Марстон Бейтс - Остров Ифалук

• Название: Остров Ифалук
• Автор: Марстон Бейтс
• Издательство: Наука
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1967

---

Это был новый и чарующий мир, полный всяких неожиданностей. Тревожа покой черных морских огурцов и пятнистых мурен, мы пробрались между глыбами и мелкими лужами, покрывающими рифовый флет у берега, прошли по ковру морских водорослей и наконец вступили в мир мягких красок рифового гребня. У наружного края его тихо плескался прибой.

На Ифалуке широкая панорама открывалась только с берега, потому что весь остров был покрыт лесом, где, естественно, внимание сосредоточивалось только на предметах, расположенных поблизости. Мы чувствовали себя сейчас лесными жителями, впервые вышедшими на равнину. Нас окружал необъятный простор, и это создавало чувство полной свободы. Наши взоры и мысли устремились туда, где море и небо сливались в одну четкую линию. Мы посмотрели назад. Весь Ифалук был перед нами. В центре его лежала лагуна — чаша голубой безмятежности, а за ней — Элла, низкая изумрудная полоска. К юго-востоку, образуя огромный наветренный барьер, раскинулись более крупные острова. На востоке можно было видеть наветренные рифы и оба берега северной оконечности Фаларика. А к юго-западу, убегая от нас гигантской дугой, тянулся подветренный риф, свободный от островов, если не считать малюсенького Элангалапа.

Марстон удивленно воскликнул: «Выходит, что острова просто случайность на рифе!»

Так оно и было; просто горы песка и кораллов, то есть обломочные россыпи рифа, нанесенные ветром и волнами, оседали на плоской части рифа там, где иссякала сила, принесшая их. И здесь, на возвышении отмели, образовалась суша. Это была не новая мысль, но мне кажется, что Марстон хорошо ее выразил. Ифалук — это и есть риф, а острова, ставшие пристанищем людей, просто случайно возникли на рифе.

В течение последующих недель Марстон и я главным образом занимались изучением суши, но немногие дни самых низких отливов, повторявшихся каждые две недели, проводили на рифах. Мы изучили основные зоны отмели; бродили по берегам Фаларика и Фалалапа, посетили западный риф и наконец выбрали для будущей работы ряд участков. На первом из них, с наветренной стороны Фаларика, недалеко от нашего дома, мы наметили основную линию, идущую через риф перпендикулярно к берегу, вдоль которой и начали наши исследования.

Сначала больше всего нас интересовал внешний край рифа, увенчанный крепким известковым гребнем шириной около двадцати ярдов, за которым простирался океан.

Для Ифалука этот гребень служил волноломом, о который в бессилии разбивались бесконечные ряды волн. Для сухопутного человека здесь был конец рифа, для моряка — начало. Точнее, это не было ни тем пи другим, так как большая часть живых рифов находилась за пределами волнолома, в более спокойных глубинах.

Гребень доступен только при самых низких отливах. Он ощетинился крупными и мелкими глыбами в форме замков и остроконечных башенок. Часть живых организмов здесь составляют водоросли. Ниже этих водорослей и часто вперемежку с ними располагаются колонии органного трубчатого коралла с нежными серыми полипами и чахлые «головы» ветвистых кораллов поциллипора и акропора. И все это украшено пучками мягких красных и зеленых водорослей.

Внутри расположенных галереями коралловых замков и зарослей кораллины обитает множество живых существ, защищенных от прибоя: мелкие крабы, креветки-щелкуны, яркие черви, анемоны, губки, морские звезды, морские ежи и т. п. Чтобы познакомиться с этим миром, нужно было усердно поработать геологическим молотком, долотом и щипцами.

По направлению к внешней части гребня, поросшего водорослями, дно становится более гладким и постепенно спускается в открытое море. Здесь беспорядочными рядами и фалангами располагается целая армия пурпурных морских ежей. Сцепившись, чтобы удержаться под ударами волн, они ощетиниваются множеством устрашающих иголок толщиной в карандаш. Вокруг каждого животного голый участок рифа — это ежи обгрызли водоросли своими сложными пятизубыми челюстями. Коврики серых губок, которые иногда достигают шести ярдов в поперечнике, устилают самые гладкие участки дна. В некоторых местах гребень прорезали глубокие каналы, по которым вода стекает с рифового флета. Стенки этих каналов покрывают ветвистые кораллы, а также зеленые холмики и торчащие вверх пластинки миллепоры.

Короче говоря, рифовый гребень не был местом, где можно разгуливать босиком. Рыбаки перебирались через него во время рыбной ловли и иногда охотились здесь за омарами и морскими ежами. Хождение по нему никогда не доставляло удовольствия, приходилось внимательно смотреть под ноги. У нас были лишние «рифовые» туфли, но из всех наших помощников только Бакал мог втиснуть в них ноги.

Между гребнем и берегом лежит более однообразная полоса рифового флета. Почти везде внешние участки его отличны от внутренних. Внешняя полоса — отмель шириной около шестидесяти ярдов — всегда под водой, даже при отливе. На ней расстилается тонкий ковер водорослей, главным образом зеленых Caulerpa, густо пересыпанных маленькими коричневыми раковинами простейших Calcarina. Тут и там располагаются колонии массивных кораллов-мозговиков.

Внутренняя часть рифового флета — твердая поверхность, почти полностью скрытая зарослями галимеды, которая задерживает песок, служит пристанищем богатой микрофауны ракообразных и червей и предохраняет поверхность от полного высыхания. Повсюду виднеются глыбы мертвых кораллов. Во время отлива на поверхности рифа остаются мелкие лужи, в приливы же сюда заплывают маленькие безвредные песочные акулы лимвей с плавниками в черную крапинку. Эти любопытные существа иногда почти касались носом моих ног, когда я приходил по утрам измерять температуру воды в океане.

У самого берега рифовый флет в некоторых местах непосредственно переходит в песчаный пляж, в других — в береговые скалы, представляющие собой соединение крепко сцементировавшихся рифовых осколков и раковин.

На выбранном нами самом близком к дому участке рифа мы проделали все, что полагается при обследовании нового места: закартировали часть дна вдоль выбранной линии, собрали и законсервировали образцы растений и живых организмов, составили таблицы распределения наиболее распространенных форм. Мы сфотографировали типичные сообщества и пытались изучить такие явления, как изменение температуры и солености морской воды при разных метеорологических условиях и приливах. Мы обнаружили, что соленость луж, остающихся при отливах в период проливных дождей, падает до одной шестой нормальной солености морской воды. При этих условиях соль, содержащаяся внутри морских организмов, диффундирует через кожу, а пресная вода проникает в их тела благодаря осмосу[84]. В результате этого может происходить гибельная потеря соли, нарушение солевого баланса и внутренние разрывы клеток и тканей. Виды, живущие на внутренней части флета, должны либо приспособиться к этим условиям, либо переселиться. Мы ожидали, что во время отливов обнаружим лужи с очень соленой водой. Однако мы ошиблись. Видимо, испарение, происходящее во влажном воздухе, возмещается притоком пресной воды, которая просачивается из подземных линз во время отливов.

Температура воды тоже меняется. В летние дни, во время низких отливов, температура воды в лужах на плоской части рифа иногда достигает сорока градусов по Цельсию; таким образом, обитатели острова обеспечены японской ванной. При этих условиях хрупкие морские звезды обычно прячутся в щелях, выставив наружу два или три луча, которые начинают двигаться все быстрее и быстрее, по мере того как поднимается температура. Рыбы отливных луж, раки-отшельники и морские огурцы, как оказалось, не реагируют на изменение температуры.

На внутренней части флета есть одна разновидность голотурий, или морских огурцов, около фута длиной, которые часто в течение всего периода отлива даже не остаются в лужах. Казалось бы, они должны поджариться на солнце до хруста, так нет же! Мы с Марстоном решили получше разобраться в этой загадке.

Начнем с того, что животные имеют блестящий черный цвет, но их тела обычно покрыты слоем песка, благодаря чему они абсолютно сливаются с рифом. Нас интересовало, была ли эта «песчаная оболочка» маскировкой против врага или она служила защитой от солнца (ведь черное поглощает гораздо больше лучей). Мы собрали целую гору огурцов, половину из них тщательно очистили от песка. Несколько оголенных и часть покрытых песком животных мы опустили в мелкий водоем, а остальных положили на сухое место. Измерив ректальную температуру всех животных, а также температуру воздуха и воды в водоеме, мы ушли заниматься другими делами. Через два часа оказалось, что температура животных, которые находились под водой, изменилась одинаково: все они нагрелись до температуры воды в водоеме; температура животных, очищенных от песка, была всего лишь на полградуса выше. У животных, которые были на плоской части рифа, разница оказалась более заметной. «Очищенные» животные в среднем имели температуру тела на два градуса выше, чем покрытые песком, и их кожа выглядела высохшей. Однако совершенно неожиданным было то, что все животные, находящиеся на суше, были прохладнее тех, которые находились в водоеме. Без сомнения, это было результатом испарения. Таким образом, выходило, что «песчаные оболочки» сокращают поглощение тепла, способствуя испарению, и предохраняют кожу от высыхания у тех животных, которые при отливах остаются на суше; возможно, что одновременно они служат и маскировкой. Животные, которым слишком жарко в водоеме, всегда могут выползти из воды на залитый солнцем риф, чтобы остыть.