Хорст Бастиан - Тайный Союз мстителей

• Название: Тайный Союз мстителей
• Автор: Хорст Бастиан
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Детская проза
• Год: 1968

«Тайный Союз мстителей» — первая большая книга немецкого писателя Хорста Бастиана (ГДР).

Действие романа происходит в немецкой деревне Бецов, в первые послевоенные годы.

В центре повествования — история группы мальчишек, которые ставят перед собой романтическую цель: мстить за несправедливость, бороться за правду и свободу.

В деятельности мстителей причудливо сочетаются благородные и низкие поступки, правые и преступные дела. Постепенно, ценой больших испытаний и потерь, ребята находят верный путь в жизни и надежных друзей.

Роман печатается с небольшими сокращениями.

---

Лолиес тут же притих, словно готовый в струнку вытянуться перед начальством.

— Непонятно, почему они только один револьвер взяли? — удивлялся учитель Грабо, наморщив лоб.

Лесничий пожал плечами.

— Кто их знает, о чем они при этом думали. Может быть, боялись — как-никак воровство. — На лице его появилось злобное выражение.

— Но что бы там ни было, — подытожил учитель Грабо, — а обоих надо выдворить из Бецова.

— И поскорей! — согласился Лолиес. — Пока они не стали нам опасны.

Грабо не без иронии посмотрел на него.

— Интересно, а ты хоть палец о палец ударишь для этого?

Лесничий засмеялся так громко, что многие посмотрели на него.

Вдруг в классе стало тихо. Вошел учитель Линднер. Он улыбнулся никому и всем сразу и сел за стол, стоявший перед доской. Тока и на этот раз не было. На партах, чадя, горели свечи. При их зыбком свете лицо учителя Линднера казалось мертвенным.

Грабо поднялся, чтобы открыть собрание и приветствовать всех присутствовавших.

— Трагические события, — начал он, — заставили нас собраться здесь. Все вы, должно быть, уже знаете, о чем пойдет речь. Дети, ученики нашей школы, ваши дети, встали на путь преступления. Нам больно в этом признаться, чувства родителей нам близки и понятны. Однако, — и он поднял указательный палец, — это не может заставить нас отказаться от самых решительных действий против столь пагубного влияния бандитов-подростков. Это могло бы привести нас к катастрофе. — Как бы случайно, он повернулся к учителю Линднеру и продолжал: — Поэтому сегодня наша первая обязанность — решить вопрос: имеют ли право эти малолетние гангстеры оставаться и далее в нашей среде. Место их в трудовом приюте, а не здесь, где они угрожают порядочным ученикам.

— Правильно! — крикнул кто-то из группы Лолиеса.

Сразу же там раздались хлопки. Из переселенцев тоже кто-то зааплодировал, однако довольно робко. Пламя свечей заколебалось.

Оратор, снова бросив взгляд на Линднера, сказал:

— Принимаю ваши аплодисменты за одобрение моего предложения.

Снова захлопали. Грабо терпеливо выжидал, покуда не наступит тишина.

— Мой коллега Линднер придерживается иного мнения, — продолжал он. — И я не ошибусь, заявив, что на то у него имеются свои причины.

Он сделал паузу, с явным удовольствием прислушиваясь к возгласам протеста. Он недаром придал своим последним словам двойной смысл — ему необходимо было уверить простаков в том, что слухи, будто бы молодой учитель сам натравил ребят на кулака Бетхера, не лишены оснований. Раздались презрительные выкрики. В конце концов Грабо призвал к тишине и вновь обратился к собранию:

— Прошу вас, дорогие родители, не делать неправильных выводов из моих последних слов. Я, пожалуй, говорил вовсе не о том, о чем сейчас многие из вас подумали…

Не желая вдаваться в подробности, Грабо решил было продолжать свою обвинительную речь против мстителей. Приехавший из округа представитель прервал его.

— Уважаемые жители Бецова, уважаемые родители! — начал он. — Считаю необходимым выступить здесь с некоторыми разъяснениями. Всем вам известно, что господин Бетхер подал на учителя Линднера заявление властям. Заявление это основано лишь на предположении, несостоятельность которого давно уже доказана. Поэтому нам всем следует решительно осуждать слухи такого рода.

— Это верно! — вырвалось у Шульце, который тут же захлопал в ладоши, подав пример другим.

Учитель Линднер поднял голову. Представитель округа, тощий человек с военной выправкой, подался вперед, продолжая свою речь.

— Разрешите мне сказать несколько слов по поводу событий, произошедших здесь по вине некоторых школьников. События эти свидетельствуют о том, что процесс падения некоторых учеников зашел очень далеко и будет чрезвычайно трудно здесь, в деревне, воспитать из них полноценных людей.

В классе послышались возгласы одобрения.

— Однако, с другой стороны, следует учесть, что трудовые колонии для подростков переполнены, — продолжал он. — Поэтому я считаю необходимым предпринять попытку хотя бы часть подростков воспитать здесь, в вашем сельском коллективе. Подобная попытка будет иметь успех, если мы передадим двух-трех зачинщиков в заведение для трудновоспитуемых детей.

На одной из последних парт кто-то всхлипнул — это была мать Други Торстена. Неподалеку от нее сидел отец Альберта. Этот очень маленький, сморщенный человечек, похожий на карлика, еще ниже опустил голову.

Представитель округа сел. Его удивило, что Линднер как-то странно, будто с сожалением посмотрел на него. «Может быть, я что-то неверно сказал? — подумал он. — Вряд ли! Какой же учитель захочет оставить у себя в классе таких ребят, как Альберт Берг и Друга Торстен. Но все-таки надо было бы выкроить время для предварительной беседы с Линднером. А я приехал в Бецов перед самым началом собрания. Колесишь на велосипеде изо дня в день по приютам и школам из одной деревни в другую и в дождь, и в жару… Но к чему эти рассуждения? Кому сейчас легко в эти трудные времена? Ведь речь идет о будущем детей! Нет, уж я подыщу им местечко в каком-нибудь приюте!»

Слова попросил Лолиес.

— Господин педагогический советник, — начал он, — высказал здесь то, что у нас у всех на душе… — быстро оглядев весь класс, он поспешил поправиться, — или у большинства из нас. Но я попросил бы господина ученого советника высказать свое мнение еще кое о чем. Я хочу предупредить, что ни против кого в деревне ничего не имею. Я только вот о чем думаю: если мы оставим здесь этих хулиганов-уголовников, справится ли молодой учитель с ними, сумеет ли он их воспитать? Он, к примеру, вон ведь какую штуку выкинул: потому как хулиганы-уголовники напали на юнгфольковцев[4]…э-э-э… я хотел сказать — пионеров, он велел пионерам драться с уголовниками, ежели на них опять нападут. Но кто натравливает детей друг на друга, тот воспитывает преступников. И мы, родители, должны решительно протестовать против такого воспитания.

Лолиес несколько неожиданно окончил свою речь, казалось, у него внезапно иссяк запас слов. В страхе он посмотрел на лесничего, подумав, уж не сморозил ли он чего лишнего. Однако, кроме обычного презрения к себе, он ничего не прочел на лице лесничего.

После Лолиеса выступило еще несколько человек. Они тоже осудили Линднера. Учителю Линднеру казалось, что он сидит в зале суда и слушает обвинительные речи.

Теперь все повернулись к человеку лет тридцати пяти, только что поднявшемуся со своего места. Выражение его лица было такое лукавое, что никто не заподозрил бы в нем пастора. Но большинство родителей уже знало его по воскресной проповеди. Пастор представился. Его звали Меллер.

— Я пришел на это собрание, — начал он, — как гость. Возможно, это и мой долг, — ведь те юноши, о которых здесь говорили, ходят ко мне на уроки закона божьего. — Он сделал небольшую паузу. — В святом писании мы читаем: «Возлюби ближнего своего, как самого себя». При этом мы не должны делать никаких различий. Подумаем же все вместе. А вдруг наш учитель Линднер видит свою задачу, долг учительский свой, в этом? Я убежден, что он знал: решение его ударит по нему же. Как выяснилось, он рисковал своим служебным положением. Но кто думает только о себе, тот не способен так поступать. Спросим же, каковы причины, побудившие его? А вдруг он призвал своих пионеров оказать отпор потому, что верил в доброе начало юношей, ступивших на дурной путь? Если пионеры позволят себя избивать, то этим они сослужат дурную службу своему делу. Над ними будут только смеяться, их будут презирать. Конечно же, нехорошо, когда дети дерутся. Однако ничто не дается нам даром, за все надо бороться, и прежде всего за нас самих. И тут уж себя самого не приходится жалеть. Учитель Линднер понял это. Он подал нам великолепный пример. — Пастор глубоко поклонился молодому учителю и сел.

Все молчали, растерявшись. Кое-кто, глядя на пастора, покачивал головой. Учитель Линднер тоже был удивлен: как же так — в его защиту выступил священник…

Представитель округа только диву давался. Наклонившись к Линднеру, он с ободряющей улыбкой сказал:

— Быть может, теперь коллега Линднер сообщит нам свое мнение об этих инцидентах?

Словно желая привести свои мысли в порядок, учитель Линднер провел рукой по лбу и встал. Он снял очки и, беспомощно моргая, протер стекла рукавом. В дешевом мятом костюме из искусственной шерсти, с еще более усталым лицом, чем обычно, он походил сейчас на грустного подростка. На лицах, белевших перед ним, он видел выражение жалости или иронии. Выпрямившись, он снова надел очки и, опираясь одной рукой о стол, заговорил. В голосе его звучала одновременно и страстность, и торжественность, а это невольно заставляло прислушиваться.

— Все мы появляемся на свет в чем мать родила. И никто не может сказать, какую мы будем играть в жизни роль, хорошую или плохую. Это определит среда, окружение, в котором мы растем и которое нас воспитывает. Только доброта, хороший пример, любовь способны воспитать из нас хороших людей. Ну, а как быть, если с малолетства мы живем в нужде, если с малых лет мы страдаем от несправедливости и презрения? Тогда мы не можем вырасти добрыми и хорошими, мы должны сперва узнать, что такое хорошо.