Френк Слотер - Чудо пылающего креста

• Название: Чудо пылающего креста
• Автор: Френк Слотер
• Издательство: АРМАДА
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1997
• ISBN: 5-7632-0170-1

Исторический роман Френка Слотера переносит нас во времена позднего Рима — первую треть IV века. На трон восходит Флавий Валерий Константин, сконцентрировавший в своих руках единоличную и абсолютную императорскую власть. Через сражения и кровь, смерть близких шел он к своей цели, стараясь возродить былое величие и мощь Римской империи. В увлекательном, захватывающем описании жизни этого человека, основателя Нового Рима — Константинополя, автор развертывает перед нами широкое историческое полотно, в котором много страниц уделено созданию Церкви и первым христианам, которых мощно поддерживал уверовавший в Бога император. И недаром церковные историки нарекли Константина Великим и провозгласили его образцом христианского правителя.

Френк Джилл Слотер родился в Вашингтоне 25 февраля 1908 года. Окончил Оксфордскую высшую школу в Северной Каролине и университет в Дархеме. Врач. Служил в армии США в медицинском корпусе. Женился на Джейн Манди в 1933 году. Два сына. Свою литературную деятельность начал в 1941 году романами «That None Should Die» и «In a Dark Garden». Френк Слотер разносторонний автор, пишущий и о медицине, и исторические произведения, но более всего ему удаются сочинения на библейские темы или смешанной формы. В 1959 году Слотер выпускает один за другим два романа: «Крест и корона, или Жизнь Христа» и «Иосиф Аримафейский», а через год роман о римском императоре Константине Великом «Чудо пылающего креста», который мы и предлагаем нашему читателю.

Слотер трудится в литературе почти 40 лет. За это время общий тираж его книг составил более 60 миллионов экземпляров. Один из последних романов 1987 года снова на медицинскую тему — «Transplant».

Текст печатается по изданию: Constantine: The miracle of the flaming cross, by Frank G. Sloughter. Doubleday and Company, Inc. New York, 1965.

---

Для Константина, месящего грязь вокруг Византия, выход в Геллеспонт означал гораздо большее, нежели поражение превосходящих его военно-морских сил, как бы ни велика была его радость услышать такую новость. Теперь из греческих морских портов и с тучных земель Македонии на потребу его армии потекли обильные запасы продовольствия, а также осадные машины, оружие, специалисты по устройству подкопов — вдобавок к уже имеющимся: в общем, все необходимое для ведения продолжительной военной операции. А тем временем град метательных снарядов, осыпающих осажденный город с воздвигнутых высоких деревянных башен, тараны, долбящие день и ночь стены, стали приносить первые результаты в виде появившихся в укреплениях пробоин.

Лициний недолго медлил, чтобы поступить так, как и ожидал от него Константин, ибо не в его обычае было оставаться с терпящей поражение армией. Видя, что падение Византия неумолимо приближается, он ухитрился бежать с семьей и казной, переправившись через западную часть Понта Эвксинского, находившуюся под контролем его собственного флота, и обрести безопасное убежище на другом берегу. Продолжая осаждать Византий, Константин вскоре получил известие, что Лициний собирает в Вифинии новую армию в пятьдесят-шестьдесят тысяч, очевидно намереваясь оказать Константину сопротивление, когда он перейдет к следующему этапу военных действий. Лициний полагал, и не безосновательно, что будет иметь дело с армией, ослабленной осадой и неизбежными потерями при переправе через Боспор или Геллеспонт.

Но тут Константин проявил ту же отвагу, ту же готовность рискнуть всем, чтобы одним ударом добиться победы, которые с самого начала характеризовали его военный гений. Не дожидаясь падения Византия, — пусть догнивает, как говорится, на корню, — и оставив достаточное число людей для окончания осады и захвата города, он бросил Криспа и его флотилию на уцелевшие галеры армады Аманда. И снова, несмотря на численное преимущество врага в кораблях и людях, гений молодого командующего принес ему победу.

Выбрав день, когда попутный ветер надул паруса и погнал вперед его галеры, Крисп пробился через Боспор, круша галеры Лициния направо и налево и заставив многие из них выбрасываться на прибрежные скалы. А тем часом войска Константина, погрузившись на все, что способно было плыть, преодолели узкий пролив.

Лициний со своими силами ждал неподалеку от Хризополя, на южном берегу Боспора — напротив Византия, убежденный, что имеющиеся там высоты обеспечат ему преимущество, в котором так сильно нуждались его войска. Но после сокрушительной победы на воде и успешной переправы через пролив армию Константина было уже не остановить. С боем высадившись на берег перед Хризополем, лучшие его силы сковали действия войск Лициния, в то время как фланговые части, зайдя в глубь материка, завершили окружение противника, сомкнув челюсти огромного капкана — в чем состояла излюбленная военная тактика Константина.

Спешно собранные ополчения Лициния, рассеченные теперь на части фланговыми колоннами Константина, пустились в беспорядочное бегство. На высотах в окрестностях Хризополя осталось лежать двадцать пять тысяч человек, но Лицинию снова удалось спастись, на этот раз бежав в Никомедию. Уверенный, что Константин оставит ему хотя бы часть той империи, которой своей жадностью и бездарным правлением позволил менее чем за десять лет растаять почти без остатка, он послал свою жену Констанцию испрашивать помилование для мужа у своего единокровного брата.

Но победитель вовсе не был склонен дарить побежденному что-либо еще, кроме жизни, — и то только в ответ на мольбу Констанции. Он, не долго думая, казнил беднягу Мартиниана, заместителя главнокомандующего, а Лицинию позволил снять навсегда свой пурпурный плащ августа, предварительно поклявшись впредь никогда не пытаться захватить власть. Признав Константина доминусом и отказавшись от всех дальнейших претензий на трон, бывший август восточной части империи отправился в изгнание в Фессалоники вместе со своей семьей.

4

Константин, Даций и Крисп стояли на одном из семи холмов полуострова, на котором лежал Византий, и смотрели на город, изувеченный шрамами осады. Он быстро пал после поражения Лициния в Хризополе, и теперь флот Константина, которым так уверенно руководил Крисп, стоял на якоре в небольшой бухте, имеющей форму рога, составляющей главную часть гавани, где так часто под солнцем собиралась стаями рыба, что местные жители уподобляли эту бухту мифическому Золотому Рогу изобилия.

— По-моему, это одно из самых прекрасных мест в мире, — высказался Даций.

— Для меня оно, пожалуй, может быть и самым важным, — задумчиво проговорил Константин.

— Почему ты так говоришь, отец? — удивился Крисп.

— Ты, Даций и Крок сможете держать в узде германские племена на западе. Если в Медиолане и Сирмии будут стоять войска, должно быть, не составит труда поддерживать порядок и на дунайской границе на севере. Но Восток — дело другое. Персидские цари из династии Сасанидов за последнее время здорово обнаглели, и Лициний, похоже, палец о палец не ударил, чтобы их приструнить. Если не дать им как следует по рукам, то вскоре всю восточную границу охватят восстания.

— Ты прошел почти полный круг, — напомнил ему Даций. — Впервые ты командовал большим подразделением на персидской границе, когда Нарсех воевал против Диоклетиана.

— И там я впервые увидел Христа, написанным на стене разрушенной церкви в Зуре. Там, на Востоке, за пределами империи мир никогда не слышал о христианском Боге и Его Сыне. По какой-то причине — уж, конечно, не благодаря каким-то моим заслугам — Бог избрал меня для покровительства во всех моих начинаниях. Возможно, Ему угодно, чтобы следующей была Персия.

Далеко на востоке, где в дымке сливалось небо с водой, по темной неровной черте можно было различить отдаленный берег прекрасного внутриматерикового моря. Эта черта, как помнилось Константину, служила границей даже в древние времена, когда там плавали Ясон и аргонавты в поисках почти легендарного руна, овечьих шкур, с помощью которых первые поселенцы вылавливали в горных речках частицы золота, смываемого вниз с отложений на холмах.

Кто мог сказать, что новая его граница не лежит за Понтом Эвксинским, за Евфратом и Тигром, даже за пределами Армении и Месопотамии, на бескрайней территории, простирающейся до реки Инд в далекой Индии? Ее ненадолго завоевал Александр Македонский, наименовав Ариана, но руки Рима никогда не дотягивались до этих мест. И при мысли, что когда-нибудь он, возможно, будет властелином более обширных пространств Востока, чем даже непобедимый Александр, Константин почувствовал, как загорелось его воображение.

— Рим умирает, — Криспу и Дацию казалось, что Константин говорит сам с собой, а не с ними, — Я оставлю его позади и построю здесь город — великий город, откуда можно будет править восточной частью христианской империи, величественней которой мир еще не знал.

Видя, как разгорелись глаза императора, Даций вспомнил о другом случае, когда он видел тот же самый взгляд, в лагере на берегу Евфрата, в тылу у персов, где Константин очнулся ото сна и явил свой отважный план нападения. И все же — хотя Даций и не мог этого почувствовать — существовала одна огромная разница, помимо возрастной, между юным командиром, рискнувшим всем в тот день, чтобы добиться многого, и стоявшим тут императором, у ног которого лежал целый мир. Ведь если юношу питала полная уверенность в своих собственных силах, то император открыто признавал, что во всех критических моментах его жизни ему содействовала другая, более высокая власть, предписывающая ему различными средствами тот путь, по которому он пойдет.

Эта перемена в нем совершалась постепенно, разумеется, но Константин уж и сам публично это признал, когда два года спустя после того, как он поднял знамя Христа и пошел победной войной на Рим, писал в письме, адресованном Собору в Арелате:

«Непостижимая доброта нашего Бога запрещает человечеству продолжать брести в темноте. Я осознал эту истину, видя не только много примеров вокруг себя, но и основываясь на своем собственном опыте. В моей собственной жизни случались деяния, лишенные праведности, и, кажется, не видел я скрытой у себя в груди никакой божественной силы. Но Всемогущий Бог, смотрящий с высокой башни небес, удостоил меня того, что я не заслужил. В истине прожитое — это то благо, которое он в своем божественном великодушии даровал мне, своему слуге».

Глава 29

1

С падением Византия отпала необходимость присутствия галльской армии на Востоке, поэтому Крисп и Даций приготовились отправиться домой, где Кроку приходилось порой с трудом сдерживать германские племена. Галльские солдаты предлагали сухопутный маршрут, но молодой цезарь и его седой советник, который, несмотря на то что ему уже перевалило за семьдесят, похоже, еще вряд ли ощущал тяготы своего возраста, сели на быстроходную галеру.