Ирина Скидневская - Самая страшная книга 2014

• Название: Самая страшная книга 2014
• Автор: Ирина Скидневская
• Издательство: АСТ
• Жанр: Мистика
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-17-083021-3

Перед вами — уникальная книга. Антология современного русского хоррора, которую «благословил» сам классик жанра Клайв Баркер. Сборник лучших отечественных рассказов ужасов. Кто сказал, что они лучшие? Не занудные литературные критики и не издатели, которым дай только прилепить куда-нибудь эпитет «лучший». Нет, это были такие же поклонники литературы тёмных жанров, как и вы. В ходе анонимного голосования, в котором участвовало несколько сотен рассказов, читатели выбрали девятнадцать историй, которые и вошли в книгу.

Это — коллекция не похожих друг на друга кошмаров, и от каждой истории стынет в жилах кровь. Всё самое мрачное, завораживающее и пугающее.

А теперь… Наберитесь смелости, устройтесь поудобнее, откройте книгу и взгляните в лицо своим страхам. Русский хоррор выходит из тени. На этих страницах оживают чудовища.

---

Конечно, и как она сразу не сообразила? Это же Юрточная гора с Казанской церковью на территории мужского монастыря. Храм выплывал из сумерек, как белый корабль, с поблескивающими маковками и крестами, продолговато устроенный, на восток обращенный, от обеих стран к востоку притворы имеющий. Ковчег спасения от греховного потопа среди бурных волн моря житейского…

Мимо Лары прошли двое мужчин. Тот, что пониже, в дубленке и мохнатой шапке, говорил, как экскурсовод:

— Пойдемте к могиле. Раз вы завтра уезжаете, грех упускать такой случай. Место ведь уникальное, Георгий Сергеевич. Отсюда город пошел. Считай, весь семнадцатый век Алексеевский монастырь был форпостом с калмыцкой стороны. Здесь вместе с монахами несли службу стрельцы да казаки.

Прислушиваясь почти машинально, Лара пошла за ними. Вместе они обогнули храм и встали у невзрачной каменной плиты, положенной на землю. Заметив Лару, мужчины вежливо расступились, и она оказалась между ними. Ее присутствие нисколько не мешало их беседе.

— Богатый был монастырь, я вам доложу, — говорил мужчина в дубленке. — Одних крепостных четыреста душ. По тем временам в Сибири цифра немалая. Здесь все было первым в городе: больница, школа, духовное училище, семинария. И храм этот — первое каменное строение. Пока в двадцатые годы не разграбили, тут град был райский. Сад с горой и озером. Летние кельи. На звоннице храма девять колоколов. Да вот прямо у нас под ногами — древнейший погост, почетные захоронения, понимаете ли. А вы говорите, бродяга, личность незначительная и малозаметная. Увольте!

Его спутник, высокий худощавый мужчина в пальто, глядел скептически.

— Владимир Филиппович, дорогой, эта красивая легенда была крайне выгодна монастырю. Она стимулировала приток приезжих, туристов, выражаясь по-нашему, а это деньги. А собственная значительность в глазах российской общественности? Уверяю вас, это массовый гипноз, культ странника без роду и племени. Назовите, будьте любезны, хотя бы одного русского царя, про которого не сочиняли сказок. Ведь обязательно кого-нибудь или увезли, или подменили.

Мужчина в дубленке протестующе затряс головой.

— На сегодняшний день мы имеем массу свидетельств и самых поразительных совпадений! Верую: здесь лежит единственный русский император, въехавший в Париж и Берлин во главе своей армии. Победитель Наполеона похоронен здесь! Мир его праху. Он стянул шапку, и ветер сразу растрепал его длинные, как у художника, седые кудри, — Может, хоть к четырехсотлетию часовню достроят…

— Вот именно: вы веруете. А вера и наука — вещи разные. Хотите, я приведу массу аргументов в противовес вашей гипотезе? Взять хотя бы Бакунина.

— А что Бакунин?

— Он жил здесь в одно время со старцем и, однако, даже не подозревал о его существовании.

— Да разве мог этот анархист интересоваться судьбой царя?! А вот купец Симеон Хромов, тот самый, что приютил старца, перед его смертью упал на колени и спросил, не Александр ли Благословенный он? Тот ответил: «Чудны дела твои, Господи… Нет тайны, которая не откроется».

Второй мужчина хотел что-то сказать, но передумал и просто махнул рукой. Они постояли, глядя, как на плиту ложится снег. Надпись на ней была уже едва различима:

«Старец Федор Кузьмич скончался 20 января 1864 года».

…Горели свечи перед иконами, и тихо сновали старушки, натирающие полы. Так мало было света в этом мраке, символизирующем земную жизнь, так душно от пропитавших все тяжелых сладковатых запахов…

— Опоздала, — сварливым тоном сказала Ларе одна из старушек, юрко елозя шваброй.

— Мы успели. В гости к Богу не бывает опозданий… — Лара медленно запрокинула голову, рассматривая своды.

Старушки дружно остановились, посмотрели на нее, пошептались.

— Пойду батюшке скажу, — объявила одна, исчезла и вскоре вернулась, — Разрешил.

Лару допустили к иконостасу, за плюшевый канатик, навешанный на позолоченные стойки, и деликатно оставили наедине с собранием небожителей. Она нашла среди икон строгий лик Спасителя. Отче наш, иже ecu на небесех…

Для нее всегда был проблемой этот мучительный односторонний диалог: каяться и просить, просить и каяться…

— Молюсь за безродных, которые умерли днесь
И в моргах лежат с номерком на лодыжках холодных.
Им хлеба не дать, родниковой воды не поднесть.
Все стало ненужным для душ их бесплотных.

Как дети в трясине, увязли при жизни в грехах.
Не мне их судить, я грешнее всех грешных на свете.
Покуда не срок превратиться в туманность и прах,
Мы все умножаем грехи неизбежные эти…

Вышептав это — неожиданное — и перекрестившись, Лара повернулась и быстро вышла из храма. Старушки проводили ее любопытными взглядами. Наверное, им хотелось основательно порасспросить ее: что, как, где, зачем и почему.

2

— Смотреть больно, как себя изводит. А ведь Ларочка у нас такая хорошая — вежливая, приветливая. В библиотеке мало платят, так она подработку берет, печатает диссертации, что-то переводит. Ну, вот, сначала кот пропал, а потом узнала, что умер бывший муж. Сходила к гадалке, а та говорит: так, мол, и так, мужа больше нет. Позвонила свекрови, и точно, полгода уж. Еще и накричала на нее свекровь-то эта, все ей припомнила. Ты, говорит, его не любила, замучила до смерти! Бедная девочка, как она плакала… Хоть и бывший, а все ж таки не чужой. А на следующий день приходит ко мне и трясется вся, слезами заходится. Я дверь открыла, а она с порога: «Пусть, — говорит, — Фриде перестанут подавать платок!» А в руках детский чепчик держит и тычет мне в лицо этим чепчиком, тычет! Как я перепугалась, батюшки… Кое-как ее чаем отпоила.

— Это из «Мастера и Маргариты». Роман такой.

— A-а. Ну, Ларочка как раз по литературной части. Она, когда развелись, от ребенка избавилась. Грех большой, вот и мучается теперь, опять вспомнила, как про Виктора узнала. И будто бы чепчик этот она тогда еще купила, а потом кому-то отдала. Теперь вот полезла в комод, а он сверху лежит.

— Наверное, перепутала. Забыла, что не отдавала.

— Все может быть. Ну, я у нее этот чепчик-то потихоньку забрала, от греха подальше. Пока она чай пила.

Лара открыла глаза. У кровати сидела незнакомая докторша с каким-то совсем детским лицом. На стуле, сложив на груди руки, восседала в цветном халате Валентина Федоровна, добросердечная соседская бабушка, которая часто угощала Лару пирожками с капустой. За последний год она сильно располнела и сетовала на отекавшие ноги.

— Вот и проснулась. Сейчас, Ларочка, тебя доктор посмотрит. Это я вызвала, а то Марины нет и нет, а мало ли что?

— Давайте я вас послушаю, — деловито предложила докторша-ребенок, доставая фонендоскоп. — На что жалуетесь?

— Я снова нашла чепчик, на полу в ванной… — По бледному Лариному лицу потекли слезы.

— Господь с тобой, деточка, — переменившись в лице, сказала Валентина Федоровна, привстала и осторожно погладила Лару по голове. — Отвлекись, милая, не надо.

Докторша обнаружила «типичное ОРЗ», прописала полоскания, обильное питье и витамины. Больничный лист не понадобился, оказалось, что Лара взяла отпуск без содержания.

— Чем нервы лечите?

— А успокоительный сбор пьет, — Валентина Федоровна показала на уставленную чашками прикроватную тумбочку. — Это я купила. Тут валерьянка, пустырник с мятой…

— Может, сходите к психотерапевту? В этом ничего такого, многие обращаются.

— Я подумаю, — прошептала Лара.

Пришла Марина, рослая девушка с короткой стрижкой. Они с Ларой были отдаленно похожи, обе кудрявые и круглолицые.

Валентина Федоровна закрыла за докторшей дверь и поковыляла на кухню, где Ларина сестра выгружала из сумки продукты.

— Слышь, Марина? Думаешь, отдала мне ключи, и все проблемы долой? Ты почему за Ларой не смотришь? Появляешься раз в три дня.

— Да когда мне? — огрызнулась Марина, — Весь день на рынке мерзну, к вечеру без рук, без ног. А надо еще и поесть сварить, и отдохнуть. Дома такой завал, что змея щенилась. Пашу без выходных.

— А ты через не могу. Ты молодая, у тебя силы есть.

— Силы! Откуда у меня силы? И так никакой личной жизни. Сегодня отпросилась на полдня, а сама боюсь, вдруг хозяин уволит?

— Ты хотя бы ночуй у Ларочки? Все догляд.

— Не буду я здесь ночевать, отстаньте! — озлобленно закричала Марина. Приятное лицо ее покривилось, синие глаза налились фиолетовым.

— Да ты чего кричишь-то? — поразилась Валентина Федоровна. — Не на рынке! Ну-ка, рассказывай. Давай, давай.

Марина с грохотом высыпала яблоки в мойку и, закатав рукава, принялась мыть.

— Я в тот день здесь ночевала, когда Ларка про Виктора узнала, ну, что он того. Среди ночи слышу: х-хе, х-хе… Тихо так… и часто. Открываю глаза, а из прихожей женщина идет, в возрасте, лет так тридцати. Черное платье на ней до полу, шляпа с вуалью, а лицо белое. У клоунов такие бывают, только у них смешно, а здесь страшно. Идет и тяжело дышит. Как собака…