Войцех Жукровский - На троне в Блабоне

• Название: На троне в Блабоне
• Автор: Войцех Жукровский
• Издательство: Радуга
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1989
• ISBN: 5-05-002369-6

В сборник сказочно-фантастических произведений известного польского писателя Войцеха Жукровского (род. в 1916 г.) вошла философская сказка «На троне в Блабоне»; в ней мудро и остроумно поставлены многосложные проблемы нашего бытия: борьба добра и зла, власть и справедливость, ответственность художника за свое творчество, старшего поколения — за юную смену и т. п.

Дополняют сборник рассказы фантастического характера.

---

Холодом тянуло от влажных скал, острые камешки покалывали спину, мышцы болели от неустанных упражнений, а вода, которой он полоскал рот, горло и нос, только усиливала щемящий голод.

И неожиданно пред ним представало все принадлежавшее ему богатство, оплакивая его, как покинутая прислуга… Какой смысл в отречении от удобств и богатства, если он получил их от богов? А может, это был жест неразумного вызова и гордыни?

Супруга его Савитри по-прежнему вела торговлю чаем. Видя ее одинокой и покинутой, купцы старались завоевать ее расположение, снискать благосклонность, а быть может, и получить руку. Сделки с нею были выгодны, ибо давать ей серебро — все равно что умножать собственное состояние, которое достанется в качестве приданого. Однако она не подавала поклонникам надежд, но и не прогоняла их, она говорила: "Мой муж покинул меня, дайте мне возможность еще подождать его…" Савитри занималась воспитанием детей. Рассказывала им о достоинствах отца так, что дети еще сильнее любили того, кто отсутствовал…

Возвращавшиеся из Лхасы купцы приносили с собой неясные слухи: якобы где-то в глубине джунглей, на пустынном склоне гор, ее муж стал одним из любимых учеников Совершенного.

Часто, выходя из дому, она всматривалась в диск луны, висевший над горами. Муж казался ей столь же холодным и неуловимым. В слезах возвращалась она на ложе и припоминала, в поисках своей вины, каждый прожитый с ним день.

"Если бы я умела любить сильнее, он, наверное, не бросил бы меня…" И не позволяла слугам запирать двери на засов. Они всегда были открыты в ожидании того, кто вернется.

В то утро после многочисленных упражнений дыхания Нирендра Чакраварти вдруг почувствовал себя словно бы искрой, готовой вот-вот вспыхнуть, ему показалось, что он сильнее всего на свете, а испытание со стеной представилось до смешного легким. "Как она может преградить мне путь, если я вижу ее насквозь и могу вознестись над вершинами Гималаев, к звездам…" Он сделал несколько шагов, и вот он сам, его живая сущность, грезилось ему, проникает сквозь мертвый камень, словно луч света, разрезающий полоску тени. Он оглянулся… Стена была уже позади. Однако это не вызвало у него ни радости, ни удивления. Он попросту признал этот фокус недостойным ищущего правды. И дух его отрешился от телесной оболочки, он глубоко задумался, странствуя в прошлом, достигая предыдущих воплощений.

Однажды к гуру Вине Матхотре пришли двое йогов. Один из них, с дерзкой улыбкой на лице, был еще юношей. Другой йог был старик в длинном белом одеянии, голова и шея его были обмотаны шарфом из верблюжьей шерсти. Они возвращались из китайской части Тибета, в руках у них были котомки с книгами, каменные ступки для растирания туши и множество кисточек в бамбуковых чехлах. Вина Матхотра решил их угостить, это удивило учеников, ибо, кроме риса, сладких плодов манго и родниковой воды, у них ничего не было. Даже риса осталось всего лишь небольшая горсточка, так как забравшиеся на выдолбленную в скале полку обезьяны опрокинули корзинку с запасами.

Но гуру срезал несколько больших листьев, свернул, ловко продырявил веткой зеленую их поверхность и, подержав листья чуть-чуть над огнем, положил на камень жареную птицу.

— О, тогда и я к вам присоединяюсь, — сказал младший из гостей, надрезал свисавшую лиану, и из нее, как из сосуда, полилось вино.

Вино нацедили в глиняный кувшин, стоявший у входа в скальную нишу.

Йоги пригласили учеников испробовать напиток. Те пили, всячески превознося его необыкновенный аромат, причмокивая, твердили, что вино слишком крепкое, и разбавляли его родниковой водой.

А вино лилось и лилось, расплывалось лужей на камне, струилось на песок, пахло мускатом…

Чакраварти коробили пошатывающиеся ученики, насмешливый хохот йогов. Он укрылся в темной нише и подозрительно приглядывался к этому веселью.

Третий участник пиршества, старик в шарфе из верблюжьей шерсти, заметил шутливо:

— Темно здесь, друзья…

— До полнолуния еще четыре ночи, — ответили хором ученики, — сейчас мы раздуем костер…

— Нет, не надо, — остановил их усердие старик, — ведь луна-то, хотя ее и не видно, есть?

— Конечно, есть! — крикнули ученики.

— А какая она — помните? — спрашивал старик, вырывая из книги последнюю, пустую страницу. Он сложил ее вчетверо и небрежно оторвал уголок. Развернув желтоватый круг, поплевал на него и приклеил к стене.

— Круглая, — сказал один из учеников.

— Высокая…

— Светит… — повторяли они наперебой, задрав головы вверх, и вдруг луна засветила так ярко, что окрестные скалы засеребрились, а родник наполнился множеством блестящих светлячков…

Тогда гуру хлопнул в ладоши, и на фоне набухающего диска появилась фигура гибкой танцовщицы. От прикрепленных к ее щиколоткам колокольчиков пробудились джунгли, всколыхнулись каскадами звуков.

— Ближе, ближе… Сойди к нам. — Ученики умоляли богиню спрыгнуть на камень, который служил им столом. И она танцевала, изгибаясь всем телом, можно было даже почувствовать тепло ее дыхания, услышать шлепанье босых ног на мокром от пролитого вина камне…

Богиня была изумительно красива. Чакраварти мечтал, чтобы она, поскользнувшись и потеряв равновесие, коснулась плеча одного из коленопреклоненных, обезумевших от восторга учеников.

Едва он об этом подумал, как танцовщица упала в объятия трех йогов. И вдруг он увидел, что каждый из учеников удаляется, пошатываясь, словно бы неся перед собой вязанку сухого тростника. Они исчезали во мраке своих каменных ниш, падали на песок, листья, на рваные циновки. Он слышал их хрипловатые восторженные крики, стоны, шум мечущихся по земле тел.

Чакраварти оглянулся на трех совершенных. Младший из йогов вел, нежно прижав к себе, танцовщицу, вздрагивающую от напряжения, словно натянутая тетива лука. Между тем гуру Вина Матхотра подул на едва тлевшие угли костра и извлек за гриву быстрого рыжего скакуна. Затем помог взобраться на него старику в шарфе из верблюжьей шерсти и повел скакуна за узду по лунному пути. Они удалялись, черные фигурки на лунном диске становились все меньше и меньше, только рыжий скакун ярко светил и, взметая хвостом клубы дыма, сыпал искрами.

Наконец луна взобралась высоко-высоко, и все исчезло, расплылось перед затуманенными от слез глазами.

Чакраварти сделал шаг вперед, вытянув перед собой руки…

Сквозь шорох листьев на склоне горы и шум воды до него донеслось глубокое дыхание спящих учеников. Он заглянул в глубь ниши — оба гостя, скорчившись под толстым покрывалом, спали в каменной комнатке гуру.

И завтра каждый из них, словно таинственное отличие, будет носить в сердце образ богини, которая ради него спустилась с луны. Он подошел к скале и схватил кувшин. Как хотелось ему смыть глотком вина горький привкус неверия! Поднеся кувшин к губам, он заметил бьющие изнутри красные отблески. У кувшина было выбито дно, и сквозь отверстие сверкало разгоревшееся пламя костра.

Он коснулся лианы, но из нее вытекла лишь капля терпкого сока… Значит, не было и вина.

Вокруг забрызганной родниковой водой скалы валялись измятые листья — недоеденное жаркое…

— Значит, все это неправда, — стонал он, — я голодал, пренебрегал моими верными слугами: зрением, слухом, осязанием, вкусом, обонянием, и они стали мне лгать, как я этого требовал.

Потянул ветерок, слюна йога высохла, бумажный диск отклеился от скалы и, медленно покачиваясь, упал на землю. Стало совсем темно.

— И для этого я отвергал мир, порвал все связывавшие меня с ним узы, чтобы лгать самому себе, притворяться, будто я могу творить его заново, радоваться ему, как ребенок…

В глубоком отчаянии, стараясь не разбудить никого из спящих, он стал спускаться по тропе, ведущей в долину. Он боялся, не потерял ли в погоне за туманными мечтаниями жену, детей, их любовь. Как легкомысленно он отрекся, отказался от них!

После года изучения таинств йоги он добился одного: постиг, что "Я" значит "Я". И это "Я" совершенно отлично от остального мира, неизменно, несокрушимо. А для людей он овладел лишь искусством проникать сквозь стены, если они преграждали ему дорогу.

Спустя несколько дней Чакраварти очутился у собственного дома. Была ночь, светила настоящая луна. Томясь сомнениями, что же кроется за знакомыми стенами, он подошел ближе, он решил испытать еще раз свое могущество. Но ему показалось, что дом снова овладел им, взял над ним верх.

Тень Чакраварти ползла по стене, и вот он всем телом навалился на неподатливые кирпичи. Но стена не расступилась. Напрасно он разбил в кровь себе лоб, пытаясь одолеть преграду.

И вдруг Чакраварти почувствовал нежные объятия жены, приник лицом к ее волосам.