Марстон Бейтс - Остров Ифалук

• Название: Остров Ифалук
• Автор: Марстон Бейтс
• Издательство: Наука
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1967

---

У ифалукцев огромные запасы неводов, горы их лежат в каждом сарае для каноэ. Наличие такого множества сетей и канатов, по всей вероятности, — непосредственный результат укоренившегося обычая повсюду плести веревки из сеннита.

Усаживаются ли мужчины поболтать или сообщить нам нужные сведения, или же просто молча полюбоваться горизонтом, кто-нибудь из них обязательно достает из сумки пригоршню пушистых, вымоченных в соленой воде и трепленых волокон кокосовой пальмы и начинает вить веревку. Это занятие, подобно вязанию у европейских женщин, не мешает ни беседам, ни размышлениям, а так как плетенном занимаются почти псе, объем продукции весьма значителен. Сеннитовые веревки имеют самое разнообразное применение, но больше всего их идет на вязание сетей.

В тот день, когда мы фотографировали ловлю рыбы способом йатинг, утро началось с того, что мужчины, разбившись на группы, взвалили на плечи длинные сети, вы-несли их из сараев и погрузили и каноэ, стоявшие на причале на берегу лагуны. Каноэ отплывали от берега в строгом порядке друг за другом; с каждого сбрасывали в воду сеть и соединяли ее с сетью, спущенной со следующего каноэ, в итоге получилась огромная сеть в виде полукруга, длиной почти в целую милю, оба конца которой находились у самого берега. Мужчины на берегу, медленно двигаясь вдоль пляжа, начали тянуть концы сети, постепенно замыкая круг; эта операция продолжалась с утра до обеда. Мужчины, сидевшие в каноэ, направляли движение сетей; когда круг стал поменьше и сеть разместилась на мелководье, люди через одинаковые промежутки встали вдоль нее и большими сачками подхватывали рыбу, выпрыгивающую из неистово мечущейся стаи. Наконец, как и при ловле способом роп, попавшую в сети рыбу загнали в специальные ловушки, из которых выгрузили в каноэ и отвезли к Фан Напу. Тороман, как всегда, руководил дележом улова между хозяйствами.

Вечером после экспедиции за рифы снова были танцы. Они повторялись каждый вечор, и я постепенно пришел к выводу, что танцы — важный элемент общественной жизни островитян. Они заменяют местным жителям любительские спектакли и кино.

Даже малыши составляют свои танцевальные группы; их танцы, сопровождающиеся хлопками, притоптыванием и самозабвенным пением тоненькими резкими голосами, обычно происходят ранним вечером, до представления взрослых. Мне кажется, что моя теория правильна, за исключением того, что танцы происходили периодически, а не постоянно, поскольку между событиями, которые сопровождались церемониальными танцами, порой случались долгие перерывы.

Даже для репетиций люди обычно принаряжались: мужчины надевали венки из цветов на голову и юбочки из листьев кокосовой пальмы поверх набедренных повязок. На Ифалуке стремление нарядиться поярче присуще именно мужчинам, а но женщинам. Даже у нас на Западе не таи уж давно мужчины носили яркие вышитые жилеты, и, кажется, в некоторых частях Соединенных Штатов сейчас входят в моду гавайские рубашки.

Как бы то ни было, но когда Бакал после утомительного дня на рыбной ловле появился перед Фан Напом разодетый для танцев, с венком из цветов на голове, большими лилиями в мочках ушей и в свежей зеленой юбочке из листьев кокосовой пальмы поверх красной набедренной повязки, Тед решил, что настал момент сделать ему подарок. Б прошлый приезд Тед заметил пристрастие ифалукцев к украшениям и поэтому на сей раз привез с собой подходящие подарки, главным образом нити блестящей мишуры, которой украшают новогоднюю елку. Он преподнес одну нить восхищенному Бакалу. Тот огромным деревянным гребнем расчесал волосы вперед, чтобы они стали дыбом (при этом образовалась огромная шапка волос дюйма в три высотой), а потом дважды залихватски обернул нить вокруг них, от макушки до правого уха. Весьма яркое украшение для молодого парня!

Прожив на острове две недели, мы стали менее щепетильными по части мужских украшений. С самого начала нам дарили маремаре — гирлянды из цветов для волос; мы вежливо, с благодарностью принимали их, но надевать стеснялись. Однако скоро я обнаружил, что восхищаюсь венком из бархатистых желтых фороклоков на голове Дона, а Дон заметил, что к моим черным волосам очень идут ярко-красные цветы гибискуса. Борода Теда становилась все великолепнее, она служила отличным дополнением к цветочным гирляндам. Спустя некоторое время мы дошли до того, что повесили в Фан Напе зеркало, чтобы правильно надевать венки, прежде чем утром показываться на людях. Эта процедура стала известна под названием «бакализации», в честь одного из самых преданных ее поклонников.

Интересно было наблюдать, как у нас постепенно исчезали предрассудки, присущие мужчинам Запада. Началось все с ожерелья. Однажды Тачи, мальчик лет двенадцати, который жил неподалеку от нас, сильно порезал ногу о скорлупу кокосового ореха. Он пришел ко мне за помощью, и я каждое утро делал ему перевязку, пока рана не зажила. В благодарность Тачи подарил мне прелестное ожерелье из раковин каури.

Я нерешительно надел его, боясь насмешек Теда и Дона, но попреки моим ожиданиям они с явной завистью воскликнули: «Какая прелесть!». Поносив ожерелье один день, я великодушно предложил нм надевать его но очереди, на что они согласились. 11 пока им не подарили такие же ожерелья, я надевал свое только раз в три дня.

Мы с Доном часто сожалели, что нам: не пришло в голову одолжить на время путешествия бижутерию у наших жен. Я вспомнил одно из самых ярких украшений Нэнси, которое она купила в Каире, — нитку крупных коричневых бусин, напоминающую ожерелье на шее царицы Нефертити. Какой фурор произвел бы я в нем на Ифалуке! Дон тоже с вожделением вспоминал безделушки своей Иззи.

Вернувшись домой, я преподнес ожерелье из каури Нэнси, но она не стала его носить. Оно не соответствовало вкусам того общества, в котором мы живем. Теперь ожерелье лежит на моем туалетном столике. А ведь на Ифалуке мой туалет казался мне незаконченным, если на мне не было ожерелья.

Наши с Доном взгляды совпадали по множеству вопросов, хотя иногда уходило немало времени на то, чтобы выявить это единодушие. Мы могли без конца и подчас очень горячо спорить, оставаясь каждый при своем мнении. Все служило нам поводом для дискуссий. Как видно из нашего дневника, вечером после рыбной ловли долгие дебаты начинались с обсуждения плана работы на следующий день. Оба мы считали, что важно продолжить сбор растений, и тут же начинали выяснять, что же мы имеем в виду под словом «важно». Этот разговор мог продолжаться бесконечно. Каждый отстаивал свою новую точку зрения с таким же упорством, как и старую. Случалось, что по какому-нибудь вопросу разногласий у нас не возникало, но тогда появлялось чувство скуки и неудовлетворенности, которого нам обычно удавалось избегать.

Дон по-прежнему регулярно проводил уроки английского языка. В дневнике он сделал запись о том, что однажды вечером Яни принес простой английский учебник из школьных фондов и попросил объяснить значение некоторых слов.

Оказалось, что разъяснить слушателям значение того или иного слова в общем нетрудно; это заставило Дона задуматься над смыслом понятия «дикари». По мнению Теда, среди всех островитян Тихого океана ифалукцы имели меньше всего контактов с европейцами; в этом отношении с ними могли сравниться только жители внутренних областей Новой Гвинеи[41]. Таким образом, по обычным западным стандартам ифалукцы были «дикарями» и даже «голыми дикарями». Однако Дон утверждал, что в действительности это высокоразвитый народ, настолько близкий народам Запада, что порой было трудно почувствовать разницу между ними. Особенно восхищало Дона в ифалукцах чувство юмора, которое, по-видимому, ничем не отличалось от его собственного. Они смеялись над ею шутками, когда понимали их. Юмор не доходил, очевидно, лишь в тех случаях, когда смысл шутки заключался в двойном значении слов или отражал характерные особенности культуры. Дон записал эти впечатления в своем дневнике, оттуда я их и заимствую.

Однажды все мы отправились на Фалалап посмотреть пляски. Добравшись в темноте до острова на «Бвупе», мы устроились под пальмами недалеко от костра из сухих листьев кокосовой пальмы. Женщины сидели в один ряд; их руки, торсы и головы плавно колыхались в такт медленной песне, которая тянулась на одной ноте. Здесь, при свете костра, то ярко вспыхивавшего, то почти угасавшего, Дона, слушавшего приятную, но монотонную, словно погребальную, мелодию, вновь охватило чувство нереальности. Он словно увидел пропасть между культурами, своей и ифалукской.

По тут же у него мелькнула мысль, что резкое различие культур имеет второстепенное значение. Действительный барьер — это язык, но и его можно преодолеть. Как раз в тот день Дон уже смог объяснить ифалукцу, который принес в Фан Нап деревянную чашу, что Тед спит, а прийти нужно попозже вечером, и даже спросил у него, чего он хочет за свою чашу — табаку или денег и сколько именно. Это был подлинный триумф взаимного общения. Стало ясно, что через пропасть, разделяющую Калифорнию и Ифалук, можно перебросить мост.