Френк Слотер - Чудо пылающего креста

• Название: Чудо пылающего креста
• Автор: Френк Слотер
• Издательство: АРМАДА
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1997
• ISBN: 5-7632-0170-1

Исторический роман Френка Слотера переносит нас во времена позднего Рима — первую треть IV века. На трон восходит Флавий Валерий Константин, сконцентрировавший в своих руках единоличную и абсолютную императорскую власть. Через сражения и кровь, смерть близких шел он к своей цели, стараясь возродить былое величие и мощь Римской империи. В увлекательном, захватывающем описании жизни этого человека, основателя Нового Рима — Константинополя, автор развертывает перед нами широкое историческое полотно, в котором много страниц уделено созданию Церкви и первым христианам, которых мощно поддерживал уверовавший в Бога император. И недаром церковные историки нарекли Константина Великим и провозгласили его образцом христианского правителя.

Френк Джилл Слотер родился в Вашингтоне 25 февраля 1908 года. Окончил Оксфордскую высшую школу в Северной Каролине и университет в Дархеме. Врач. Служил в армии США в медицинском корпусе. Женился на Джейн Манди в 1933 году. Два сына. Свою литературную деятельность начал в 1941 году романами «That None Should Die» и «In a Dark Garden». Френк Слотер разносторонний автор, пишущий и о медицине, и исторические произведения, но более всего ему удаются сочинения на библейские темы или смешанной формы. В 1959 году Слотер выпускает один за другим два романа: «Крест и корона, или Жизнь Христа» и «Иосиф Аримафейский», а через год роман о римском императоре Константине Великом «Чудо пылающего креста», который мы и предлагаем нашему читателю.

Слотер трудится в литературе почти 40 лет. За это время общий тираж его книг составил более 60 миллионов экземпляров. Один из последних романов 1987 года снова на медицинскую тему — «Transplant».

Текст печатается по изданию: Constantine: The miracle of the flaming cross, by Frank G. Sloughter. Doubleday and Company, Inc. New York, 1965.

---

— А Максенций?

— Мои осведомители сообщают, что он пообещал преторианцам вернуть их прежнюю славу, если они поддержат его, когда он попытается вырвать власть у Севера. Он, естественно, был бы рад узнать, что я не стану вмешиваться.

— А что ты будешь делать, если Максимиан позволит своей дочери выйти за тебя замуж, а затем потребует, чтобы ты поддержал его в борьбе против Севера? — поинтересовался Эвмений.

— То, что сделал бы всякий благоразумный человек: посмотрю, как они оба истощат друг друга войной, затем вмешаюсь, чтобы восстановить мир и порядок.

— И сам станешь августом Запада?

— Почему бы и нет, если в Италии не будет сильной власти?

— Тогда армия Галлии должна быть сильнее тех двух, что они могут выставить против нас, а это приведет к большим налогам, — предостерег Эвмений.

— И к большим беспорядкам, — сухо отрезал Даций. — Не забывай багаудов.

— Я думал о них, — сказал Константин. — Они восстали потому, что их угнетали крупные землевладельцы. Но если я заставлю тех, у кого много земли, поделиться с крепостными, то те, что сейчас совсем не платят налогов, смогут потом платить, выручая деньги от продажи того, что они производят.

— Ты, уж конечно, не собираешься устанавливать твердые тарифы на цены и заработки, как это делал Диоклетиан, — возразил Даций.

— Нет, этот план был неудачным. Но такой, что позволяет людям гордиться собой и оставляет им разумную долю того, что они производят собственными руками, должен иметь успех. Что скажешь на это, Эвмений?

— Сам принцип безупречен, — согласился ученый. — Но его успех будет зависеть от того, насколько хорошо он проводится в жизнь.

— Тогда он непременно будет иметь успех, — сказал с улыбкой Константин. — С этого дня я назначаю тебя префектом с целью проведения моего плана в жизнь, пока я буду заниматься безопасностью границы.

— А как ты предполагаешь это сделать? — спросил Даций.

— Наведу мосты через Рейн, которые нелегко будет уничтожить, начиная с Колонии Агриппины. А для патрулирования реки поставлю на нее флотилию из военных галер.

Эвмений медленно и восхищенно покачал головой.

1 — Иногда я желал бы, чтобы твое честолюбие, август, не было столь чрезмерно, — признался он. — Я ведь все мечтал возвратиться к своей прежней роли учителя красноречия в Аутуне.

— Это подождет. Теперь моя задача — править Галлией на зависть всей империи.

— Чтобы она желала иметь тебя своим правителем, — добавил Даций.

— Возможно. У меня есть еще идея. Что вы думаете о том, чтобы разрешить христианам восстановить свои церкви?

— Это было бы хорошо, — тут же подхватил эту мысль Эвмений. — Они всегда поддерживали твоего отца и, разумеется, перенесут эту верность и на тебя. Позволь мне потихоньку оповестить епископов, что церкви не будут сносить и не потребуется никакого указа, который Галерий мог бы использовать против тебя.

Так и случилось, что христиане заново отстроили свои церкви по всей Галлии и возобновили публичные церковные службы. И с распространением слуха о том, что молодой правитель — хоть и сам не христианин — смотрит на их веру благосклонно, Церковь стала быстро расти, все больше укрепляя его авторитет в значительной части населения Галлии и Британии.

Строительство большого моста через Рейн возле Колонии Агриппины официально извещало германские племена о том, что любое восстание будет тотчас подавлено с последующим карательным налетом на их территорию, уже однажды принесшим славу Константину. А с водворением в Галлии и Британии безопасности и процветания в казну непрерывно потекли налоги, которыми осторожно и даже сурово распоряжался префект Эвмений.

Сам Константин вел суровый образ жизни, роскоши во дворце было очень мало, поэтому главная часть поступлений в казну шла на оплату дополнительных легионов и вспомогательных контингентов, которые набирались и обучались в Треверах и других центрах по всей Галлии. Между тем минуло несколько месяцев с тех пор, как Даций отправился в Рим, чтобы доставить Константину его невесту. Но вот однажды по мощеной дороге простучали копыта лошади и он въехал в ворота Треверов. Один.

Глава 18

1

Внезапная волна ярости хлынула в лицо Константина.

— Максимиан снова осмелился отказать мне?

— Никто тебе не отказывал. — Даций поднял руку, словно защищаясь.

— Тогда почему же ты не привез с собою Фаусту?

— Сама госпожа считает, что время еще не приспело.

— Ей что, нужен кто-нибудь поважней, чем август Галлии, Британии и Испании? — настойчиво допрашивал он.

— В глазах ее семейства ты только цезарь, а вовсе не август, — напомнил ему Даций. — Максимиан и Максенций предпочитают держать тебя в меньшем звании, но у госпожи Фаусты другие планы — и решимости ей хватит, ты знаешь.

Да, Константин это знал прекрасно.

— Может, расскажешь мне все по порядку, — предложил он.

— Когда я узнал, что галера, на которой я находился, везет товары для Рима, я приказал хозяину судна идти сначала туда, — начал рассказывать Даций. — К счастью, ты произвел меня в главнокомандующие, поэтому он не посмел отказаться.

Константин, несмотря на злость и разочарование, смог-таки улыбнуться.

— В Риме я узнал несколько интересных вещей, — продолжал Даций. — Север, похоже, боится приезжать в Италию. Хоть его и поставили августом, он все еще торчит на границе возле Аквилеи.

— Почему?

— Он же марионетка Галерия. Очевидно, оба они боятся удлинять те веревочки, которые позволяют ему плясать.

— Разве он не знает, что это только на руку Максенцию и Максимиану?

— Если и не знает, — ухмыльнулся Даций, — то уж мы точно не скажем ему об этом — мы себе не враги.

— Продолжай, — настаивал Константин.

— Галерий отменил свободу от обложения налогами граждан города Рима, которой те всегда пользовались.

— Да это же должно вызвать настоящий переворот, — заметил Эвмений.

— Скорее это будет похоже на извержение Везувия, — сухо сказал Даций, — Рим настолько разъярен, что если бы мог, то вышел бы из состава империи. Но у Максенция и Максимиана есть другие идеи. Они вскоре провозгласят себя августами-соправителями и двинутся на север с преторианцами и легионами Южной Италии, чтобы захватить альпийские провинции между Рейном и Дунаем.

— Тогда они окажутся у меня на восточной границе! — воскликнул Константин.

— И придется им договариваться с тобой, — напомнил ему Даций. — Иначе они будут зажаты между твоими армиями и Галерия.

— И ты это все узнал, пробыв так недолго в Риме? — удивился Константин.

— Признаюсь, что весь этот план мне стал ясен насквозь только тогда, когда я приехал в Неаполь и госпожа Фауста сообщила мне, что ее отец и Максенций объединяются, чтобы провернуть это дело, — признался Даций. — По ее мнению, если ты будешь играть правильно, то выйдешь победителем — и с титулом августа.

— И, полагаю, она отказывается выйти за меня до тех пор, пока меня официально не провозгласят императором.

— Нет, — сказал Даций. — Она думает так: если ты подождешь, тогда и то и другое преподнесут тебе — это ее собственные слова — «на золоченом блюде».

— Вот это будет царица! — вскричал Крок. — Как та, что была на Востоке, как ее там…

— Зенобия, — подсказал Константин. — Но не забывай, чем кончилось ее царствование: ее заковали в цепи.

— Насколько мне помнится, в золотые, — вставил Эвмений, — И после она долго жила в Риме в полном почете. Даже стала женой сенатора.

— Ну, хватит об этом! — Константину все еще трудно было сдерживать свой гнев в отношении Фаусты, — Что ты там узнал о Галерии?

— Когда Севера назначили августом Италии и Африки, Дайя потребовал для себя равного звания, — продолжал Даций, — Галерий, очевидно, отговорил его от этого, уверяя, что Север не будет иметь никакой власти на Востоке — только на территории, управляемой раньше твоим отцом.

— Но не в Галлии! — Крок быстро перевел взгляд на Константина, — Ты ведь не позволишь этого.

— А галльские легионы и вспомогательные войска, склонятся они покорно перед Севером? — спросил его Константин.

— Какое там склонятся, — конечно, нет.

— Вот ты и ответил на свой вопрос. Ты сам нарек меня августом, и я не намерен отрекаться от этого титула. И неважно, признает ли это остальная империя или нет.

2

Читая сообщения своих лазутчиков, приходящие из других частей империи, Константин порой ощущал себя зрителем, примостившимся высоко над ареной гигантского цирка и наблюдающим суровую драму борьбы за власть, которая велась внизу. За последующие месяцы проницательная оценка Дацием — и Фаустой — предстоящего хода событий оказалась точной.