; № 6, 1975; рецензия — «Книга о точном слове» № 8, 1975). Рассказ входит в сборник австралийской фантастики, подготавливаемый к печати издательством «Мир».

---

Уин Н. Уайтфорд Путь один — в завтра

Джо Буллер шагал по улице, сердито подфутболивая перед собой подвернувшуюся деревяшку, и постепенно разъярялся до белого каления. При последнем пинке он заметил в зеркале какой-то витрины свое отражение, с багрового лица на него глянули свирепо суженные глаза, и он сам себе понравился. Сразу видно человека, который умеет поставить на своем.

Он оглушительно застучал в дверь сарая.

— Иду, — отозвался изнутри Моллинсон.

— Поживей. Это я, Буллер.

Шаги. Дверь со скрипом приотворилась, выглянул Моллинсон — высокий, сутулый, откинул со лба прямые черные волосы, близоруко сощурился.

— Чему я обязан… — начал он.

— Мне надо получить хоть часть моих денег, — резко сказал Буллер. — Послушайте, я и рад бы не нажимать, но мне нужны деньги. Уйму потерял на этой неделе. Мне уже в глотку вцепились.

Моллинсон чуть поколебался, потом распахнул дверь.

— Входите.

Буллер протопал в сарай. Заметил, что Моллинсон установил тут распределительный щит со множеством клемм. Интересно, звал он электрика, чтоб проверить, все ли так, как надо? Наверно, нет. А случись что неладное, кто будет отвечать? Владелец-то сарая — он, Буллер. Он воинственно выпятил челюсть. Прогремел:

— Вы, собственно, чем тут занимаетесь?

Тонкими, желтыми от курева, вечно дрожащими пальцами Моллинсон стал разминать сигарету.

— Если я вам скажу, вы нипочем не поверите.

— Вы уж скажите, а я вам скажу, верю или нет.

Моллинсон вскинул голову, пристальней посмотрел на Буллера. Щелкнул дешевой зажигалкой, быстро, нервно затянулся и ткнул сигаретой в сторону какой-то сложной громоздкой махины в дальнем углу.

— Не догадываетесь, что это такое? — спросил он.

Буллер поглядел на громадину. Электромоторы во всяком случае можно перепродать — скажем, по десятке за штуку. И медной проволоки полно, за нее тоже всегда недурно заплатят. Электронные лампы, может, дороги, а может, им грош цена — в радио он не разбирается.

— Ну, говорите, что это за штука.

Моллинсон стряхнул пепел в жестянку из-под джема.

— Ну, скажем так. У вселенной, в которой мы живем, четыре измерения. Другими словами, это четырехмерный континуум. У него, грубо говоря, три измерения в пространстве, а четвертое… назовем его временем. Только это не совсем точно. Лучше назовем его пространственно-временным интервалом. Следите за моей мыслью?

Буллер покачал головой.

— Нет, приятель, следить не успеваю. Отстал уже на старте.

Моллинсон покашлял.

— Тогда скажем иначе. Все на свете состоит из частиц. Каждая частица в четырехмерном континууме есть линия. Мировая линия, как мы это называем, протяженная в потоке времени. Понятно?

— Я одного никак не пойму — где мои деньги?

— Сейчас я до этого дойду. Слушайте. Всю свою жизнь вы — сумма частиц, из которых вы состоите, — движетесь в потоке времени с одной и той же постоянной скоростью. Вам ясно?

— Ясно. Ну и что?

— При помощи этой машины я могу изменить скорость. Могу ускорить или замедлить движение в потоке времени любого предмета, который окажется в поле действия машины. Смотрите.

Моллинсон шагнул к машине, поднялся на платформу, огороженную рамами, затянутыми проволочной сеткой, — одну такую раму закрыл за собой, точно дверь. Включил два электромотора — Буллер с удовольствием заметил, что они не подключены к его счетчику, а питаются от батарей.

— Ждите меня здесь, — сказал Моллинсон. — На это уйдет некоторое время.

И он сдвинул чуть вправо центральный рычажок на пульте управления.

Буллер вытаращил глаза. Хрипло вскрикнул, кинулся было вперед, остановился. Почувствовал, волосы встают дыбом.

— Моллинсон! — взревел он.

Но сарай был пуст. Буллер бросился к двери. За дверью были свежесть и солнечный свет, самое обыкновенное доподлинное утро. Он обежал сарай кругом, потом медленно вернулся внутрь. Уж не сходит ли он с ума? Но разве там, в углу, не стояла огромная машина? И Моллинсон — он ведь был там? Но куда же он девался?

Переутомление. Вот в чем беда. Переутомление и неприятности. Вот и мерещится всякое. Наверное, ему просто почудилось, будто он видел Моллинсона… просто почудилось.

Вдруг он ощутил во рту металлический привкус, привкус страха. На верстаке, над жестянкой из-под джема, еще струился дымок от недокуренной моллинсоновой сигареты.

Буллер опустился на единственный в сарае стул. Пропадает уверенность в себе. Пропадает уверенность в чем бы то ни было. Машина времени! Вздор! Бред собачий. Да ведь если можно прыгать во времени взад и вперед, пожалуй, заскочишь во вчерашний день и встретишь самого себя.

А если вы оба захотите выиграть еще денек и потом возвратитесь в сегодня одновременно? Стало быть, вас будет уже четверо, так, что ли?

Буллер попытался посмотреть на задачу с другого боку. «У меня ни сестры, ни брата, а твой папаша твоему брату дядя» или как, бишь, говорится в шуточной головоломке. И тут, как взрыв, его ошеломило объяснение.

Гипноз! Вот оно что. Этот мошенник Моллинсон его загипнотизировал.

Вот он, единственный ответ. Не было здесь никакой машины. Отродясь не было.

Моллинсон гипнозом заставил его поверить в несусветную бредятину, а пока он ничего не соображал, попросту смылся.

Буллер в бешенстве вскочил. Но тут сарай наполнился громом и звоном.

Моллинсон и машина вернулись. Вернулись в один миг, несомненные, доподлинные, они движутся, моторы гудят. Моллинсон отнял руку от рычажка, сошел с платформы и шагает через весь сарай к верстаку этак спокойненько, будто только сейчас вошел в дверь. Взял что-то с верстака и ухмыльнулся.

— Забыл зажигалку, — говорит он Буллеру, а у того аж дыханье пресеклось. Повернул было обратно к машине, но остановился на полушаге. — Что с вами?

Буллер слабо махнул рукой.

— Ничего. Не обращайте внимания. Просто я спятил. Рехнулся. Но что за важность. Неважно.

Моллинсон подошел к нему.

— Послушайте, я только хотел, чтобы вы увидели собственными глазами небольшой опыт и убедились — я занимаюсь серьезными исследованиями. Я вовсе не хотел вас хоть сколько-нибудь расстроить.

— Расстроить? Это называется расстроить! Проделал прямо у меня на глазах какую-то невозможную чертовщину, а потом спрашивает, не расстроился ли я.

— Послушайте, дружище, возьмите себя в руки. Подите сюда.

В каком-то обалдении Буллер поднялся, Моллинсон подвел его к машине. Распахнул перед ним проволочную дверцу.

— Нет! — заорал Буллер.

— Да вы только посмотрите поближе, — Моллинсон шагнул на платформу. — Подите сюда на минутку.

Любопытство взяло верх над здравомыслием, Буллер тоже поднялся на платформу. Моллинсон показал на будильник в другом конце сарая.

— Сколько на тех часах? — спросил он.

— Четверть одиннадцатого, — сказал Буллер, и Моллинсон чуть-чуть двинул рычажок вправо и обратно. Раздался басовитый гул, низкий, еле уловимый слухом, но Буллер ощутил его всем существом, каждым атомом… и снова тишина, лишь негромко гудят моторы.

Буллера пробрала дрожь. Будто ударило током. Все тот же сарай, и длинный верстак, и сломанный стул, и куча хлама… но что-то неладно.

Неладно с освещением. Не с той стороны, как полагается утром, проникает солнечный свет, и какой-то он красноватый и словно пыльный. И что-то не то с часами, мгновенье назад стрелки показывали четверть одиннадцатого, а сейчас уже двадцать минут шестого.

Буллер соскочил на пол, кинулся к единственному оконцу, отдернул кусок дерюги, заменяющий штору. Стволы деревьев алели в косых лучах предзакатного солнца.

— Господи! — ахнул Буллер. — Когда же день прошел?

— Вы его пропустили, — сказал Моллинсон. — Но не огорчайтесь. Ваша жизнь короче не станет. Может быть, с точки зрения остальных людей вы проживете даже на несколько часов дольше. За долю секунды вы перескочили во времени на семь часов вперед, только и всего.

Буллер распахнул дверь сарая. Двинулся было прочь — и замер. В десяти шагах стояли несколько человек, они круто обернулись.

— Вот он, скотина! — заорал один. — Он все время был тут!

Они угрожающе направились к двери. Буллеру незачем было спрашивать, кого назвали скотиной. Он стрелой метнулся обратно в сарай, захлопнул дверь. Выдохнул:

— Они все тут.

— Кто?

— Которые вцепились мне в глотку.

Дверь затряслась, того гляди слетит с петель. Буллер не видел иного спасенья. В несколько прыжков он очутился на платформе у машины.

— Нет! — отчаянно закричал Моллинсон, но крик оборвался, когда Буллер двинул рычажок вправо до упора.

Ему казалось, он невесомо повис в воздухе, голова кружилась. Оглушало однообразное звенящее, комариное какое-то жужжанье, внутри отдавалась непрестанная дрожь. И мигал свет, мигал слишком быстро, едва уловимо полсотни, а то и сотня вспышек в секунду. А потом вдруг стало совсем светло.