Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6465 ( № 22 2014)

• Название: Литературная Газета 6465 ( № 22 2014)
• Автор: Литературка Литературная Газета
• Жанр: Публицистика

"Литературная газета" общественно-политический еженедельник Главный редактор "Литературной газеты" Поляков Юрий Михайлович http://www.lgz.ru/

---

Леонид КОЛПАКОВ

«ЛГ» выражает искренние соболезнования сыновьям С.И. Бэлзы, его родным и близким.

Теги: Святослав Бэлза

«Подстава» для педсостава

Фото: ИТАР-ТАСС

В мае прошлого года президент потребовал повысить зарплаты преподавателей высшей школы до уровня, "составляющего не менее 80 процентов от средней по экономике региона". Казалось бы, чем не повод открыть шампанское? Однако в вузовской среде эта новость была поначалу воспринята с известной долей скепсиса. И это - объяснимо: со времён перестройки на вузовских педагогов не пролилось ни единой капли «золотого дождя», и всё,  что спускалось свыше (директивы, инновации, реформы), лишь усугубляло и без того незавидное положение педсостава.

Вуз, где тружусь, оставлю в тайне, ибо планирую провести в его стенах ещё энное количество лет. Да и не суть его название важно – процессы, протекающие у нас, аналогичны тем, от коих стонут доценты и профессора по всей России. Ещё в 2008 г. российские вузы накрыла весьма хит­рая система начисления зарплат. Согласно постановлению правительства преподавательскую зарплату предписывалось «распиливать» на три неравные части – оклад и две выплаты: «компенсационную» и «стимулирующую». Из них в полном объёме был гарантирован лишь оклад. Скажем, у старшего преподавателя в 2010 году он составлял «баснословную» сумму – 4486 рублей! Имелся ещё, правда, «повышающий коэффициент» – 1,2, а также – «компенсация для приобретения книжной продукции» – 150 рублей в месяц. К слову, такой же оклад был и у доцента – «взлетал» лишь повышающий коэффициент, достигая «заоблачного» значения – 1,8. А стимулирующие выплаты «стимулировали» разве что особо понятливых сотрудников – на тесную дружбу с руководством кафедры...

Финансовое подразделение нашего вуза разработало тогда свой, не менее лукавый документ – «Положение об оплате труда и иных формах материальной поддержки ППС». Согласно ему минимальным уровнем оплаты труда профессорско-преподавательского состава (далее – ППС) был признан «законодательно установленный минимальный размер оплаты труда», который на тот момент, собственно, и составлял те самые «баснословные» 4486 руб. 00 коп. Кроме того, было предусмотрительно оговорено: «[?]При отсутствии или недостаточном поступлении средств на оплату труда из федерального бюджета и иных источников финансирования на счета университета все стимулирующие выплаты могут быть уменьшены, приостановлены или даже отменены на определённый срок приказом ректора » (а «определённый срок», сами понимаете, – понятие растяжимое).

Короче говоря, до прошлой осени прожить на зарплату старшего преподавателя или доцента нечего было и мечтать. Однако в минувшем сентябре ситуация волшебным образом изменилось. Фортуна (казалось бы) повернулась к педагогу не филейной, как обычно, частью, а прекрасным (казалось бы) лицом. И – протянула ему щедрую (казалось бы) длань финансовой помощи. Во исполнение майских указов президента Министерство образования и науки РФ потребовало от вузов увеличить зарплату ППС до «не менее 80 процентов от средней по экономике региона».

В Москве вознаграждение за посев «разумного-вечного» взметнулось аж до почти полста тысяч: на такие деньги уже, согласитесь, можно, не слишком шикуя, жить. В кои-то веки настал (опять-таки, казалось бы) подходящий момент открыть шампанское и грянуть благодарное «ура», подкрепив сей радостный вскрик подбрасыванием в воздух указки, пробирки, глобуса, планшета или иного предмета дидактического свойства...

Однако уже к исходу октября стало ясно, сколь прозорлив был незабвенный Черномырдин, подаривший миру: «Хотели как лучше, а вышло как всегда» . Деньги в основном предстояло «изыскивать за счёт внебюджетных средств» самих вузов. Перед ректоратами выросла уже не дилемма, а целая «трилемма»: как выполнить президентский указ, не разорить вузовский бюджет и – главное! – не ущемить интересов самой администрации. Управленцы столкнулись с неизбежностью выбрать одну из «стратегий выживания» – зарабатыват ь или экономить (ну или «скомпилировать» комбинацию этих «двух зол», сделав крен в сторону, на их взгляд, меньшего).

Обрушив на головы ППС шквал директив, призывающих «изыскивать» всевозможные способы заработка внебюджетных средств, ректорат нашего, к примеру, вуза всецело положиться на «коммерческий гений» старших преподавателей и доцентов всё же не рискнул. Видимо, вовремя понял: ступить на скользкую дорожку коммерции и для самой администрации означало бы невыгодный обмен: относительно спокойной жизни – на нервотрёпку и головную боль…

Чисто теоретически администрация могла бы «сэкономить» – хотя бы слегка! – на собственных внушительных премиях. Или – поделиться с ППС прибылью от коммерческой деятельности вуза (которая ими же и добывается). Могла бы, наконец, призвать коллег к совместному мозговому штурму – авось коллективный академический разум изобрёл бы что-то толковое. Придумал бы, глядишь, как выплыть из трудных времён, распределив бремя борьбы со стихией рынка между педагогами и управленцами поровну…

Но вузовские «рулевые» выбрали для своих «кораблей» третий – мутный, однако самый привычный путь. Дабы «облагодетельствовать» педагогов, их и перевели на жёсткий режим экономии. Данный подход имел ещё и дополнительный, весьма увесистый плюс – обеспечивал «естественный отбор в искусственно созданных условиях». Ставка, видимо, делалась на то, что многие, не выдержав растущих как снежный ком «требований к профессиональной деятельности», покинут альма-матер добровольно – облегчив тем самым давление на вузовский бюджет. Студенты же их (и, соответственно, ставки) перейдут к более стрессоустойчивым коллегам – готовым, условно говоря, «к тройным нагрузкам за двойную зарплату»…

Имя «третьему пути» было дано лукавое – «оптимизация». Истинное же значение данного термина в выше­обозначенном контексте – «жёсткая экономия за счёт посягательства на время, деньги, нервы и моральное состояние преподавателей». Единственное, что нас пока радует, – это подросшая в абсолютном выражении (но не относительно трудовременных затрат!) зарплата. Но не отпускает чувство, что свою надбавку мы получили за участие в каком-то мутном эксперименте, противоречащем самой миссии образования – «сеять разумное, доброе, вечное» (желательно – из качественных «семян»). Каждый очередной спускаемый из «высших сфер» приказ лишь подтверждает: преподавание планомерно лишается этой (да и любой другой!) «миссии», низводится до прагматической функции – оказанию «образовательных услуг».

Конечно, официальная директива типа «О проведении эксперимента над вузами» вряд ли существует, однако эксперимент уже давно идёт. Его цель: снизить давление на бюджет за счёт «оптимизации» учебного процесса (т.е. сокращения ставок и увольнения преподавателей – главным образом, пенсионного и предпенсионного возраста), перевода части преподавателей на пол- или четверть ставки и «спонсирования» ими бизнеса по изданию научных журналов.

Как создать условия, максимально несовместимые с нормальной жизнью? Очень просто. Обязать всех – включая педагогов-практиков (преподающих, к примеру, иностранные языки, не имеющих учёной степени и не претендующих на неё) – «двигать науку», регулярно отчитываясь о публикации большого количества статей в журналах с грифом РИНЦ («российский индекс научного цитирования»), в большинстве коих публикации – платные.

Навязать расписание с двумя или тремя «окнами»; увеличить как минимум вдвое наполняемость учебных групп; заставить преподавателя заполнять в бумажном и электронном виде огромное количество отчётов и таблиц; сократить материальное обеспечение учебного процесса (книгами, картриджами и т.п.), вынудив нас приобретать означенные «средства производства» за свой счёт. Осуществлять силами студентов мониторинг качества нашей работы, побуждая их информировать деканат о том, «использует ли преподаватель в достаточном объёме современные технические средства, не пользуется ли мобильным телефоном во время занятий…» и т.д.

Потребовать, чтобы мы ежегодно посещали наркологический и психоневрологический диспансеры – с целью получения справок о пригодности к педагогической деятельности и регулярно (независимо от количества десятилетий, в течение коих трудимся добросовестно и «без эксцессов») приносить из полиции справку об отсутствии судимости.

Кстати, министр образования справку о психиатрическом освидетельствовании предоставлять почему-то не обязан, а жаль: хотелось бы получить подтверждение специалистов в адекватности человека, которому доверены судьбы миллионов.