Валентина Демьянова - Страсти по Веласкесу

• Название: Страсти по Веласкесу
• Автор: Валентина Демьянова
• Издательство: АСТ, Астрель, Русь-Олимп
• Жанр: Детектив
• Год: 2006
• ISBN: 5-17-032876-1, 5-271-12956-x, 5-9648-0022-x

"Поручаю найти картину Веласкеса, в расходах не лимитирую" — от такого заявления у любого мурашки по коже забегают. Разыскать шедевр кисти великого испанца, украденный сто лет назад у княгини Щербацкой, — задача сама по себе не простая, а тут еще этот тайный поручитель, который готов общаться только анонимно… Да и сведения о том, что на картину было наложено проклятие, тоже не очень-то радуют… Вопросов больше, чем ответов. Сплетенная в прошлом веке паутина интриг и сегодня ловит в свои сети охотников за чужими секретами. Но не так-то просто испугать ту, чья профессия — распутывать старые загадки…

---

Хозяин потерянно смотрел на нее и молчал.

«Или никаких обысков не было?» — задала вопрос мама. «Да, конечно… они проводились… но картина… Про картину я ничего не знаю. Кора мне даже ничего не сказала», — промямлил Юрий Всеволодович, растерянно переводя взгляд с мамы на меня. «О чем я тебе не сказала?» — раздался веселый голосок, и в комнату впорхнула нарядная Кора. Увлеченные выяснением отношений, мы и не заметили, как хлопнула входная дверь. «О моей картине», — подала голос мама.

Кора резко развернулась в ее сторону.

«Да. И ты ничего не сказала мне. Почему?» — спросил жену Юрий Всеволодович. Он изо всех сил старался говорить строго, но голос его звучал неуверенно, и вид он имел довольно жалкий. Кора смерила мужа долгим взглядом, потом легкомысленно пожала плечами: «А зачем?» — «Но должен же я знать, что происходит…» — «Ничего не происходит, — резко оборвала его супруга. — Я взяла на хранение картину, потом вернула ее. Вот и все. Не понимаю, о чем тут вообще говорить!» «Как вернули? Кому?» — ахнула мама. «Человеку, которого вы за ней прислали. Дворнику!»

— Ее действительно забрал дворник? — спросила я.

Софья Августовна неопределенно пожала плечами. Ответ меня не удовлетворил, и я уже собралась снова пристать к ней с расспросами, но тут распахнулась входная дверь, и в комнату ввалилась Роза.

— Легка на помине, — усмехнулась Софья Августовна.

— Про меня, что ли, говорили? — спросила дворничиха, с грохотом опуская ведро на пол.

— Про деда твоего. Про мамину картину. Про Кору.

— Нашли, кого вспоминать! Да эта змея подколодная и слова доброго не стоит, не то чтобы разговоры о ней разговаривать! Так честного человека ни за что оболгать! — возмутилась Роза.

Потом усмехнулась и со злорадством сообщила:

— Дед помирал, а ее все равно не простил.

— Грех это — на смертном одре зло держать, — назидательно заметила Софья Августовна и погрозила Розе пальцем.

— А охаять честного человека — это, по-вашему, не зло? — так и вскинулась дворничиха. — Хорошо, матушка ваша, добрая душа, не поверила подлюке. А если б иначе случилось? Так и жил бы мой дед с клеймом вора?

— Не кипятись. Она же тогда поверила ему, — вяло отозвалась Софья Августовна.

— А как она могла не поверить, если он на коленях перед ней стоял и здоровьем детей клялся?!

— Перестань! Нашла, что вспомнить, — махнула рукой Софья Августовна.

— Всегда помнить буду, — отрезала Роза. — И Корину подлость, и великодушие вашей маменьки. Дед так наказал.

Софья Августовна лишь вздохнула:

— Прекрати болтать глупости. Ну, в чем ты углядела великодушие?

Роза изумленно ахнула:

— Да как же! Ее милость поверила не этой вертихвостке, с которой пила и ела за одним столом, а своему дворовому человеку. Дед каждый раз как рассказывал об этом, так и плакал.

— Если ваш дед не забирал картину, так куда ж она делать? — не выдержала я.

— У нее осталась! У этой гадины! — зло сказала Роза.

— И вы не пытались ее вернуть? — обратилась я к Софье Августовне.

— Пытались. Мы с матерью еще раз ходили к Коре. Все вышло ужасно. Даже вспоминать не хочется, — вздохнула она.

Лицо у нее стало глубоко несчастным. Чувствовалось, что ей не нравится разговор и очень хочется его прекратить. Я сложила руки на груди и, умоляюще заглядывая в глаза, запричитала:

— Софья Августовна! Миленькая! Расскажите. Это для меня так важно!

— Сначала Кора вообще не хотела с нами разговаривать и даже дверь не открывала. Потом, испугавшись скандала на площадке и любопытных соседей, все-таки впустила в квартиру. Прямо в прихожей мама начала требовать вернуть ей картину, а Кора упорно стояла на своем и твердила, что она ее отдала. Наконец мама не выдержала и пригрозила ей милицией, но Кора только рассвирепела и принялась нас оскорблять. Столько гадостей в свой адрес я никогда больше не слышала. Окончательно разойдясь, она вдруг крикнула, что сама сдаст нас в милицию и там этому будут только рады, потому что мы обе — контрреволюционерки, живем по поддельным документам и место наше в тюрьме. «Ты и твоя дочь будете заживо гнить в камере, и никакая картина вам уже не будет нужна!» — выкрикнула она, и тут моя мать…

Софья Августовна оборвала себя на половине фразы и вдруг всхлипнула.

— Почему вы плачете? Что такого ужасного сделал ваша мама?

— Она ее прокляла, — горестно прошептала Софья Августовна и прикрыла глаза. Маленькие слезинки одна за другой покатились из-под крепко сжатых век и сбегали по морщинистым щекам.

Я наклонилась вперед и осторожно погладила Софью Августовну по худому плечику:

— Не стоит расстраиваться. Не принимайте это так уж всерьез. Ну, прокляла, и ладно! Великое дело!

— Как вы не понимаете? Проклинать другого человека — величайший грех. Проклятие всегда возвращается назад. Я это на себе испытала. Все плохое, что ты пожелал другому, вернется к тебе и твоим родным сторицей. Мама была верующим человеком, знала это и все равно не сдержалась.

Софья Августовна подняла на меня заплаканные глаза:

— Но самое ужасное заключалось в том, что она слово в слово повторила сказанное… когда-то давно одной женщиной… Мама ненавидела ее, осуждала и вдруг сама… сама повторила то же самое.

— Все правильно она сделала. Ничего другого эта гадина Кора и не заслуживала, — вмешалась Роза.

— Что ты понимаешь! — всхлипнула Софья Августовна. — То, что сделала моя мама, ей во век не простится.

— Да что ж такого она сказала? — В глазах Розы плескалось жгучее любопытство.

Софья Августовна посмотрела на нее несчастным взглядом и тихо произнесла:

— Будь проклят тот, кто бесчестно завладел этой картиной, единственно дорогим, что у меня осталось. Теперь ни он сам, ни его потомки до седьмого колена не будут знать счастья…

— Ну и что? Как есть, так и сказала, — фыркнула дворничиха.

— Как ты можешь? Своим проклятием она обрекла их на вечное горе. Всех! Детей, внуков, правнуков! А ведь они не в чем ни виноваты и теперь даже не знают, почему страдают. Им даже в голову не приходит, что все это из-за какой-то картины. Может, они никогда о ней даже не слышали. Пойми ты! Ни одна, даже самая лучшая в мире, картина не стоит людского счастья.

Софья Августовна повернулась ко мне и спросила:

— Почему им так нужна была эта картина? Зачем они все так за нее цеплялись?

— Вы имеете в виду вашу маму и Кору?

— Не только.

— А кто была та, другая женщина?

Софья Августовна опустила голову и тихо прошептала:

— Неважно.

Глава 21

Разговор в дворницкой получился тягостный. Софья Августовна расстроилась, и так славно начавшийся ужин закончился слезами. Почувствовав себя неловко, я заторопилась домой, а Роза, до того момента никуда не собиравшаяся, вдруг подхватилась и пошла меня провожать.

— Где же теперь искать эту картину? У кого? — задумчиво произнесла я, не замечая, что говорю вслух.

— У нее, у змеи подколодной. Где ж еще? — проворчала идущая рядом Роза.

От неожиданности я вздрогнула и покосилась на дворничиху:

— Считаете, она действительно осталась у Коры?

Вопрос Розе не понравился.

— На что это ты намекаешь? — возмутилась она.

— Ни на что, — удивилась я.

Я не придуривалась, изумление мое было искренним, и никакого подтекста в моих словах не содержалось. Разговор с Софьей Августовной настолько меня вымотал, а голова была так занята мыслями о пропавшей картине, что Розе я ответила чисто машинально. Сказала первое, что пришло в голову. Она же мои слова истолковала по-своему:

— Думаешь, мой дед взял эту картину? Ведь так? Только это неправда. Если бы Кора, змеюка подколодная, не была виновата, она бы сюда не приходила и прощения бы у барыни не просила.

Сообщение было настолько неожиданным, что я оцепенела и потрясенно уставилась на Розу.

— Кора просила прощения? — переспросила я, думая, что ослышалась.

— А я тебе о чем толкую?

— Когда это случилось?

— Месяца через два после скандала.

— И как все произошло?

— Как в кино! Если бы мне не мать, а кто другой рассказал, так не поверила бы.

Роза округлила глаза и понизила голос до трагического шепота:

— Днем это случилось. Дома, кроме моей бабки и барыни, никого не было. Бабка сидела в большой комнате, барыня у себя. Вдруг открывается дверь и входит женщина. Худю-ю-щая! И вся в черном! С головы до ног! Даже платок на голове и тот черный. И низко так на лоб надвинут, что лица не видно. Она голову чуть приподняла, зыркнула на бабку из-под платка и… шасть мимо нее в маленькую комнату. А бабуля и слова сказать не может, от ужаса так вся и обмерла. Уж такие глазищи страшные были… не передать. Сидит она, дрожит, а сама слушает, что там за занавеской происходит.