Нид Олов - Королева Жанна. Книги 1-3

• Название: Королева Жанна. Книги 1-3
• Автор: Нид Олов
• Издательство: Северо-Запад
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1994
• ISBN: 5-8352-0416-7

«…Графиня привлекла к себе голову старшей дочери и поцеловала ее, одновременно ударив ее кинжалом. Изабелла упала, не вскрикнув.

В ту же секунду упала и ореховая дверь кабинета. Графиня Демерль выпустила из рук окровавленный кинжал и пошла прямо на людей, не видя и не слыша их».

Кровь, интриги, коварство и безоглядная верность — всему нашлось место на страницах романа «Королева Жанна». Множеству героев предстоит пройти свой путь перед читателем. Долгий, увлекательный путь…

---

Он не ходил за ней, как тень, по галерее, не писал ей стишков — может быть, потому, что ему было просто некогда. Он тащил телегу, он работал. А Жанна, слыша за спиной шаги Лианкара, уже неоднократно признавалась себе, что ей было бы много приятнее слышать шаги Вильбуа. Возможно, Вильбуа был менее изящен и куртуазен, чем Лианкар, но это потому, что Вильбуа был куртуазен в меру, а Лианкар — сверх меры. И стишки у Вильбуа, если бы он вздумал сочинять их для нее, наверное, выходили бы куда как безыскуснее; но она чувствовала, что они, пожалуй, могли бы доставить ей истинную радость. Вот к кому ее тянуло, а не к Лианкару. Услав герцога Марвы в Толет, она дала себе волю Целыми часами она просиживала в его кабинете, листая его книги или просто глядя, как он работает. Ей нравилось смотреть на него. Однажды она смотрела на него так долго, что он поднял глаза, улыбнулся и сказал:

— Простите, Ваше Величество, я пишу совсем не то.

Обедали и ужинали очень весело: Жанна, Эльвира, Вильбуа и граф Менгрский, который тоже должен был ехать вместе с принцем в Италию. Им всегда было о чем поговорить и посмеяться за столом. Альтисора был остроумен, как бес, но его остроумие было открытое, оно не вызывало тревоги, как остроумие Лианкара.

Жизнь была превосходна и безоблачна.

Вильбуа просматривал только что привезенные письма Жанна, в мальчишеском костюме для верховой езды в перчатках, с хлыстиком, вошла к нему без доклада.

— Сидите, ради Бога, — удержала она его, — Я не буду мешать вам. Мы с Эльвирой проскачемся до озера…

— Это далеко, Ваше Величество.

— Пустяки, вернемся к ужину. Я хочу нагулять славный аппетит. Вечером попируем на манер Гаргантюа. Съем половину быка…

Вильбуа улыбнулся, как умел только он.

— Желаю вам веселой прогулки и славного аппетита к ужину…

— Что нового, принц?

— Особенных новостей нет, Ваше Величество. Мне не совсем понятно, какие дела задерживают в Толете герцога Марвы…

— Чур, чур его, — замахала руками Жанна. — Не поминайте его, еще накличете… Не хочу его. С вами гораздо лучше.

Она прошлась по кабинету. Ей не хотелось уходить так сразу.

— Что у вас здесь?

На подоконном столике стоял золотой кувшин, окруженный хрустальными фужерами.

— Отенское вино, Ваше Величество. Вино моей родины… Этот сорт называется «Кровь земли»… Разрешите, я налью вам.

— Нет, нет, я сама. — Жанна налила два фужера. — Мы ведь с вами друзья, не так ли, принц? Вот и давайте выпьем… за нашу с вами дружбу… ну, и за меня тоже, а?

Они поклонились друг другу и стали пить. В двери заглянул секретарь принца:

— Простите, Ваше Величество. Прибыл герцог Марвы…

— Ну вот! Накликали! — Жанна отставила недопитый фужер. — Я… меня здесь не было, я исчезаю.

И она выскользнула в другую дверь. Вильбуа бережно взял в руки недопитый фужер. С бьющимся сердцем он припал губами к тому месту, которого касались ее губы, и медленно допил вино, которое пила она. Он не слышал, как вошел Лианкар, не чувствовал его насмешливого взгляда.

Часть сада была отгорожена белой каменной стеной, увешанной плющом. Плющ скрывал от нескромных глаз низенькую дверцу. За ней была маленькая лужайка, обсаженная сиреневыми кустами. Белая стена окружала ее с трех сторон, а с четвертой к ней примыкала стена главного корпуса. Здесь был ход наверх, в государеву опочивальню. Широкая дерновая скамья стояла в тени кустов.

Это был цветник короля Карла. Он специально огородил этот небольшой кусочек сада. Здесь он любил свою королеву. На дерновой скамье счастливые любовники провели немало упоительных минут. Благоухание Эдмунды смешивалось с благоуханием цветов.

Потом цветник был забыт, и цветы заглохли. Дерновая скамья стояла пустая. Лужайка заросла невысокой травой; только сирень цвела по-прежнему, да плющ верно скрывал дверцу со стороны сада. Жанна нашла это позабытое место лишь сейчас, и ей не хотелось никого посвящать в тайну цветника. Даже Эльвиру. Здесь она была наедине с собой.

Однажды под вечер она появилась здесь с большим букетом поздних садовых цветов. Было настолько тихо, что из дальней деревни доносился лай собак, временами даже стук молота в кузнице. Жанна сидела тихо, спрятав лицо в душистых лепестках, напряженно вслушиваясь в долетающие издалека звуки.

Нет, жизнь, оказывается, была далеко не так проста и не так безоблачна. То, что она упивалась восхищением великолепных мужчин, было еще не все. В ее душу вошло еще что-то, непонятное и пугающее.

Она скоро забыла запрокинутое к ней напряженное лицо, темные глаза, раскрытую на груди рубашку — и когда все это всплыло снова, она без труда прогнала видение. Прогнала — потому что оно чем-то кольнуло ее. Но видение явилось снова, и прогонять его не хотелось, хотя ей казалось, что нужно его прогнать. Тогда она забеспокоилась. Что-то было не так. Она бросила верховые прогулки, оставила мальчишеский костюм — тем более что, когда вернулся Лианкар, ей совсем расхотелось делать это. Она гуляла чинно, в сопровождении фрейлин и дам — даже общество Эмелинды стало ей менее противно, — она взялась читать умные книги из библиотеки герцога Матвея, она перестала проказничать, перестала бегать в кабинет к Вильбуа, она надеялась, что наваждение пройдет. Но наваждение почему-то не проходило.

Ее преследовали глаза — глаза молодого человека с короткой стрижкой, следующего верхом впереди своего взвода («Послушайте, господин капитан, кто у вас там впереди, такой стриженый?» — «Это лейтенант Бразе, отличный офицер»); затем — глаза человека в черной маскарадной хламиде, со шпагой в руке («Наш государь убит! Его нет — и нам не жить!»); затем — глаза, глядящие на нее снизу вверх, и мускулистая грудь, влажная от работы. Ох уж эта грудь! Эти сильные, играющие мускулы! Зачем только она смотрела на них!

Затем вдруг вспыхнуло страшное слово: люблю. Это слово обожгло ее кипящим свинцом; она даже протянула руки, как будто отталкивая его: «Нет, нет, я не хочу…»

Разумеется, она хотела любви. Она ждала ее. Для чего же она ходила по галерее так, чтобы все видели, какова она, чтобы все видели, что она хороша, что она готова? Для чего же она сидела, часами глядя на Вильбуа? Она хотела первой живой любви. А наваждение мешало ей, оно было именно наваждением, ему надо было всеми силами противиться, и страшное слово «люблю» не имело к нему никакого отношения.

Она забросила книжку Ланьеля. Стихи стали опасны. Она принялась читать новую французскую книгу, которую на днях преподнес ей Вильбуа: Essays[25], сочинение Мишеля де Монтеня[26], друга короля Наваррского.

Сегодня утром она рассматривала карты похода вместе с Вильбуа. Его армия уже выступила из Тралеода. Жанна увлеклась. И вдруг принц, перечисляя ей своих военачальников, сказал ей о каком-то капитане:

— Это отличный офицер, Ваше Величество.

Мало ли было отличных офицеров. Но для Жанны весь итальянский поход тут же прервался. Сосредоточиться на рассказе Вильбуа она больше не могла, как ни старалась. Она смотрела на карту, а видела запрокинутое к ней лицо, видела мускулистую грудь в распахе рубашки. Плохо было дело.

…Она оторвала лицо от букета.

— Цветы, милые цветы, — прошептала она, — помогите мне разгадать эту загадку.

Жанна стала медленно ощипывать лепестки, повторяя про себя: «Люблю. Не люблю». Но уже на первом цветке она, незаметно для себя, сбилась со счета. Она терзала цветы один за другим. Пальцы ее мелькали все быстрее, и вопрос, один вопрос, бился в ее душе, стучался в каждой жилке: «Любишь? Любишь?»

Цветы кончились. Закусив губы, Жанна теребила стебелек последнего цветка. В голове у нее стоял какой-то шум, какое-то шуршание, что-то позванивало, и сквозь всю эту неразбериху пробивались отчетливые удары сердца: «Любишь? Любишь?»

Солнце село. У ног Жанны в темной траве белела кучка оборванных лепестков.

Глава X ADVERSUS HOMINEM[27]

Motto:

Писал я прежде по-латыни —
Не всем ясна латынь моя.

Ульрих фон Гуттен

«…Видели ли вы, как бьется умирающий олень? Слышали ли вы, как кричит раненая птица? Кровь, страдания, смерть, и еще раз кровь, мучение, судороги, насилие Эти слова можно повторять без конца, и они останутся словами. Испытывать радость при виде крови, страданий и смерти — излишне; испытывать жалость — напрасно. Их надо принимать таковыми, каковы они есть, ибо это закон. Скажут, что это закон жестокий, посему подлежащий отмене. Могут сказать и еще глупее: это закон бесчеловечный. Этим ничего не прибавится, кроме новой груды бесполезных слов, и, уж конечно, ничего не изменится. Законы, установленные людьми, еще можно отменить, но законы, установленные природой, непререкаемы, и раз уж они существуют, надо действовать сообразно с ними. Ибо человеку, для того чтобы жить, нужно есть мясо. А мясо не достается без крови, страданий и смерти.