Владимир Возовиков - Эхо Непрядвы

• Название: Эхо Непрядвы
• Автор: Владимир Возовиков
• Издательство: Современник
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1988

Роман Владимира Возовикова «Эхо Непрядвы» продолжает тему борьбы русского народа под руководством Москвы против золотоордынского ига, начатую автором в романе «Поле Куликово». В новой книге повествуется о стремлении молодого Московского государства во главе с Дмитрием Донским и его сподвижниками закрепить историческую Куликовскую победу, о героизме русских людей при отражении нашествия хана Тохтамыша. В романе продолжаются судьбы многих героев, знакомых читателю по предыдущей книге.

---

Великий Ходыиский луг был уставлен стожками сена; с московской стороны, по краю бора, его облегали ряды воинских палаток, в середине, на зеленой отаве по берегу извилистого ручья, паслись табуны. Еще больше лошадей стояло у временных коновязей или у распряженных телег. Боярские шатры выделялись величиной и разноцветными значками на длинных шестах. Курились дымки, ополченцы, сидя под телегами, очищали от сала полученное оружие и кольчуги, кое-где еще полдничали, запивая сухари и вяленину родниковой водой. Встречный дружинник указал расположение княжеского полка, куда входила тысяча боярина Уды.

— Не густо войска, — заметил Кряж.

— Небось только подходят, — обнадежил Николка.

— Эх, сынок! Вот нас двенадцать молодцов с атаманом, царство ему небесное, явилось на сбор в Коломну. Ныне же один я как перст, да и того было поймали вечор. Один из двенадцати прежних. Правда, ишшо трое живых, да те в монахи подались, грехи отмаливать.

— Орда не меньше нашего потеряла.

— Не меньше. Но то ж — Орда! Оно, конешно, не тот нынче татарин — битый, пуганый, зато злой и голодный. А голодный волк хуже сытого.

Боярин Уда, низенький, ершистый, с ухватистыми длиннопалыми руками, и слова не дал молвить прибывшим.

— Слыхал про вас от дворского, слыхал. Возьму, коли велено — што делать? Но — в товары, в товары! — И словно уцепил взглядом, выталкивая за полог палатки: — Ступайте, ступайте к товарникам.

Отвязывая коня, Кряж злился:

— Вот так поратничали! Дружиннички — при котлах да мешках с овсом. Услужил, крючок седатый! Я вот Тимофею Васильичу на нево челом стукну — он небось саморучно меня с-под стражи выпустил.

Широкой рысью мимо шли пятеро всадников на вспотевших конях, серые плащи крыльями трепетали за их спинами. Николка, любуясь витязями, посмотрел в лицо переднего, и его словно толкнули в грудь — как будто родич мчался мимо, но кто он, как его имя? Воин тоже глянул, повернул голову и вдруг осадил скакуна.

— Ты кто? — спросил, приближаясь. — Не Гридин ли сын?

И Николка узнал:

— Лексей?!

Тот слетел с лошади, схватил друга, стиснул.

— Никола! Николушка наш! Да ты не воскрес ли часом?

У парня ручьем хлынули слезы, и ничего-то он не мог с собой поделать. Алешка, отстранясь, тоже подозрительно хлюпнул.

— Ты из Звонцов, што ль?

— Не, прямо с Рязанщины. — Николка утер глаза. — Тебя первого из наших вижу.

Варяг сразу помрачнел, покосился на шрам, изуродовавший лицо земляка.

— Однако, после поговорим. Ты в княжеском полку?

— Да вот к боярину Уде присланы, он же велел нам в товары.

— Што-о? Какие товары? Василий Андреич сотню не может сбить, а нашего человека, куликовского ратника — в товары!

— Кто тут расшумелся? Кто это куликовца в товары запхал? — Привлеченный голосами боярин откинул полог.

— Иван Федорыч, это ж человек Тупика, на Непряди рубился — как же его в товары?

— А я почем знал? На них не написано. Слова молвить не умеют — языки, што ль, отсохли? Ну, ча раззявились? В сотню!..

Николка и Кряж оторопело вскочили в седла.

— От бес! — ругнулся Кряж, едва отъехали. — Сам же рта раскрыть не дал. Как есть уда.

— Не в себе он, — объяснил Алешка. — Семья у нево в Алексине, там теперь Орда. А вечор прислали ему две сотни морозовских, стал он их проверять — иные копья на скаку порастеряли. Вот и гонит всех присланных в товары, штоб спытать потом.

Николка во все глаза смотрел на старшего товарища детства: да в самом ли деле перед ним Алешка Варяг? Но ведь и тот не сразу узнал младшего односельчанина. На языке вертелся тревожный вопрос, Алешка словно угадал, заговорил первым:

— Пождите нас у рощицы той, над ручьем. Мы ж к окольничему вестниками спешим. — Отъезжая, обернулся: — А батю твово, Николушка, схоронили мы на поле Куликовом…

III

Трубы подняли воинский лагерь на заре. Едва умылись, кто в ручье, кто росой, сотские стали скликать своих. Утро было ясное, бестуманное, отрядами в молчании сходились к середине луга. Пахнуло ладаном — перед войском явились попы с кадильницами, потом показался санный возок с хоругвями, его сопровождали верховые в темных рясах, на иных белые клобуки. Из саней вышел высокий человек в рогатой митре и парчовой ризе. Утренние лучи вспыхнули, заиграли голубыми, синими, малиновыми, белыми искрами в сапфирах, алмазах и яхонтах митрополичьего убранства.

— Гляди-ко, целый клир тут, и сам святитель!

— Удостоил нас, грешных.

— А это кто, важный, рядом с ним?

— Игумен Федор — духовник государя.

— А тот — с богатырским посохом?

— Архимандрит Спасского Симеон…

Громко запела труба, митрополичья стража в черных плащах, черных панцирях и блестящих черненых шишаках поскакала куда-то на крыло войска. По рядам полетели голоса: «К молитве! К молитве!» — и ратники опускались на колени лицом в сторону восхода. Галопом примчались воеводы, спешились рядом со святыми отцами. Два попа развернули большой складень с изображением Великого Спаса, перед владыкой поставили аналой с книгами, сосудами, кропилом. Заутреню служил сам митрополит, и даже в задних рядах стоящего полукольцом войска слышался его сильный певучий голос.

Николка, еще не переживший горькой вести, истово кланялся и повторял молитвы, все время представляя, что отец смотрит на него откуда-то с горних высей. И все же среди воевод он разглядел великого князя, окольничего и Боброка-Волынского. Там же находился и Уда. Его соседа в нарядном, небесного цвета кафтане с золотым шитьем он не знал, но о нем Кряж спросил Варяга, и тот ответил:

— Боярин Морозов, из спальников, но живет своим домом. Говорят, в конюшие выбивается — не дай бог. А вон тот маленький, в рыжем кафтане — заглавный для нас человек, дьяк Внук.

— Почто же заглавный? — удивился Кряж.

— Вот как поистратишься нечаянно аль в кости проиграешься — ему челом стукни. Токо словом не смей заикаться, што прогулялся аль проигрался. А настоящая нужда заест — проси без сумленья: пожурит и выручит.

— Он што, казной заведует?

— Он всем заведует. Дьяк государев. Умен — страсть.

— Молитеся, лешие, неча шептаться, — сердито оглянулся на соседей Додон. — Сам владыко служит!..

Вскоре после заутрени Николку вызвали в палатку начальника сотни. Тупик приветливо кивнул новому ратнику, указал на невысокого человека в рыжем кафтане:

— Вот дьяк по твою душу, Никола.

Парень с удивлением узнал человека из государевой свиты. Сам всемогущий Внук!

— Этот? — Умные глаза дьяка обежали фигуру парня, как бы запоминая. — Ничего, обносится — годится и в дружину, коли в первом бою не струсит.

— Он уже не струсил. Шрам-то на Куликовом поле заработал.

— Тогда и говорить неча. Считать умеешь? Считай. — Он достал из-под полы и протянул Николке холщовый кошель. Тот взял с недоумением: зачем Внуку таким способом проверять грамотность нового дружинника? Не собираются ли его снова отправить в товары? В кошельке было ровно двадцать серебряных денег московской чеканки с изображением петуха на фоне встающего солнца.

— Правильно, — сказал Внук. — Молодец. С первым жалованием государским тебя, ратник.

— Эт мне?.. За што? — Николка растерялся: в руках его было состояние зажиточного крестьянина.

— За службу. — Худое лицо дьяка посерело. — К несчастью нашему, вести, тобой привезенные, подтвердили сакмагоны. Хан уже на Оке. Но ты дал нам целый день — для смотра… Ну, так служи, ратник, государю не хуже прежнего. Ты же, Василий Андреич, объяви всей сотне о сем пожаловании.

— А Кряж? — вырвалось у Николки.

— Ватажник-то? Ему награда — прощение.

Отделив половину серебра, Николка отыскал Кряжа, Тот лишь покачал головой, усмехаясь в дремучую бороду:

— Тебе б, Микола, в князья надо — то-то щедрый государь будет у нас. Однако, ты покуда не князь, даже не атаман, а я не от всякого пожалование примаю.

— Ты што! Вместе заслужили.

— Заслужили мы разное, Микола. Я государю не ослушник. Коли не жалко, две деньги возьму в долг — с добычи верну.

— С добычи?

— А ты как думал? Войско — не монастырь. Да и монахи свою добычу ловят. Пойдем-ка в товары. Велено брони получить, а то разберут — достанется ржа.

К смотру построились перед полуднем. Не было на поле воина в пеньковом тигиляе или простом зипуне: кольчуги, панцири, дощатые доспехи — сплошная сталь. Даже на ополченцах. Копейщики через одного вооружены новыми алебардами, соединяющими секиру и пику, стрелки в большинстве заменили простые луки сильными самострелами со стальной пружиной. Димитрий приказал выдавать лучшее из своих запасов, беречь оружие не имело смысла — враг мог нагрянуть уже завтра. В повозках нашлось бы снаряжения еще на десятитысячную рать, но ставить в строй некого, даже из московских волостей не все служилые люди явились. Где-то в пути Дмитрий Ольгердович с переславцами, дружины дмитровцев, суздальцев, юрьевцев и владимирцев. Ждали также ратников из Можайска. Успеют ли?