Анита Фрэй - Монахиня Адель из Ада

• Название: Монахиня Адель из Ада
• Автор: Анита Фрэй
• Жанр: Исторические любовные романы

Болотный, мистический Санкт-Петербург, он ещё и Западная Дверь. А также музей под открытым небом. А также бывший центр большой империи — город, вокруг которого в своё время началось собирание земель. Но монахинь политика не интересует. Их интересуют люди, нуждающиеся в помощи, а также нужды родного города. Сделав попытку помочь своему городу, некогда согрешившая и попавшая в ад монахиня, неожиданно получает возможность усмирить князя мира сего. И успешно справляется с задачей — при содействии троих весёлых пареньков…

Это — новая версия романа «Тайны Двери» — дополненная, но уже без японской части (которая будет выложена отдельно под названием: «Любовь белой и розовой сакуры»)

---

Зря смутился, мы ведь не лечиться к нему пришли.

Папа Микки Ай строго продолжал:

— Антисанитария у вас, батенька, чисто зоопарк…

Молодец обезьяно-папа, сообразил, с чего начать беседу, а то мы сами как-то растерялись от увиденного пыльно-хламного богатства.

Вова стал оправдываться, мол, зарплата маленькая, еле-еле хватает на домработницу Лизавету, которая вот уже месяц как на работу не ходит.

— Что ж так? — не унимался папа Микки Ай.

— Понимаете, она женщина деревенская, стесняется трогать фамильные вещи…

Чтобы мы не сглазили фамильный антиквариат, Вова задёрнул шторы, выключил верхний свет, оставил только керосинку, спёртую ещё до перестройки, ещё у ветерана октябрьской революции.

Папа Микки Ай ответом не удовлетворился. Оставив без внимания фамильную машинку «Зингер», помятый в двух местах медный таз (от двух последних революций!), проигнорировав резные стулья и много-много разных тапочек буржуйских с вышитыми монограммами, он стал зубами скрежетать, бровями шевелить, бакенбарды тургеневские гладить «а-ля Франц Иосиф». Супер! А мы его брать не хотели.

Делать нечего, Вове пришлось расколоться — как грецкому ореху под топориком «фаберже», и безоговорочно капитулировать, типа рассказать нам всю правду. Для этого он нас, в виде исключения, повели ко входу в самую секретную кладовку.

Кладовок и кладовочек у Вовы было много, и не только у него, так как Вова жил с соседями, которые никому на глаза не показывались, но это не значило, что они не прописаны. Прописка не показатель, и у не прописанных кладовок обычно уйма, и все они заперты на амбарные замки с международной интерполовской сигнализацией!

Самая секретная кладовка Вовы-колдуна, вернее, норка, ведущая в неё, находилась под кроватью, но чтобы это понять, нам пришлось чуть-чуть понервничать. Кровать была точь-в-точь как у некоего дворника, как у Антоныча-палача, только без его сожительницы Мавры, а так — точь-в-точь. И тапочки под кроватью имелись, и в не меньшем количестве. Потому и перепутал в своё время те две стратегические койки некий Флинт, он же шпион, он же Ритин дядя.

Однажды Ритин дядя, под видом бухаря и химического дилетанта, решил слегка пошпионить: слетать к апендаунерам в гости, пролезть к самому ядру планеты, набраться там вселенской мудрости и… Ну, и чего-то там ещё. Но перепутал, я же говорю, объекты! Решил, что если дворник утверждает, будто спит на панцирной кровати, то именно под той кроватью и находится разлом. Не знал шпион, что в России после перестройки ещё немало таких кроваток осталось! И поплатился за свою неосведомлённость. Но об этом — позже.

— Ба! — поправил пушкинские кудри папа Микки Ай. — Да тут состав преступления! Вы говорите, что все эти тапочки ваши?! Извините, не верю! Убийством здесь попахивает, батенька! Вы убивали или, может быть, вас самого хотели кокнуть, а вы им помешали, ась? Самозащита — другое дело! Можем помочь разобраться, если хотите! Всё слишком очевидно! Для хорошего судебного эксперта здесь улик вполне достаточно!

— Да? — зачем-то спросил Вова. Видно, время хотел потянуть.

Обезьяно-папа закатал рукава толстовки и стал цитировать следователя Порфирия Петровича из похожей драмы «Преступление и наказание». Реакция Вовы была ништяк: он грохнул кроваткой о стенку (стенка аж затряслась), расфутболил по углам все тапочки, как свои, так и чужие, а потом сам грохнулся на панцирную сетку и заголосил:

— Живьём не дамся!!! Живьём не дамся!!! Живьём не дамся!!! Живьём не дамся!!! Живьём не дамся!!!

Хорошо наш обезьяно-папа к операции подготовился, основательно начитался, не то, что мы. Единственное, что расстроило: неужели он способен в суд подать или убить за ношеные тапочки?! Ну и что, что они с убиенных? Может, те убиенные хуже убийц, Вове виднее, может, он и вправду защищался?!

Папа Микки Ай погрузился в роль по самое пенсне:

— Видели ли вы, милейший, бабочку перед свечкой? И вы вокруг свечки закрутитесь, замотаетесь…

Окончательная фраза была тоже от Порфирия Петровича, Вова узнал её, так как и сам ею пользовался, ещё в школе, при написании сочинений. Он успокоился, ибо понял: папе-шимпанзе не было на ком тренироваться.

А папа Микки Ай потом и сам во всём признался. И поплакался: ни тебе писательных, ни риторических упражнений — вот уж полнедели как!

Догадавшись о подвохе, Вова виду не подал, но ему сразу полегчало: убивать его не собирались, а сам он тоже, вроде, никого не убивал… Вроде… Под строгим взглядом шипанзе в очках он чувствовал неуверенность.

Папа Микки Ай огласил свою версию:

— Опираясь на сбивчивые показания и испуг подследственного, на обилие тапочек и прочих камуфляжных аксессуаров, делаю предварительный вывод: всё пути ведут к панцирной сетке, а под ней — вожделенный разлом!..

— Сначала надо весь объект исследовать, полностью! — прорезался Петюня, хотевший и себя показать.

Все одобрительно закивали, а Вове-колдуну пришлось обратно отодвигать кровать, расшвыривать тапочки, чтобы следствию не мешали, и начинать уже, в конце концов, искать ключ…

Пока он искал ключ по бесчисленным карманам своих и чужих халатов, в крышку люка энергично постучали и разик-два поматерились женским голосом. От этих звуков папа Микки Ай радостно задёргался, вытащил гусиное перо, спрятанное за кавказско-лермонтовским голенищем, и стал лихорадочно записывать улики, направляя ухо к люку и одновременно приговаривая с гоголевско-плюшкинским кряхтением:

— Ни одна драгоценная улика не должна пропасть. Упустишь — потом не обрадуешься!

— Ага! Не обрадуешься, коли тотчас не выпустишь! Ану-ка, лучше выпускай!

Жертва подполья была тугоуха, но достоевскими словечками владела не хуже папы-шимпанзе, лексика — чистой воды девятнадцатый век!

Вове-колдуну пришлось ещё кое в чём признаться: из подземелья доносился голос вышеупомянутой стеснительной домработницы Лизаветы. Та всю жизнь в нанятых ходила, не только у Вовы батрачила, а её ещё в девятнадцатом веке нанимала Алёна Ивановна, она же старуха-процентщица Феди-писателя, в голову долбанутая.

По приказу старухи-процентщицы Лизавета исполняла роль придурковатой родственницы, хотя на самом деле они друг-дружке совсем чужие были, эти бабы. Оказалось, что за солидную мзду Лизавета шастала по квартирам и базарам, тошным голосом сообщая, что Алёна Ивановна сидит дома одна, ну, чтобы не стеснялись и приходили в гости. С этим она к молодым мужикам приставала, которые посвежее, помускулистее да потопористее, поэтому все думали, что у Алёны Ивановны на дому бордель, а никакая не контора закладная. Те мужики, что поумнее, от приглашений шарахались (не хватало ещё со старухой шарахаться), а те, кто поубожее да почумнее, зарились, конечно. Вот и Родион Романович позарился, бедный студент и бешеный завистник, охочий до чужих побрякушек. Решил за счёт старушки приподняться, чтобы было чем набивать самокрутки из ненавистых учебников. Именно так он и думал, а если даже и не так, то результат всё равно получился обратный, не такой, как он рассчитывал, а такой, как старуха хотела: она давно себе наметила летальный результат, подставляясь хитрющим затылком!

Алёна Ивановна с Лизаветой всё правильно про Раскольникова рассудили, ловко так просчитали: и что студент он никакой, и что Гамлета неграмотно цитирует: «убивать — не убивать», «имею право — не имею». У таких придурков от рождения на лице написано: «Спиной не становись!»

Так что всё путём вышло, по заранее рассчитанному плану. Жалко, правда, идиота, сел ведь ни за что. Киллерам хоть деньги платят, а его, выходит, бесплатным убийцей наняли? Стопроцентную подставу смастерили? А он, дурак, повёлся: топор доставал, под одежду прятал. Потом сам себя чуть не загрыз, спасибо, Евангелие нашлось, от него Раскольникову-палачу малехо полегчало. Апендаунеры за Евангелие всегда хватаются, когда делишек гнусных намотают. Срок мотал он уже с книжками в руках, а то студентом читать ленился, отсюда и мысли плохие в голову лезли.

Зачем Лизавете с Алёной Ивановной их же собственная смерть была нужна? Эти курицы позарились на клады Папы-Змея!

Колдун Вова дал нам заглянуть поглубже, в секретный люк, в подземную кладовку, а там…

Там у Вовы целое шоу, и аппаратура суперсовременная есть, один киноэкранчик чего стоит — любой кинотеатрик позавидует! А на экранчике том… Уау!! На экранчике мы увидели такое: дорога-дорога-дорога, серая шоссейка без указателей бежит аккурат меж пылающей магмой и адским болотом-какашками. В адских какашких булькают и харкаются бывшие даунеры (те, что потом аперами станут, набултыхавшись и нахаркавшись). Бултыхаются отпетые даунеры, ручонки к магме тянут от крайней жадности, мечтают хоть один плевок поймать, золотишком хоть один карманчик напихать, хоть оно и горячеватое.