Александр Беляев - Заочный инженер

• Название: Заочный инженер
• Автор: Александр Беляев
• Жанр: Научная Фантастика

---

Занимался я, значит, опытами над фотоэлементами... Да ты, может быть, не знаешь, что такое фотоэлементы? Видишь ли, электропроводность некоторых металлов в соединении с другими химическими веществами повышается от действия света. Возьми железный лист и покрой его селеном. Вынеси его на солнечный свет – вот тебе и готовый элемент. Появится ток. Учёные давно это знали, только ток получался очень слабенький – в какие-нибудь тысячные доли процента от энергии солнца, света. Ну, а теперь это дело быстро в гору пошло. И уж теперь фотоэлементы маленькие моторы вращают. Думал я устроить такой элемент. Только с селеном дело плохо. Добывается он в небольшом количестве на Гавайских, Липарских островах. Туда не поскачешь. Не советские они ещё пока что. После я уж узнал, что селен можно добыть из осадка в свинцовых камерах при получении серной кислоты. Но по радио об этом мне вовремя не сказали. И остановился я на другом – на медном фотоэлементе. Лист должен быть из меди и покрыт окисью меди. Это всё под рукой.

– И какая сила такого элемента?

– Подожди, будет речь и об этом. Начал я делать небольшие фотоэлементы. Долго ничего у меня не выходило. Но, как говорится, терпение и труд всё перетрут. Несколько ребят моей затеей заинтересовались. Приходили ко мне, вместе работали. И что же ты думаешь? В конце концов загорелась от моего элемента маленькая лампочка карманного фонаря. Ты себе и представить не можешь, какая у нас радость была. Словно мы первые электрическое освещение выдумали. Жгли эту лампочку, пока не перегорела. А другой не было. И достать скоро нельзя. Так. Ну, всё-таки дело сделано. На мази, можно сказать.

Иду я к нашему директору завода – только что приехал, человек новый – и говорю ему: «Товарищ директор, желаю я электрифицировать наш новый дом. Провести электрическое освещение». Смотрю, у директора брови на лоб полезли. Хотел скрыть улыбку, не удалось: усов нет, бритый. Делать нечего, улыбнулся во всё лицо и говорит:

«Очень хорошо, товарищ Синицын. Но только мне кажется, что для электрического освещения нужен электрический ток. Нужна электростанция».

«Мне это хорошо известно, товарищ директор. Станция будет и ток будет. Я сам устрою всё это». Вижу, директор на меня и совсем как на сумасшедшего смотрит.

«Как же это вы устроите?» – спрашивает.

«Фотоэлемент, товарищ директор. Крыша у нас вместо электростанции будет».

«Фотоэлеме-э-энт! – протянул директор и смотрит на меня уже только как на полусумасшедшего. – Какую же мощность будет развивать ваш фотоэлемент?»

А у меня готовый расчёт. Говорю, как по книжке читаю:

«На один квадратный метр падает киловатт фотоэнергии. Мой фотоэлемент может использовать только один процент фотоэнергии. Это немного, но вполне для нас достаточно. Один киловатт мы, значит, будем иметь со ста квадратных метров. Это площадь нашей крыши. А один киловатт энергии может дать свет для двух тысяч свечей. Для освещения комнаты в двадцать квадратных метров достаточно одной лампочки в сто свечей. Для пяти комнат – пятьсот свечей. А мы имеем две тысячи. На двадцать комнат. По тысяче свечей на этаж. Весь двухэтажный дом будет освещён».

Задумался директор. Не знает, какой теперь ярлычок приклеить ко мне. Опять брови вверх вскинул и говорит:

«Ну, что ж, дело хорошее. Освещайте!»

«Товарищ директор. Вы знаете, что для фотоэлемента материал нужен. Медь. Окись меди. Вот я и пришёл просить вас, не разрешите ли вы мне отпустить меди для изготовления медных листов на покрытие ими крыши. Затем только я вас и побеспокоил».

«Ах, вот оно что? – Директор побарабанил пальцами по столу. – Товарищ Синицын. Мы должны поощрять рабочее изобретательство...»

«Да ведь это не моё изобретение, тут дело ясное», – перебиваю я его, видя, куда он клонит.

«Ну, не изобретательство, так овладение техникой. Мы должны всемерно поощрять. И я не имел бы ничего против того, чтобы отпустить на ваши опыты медь, если бы вопрос шёл ну... о каком-нибудь килограмме. Но делать медные крыши, когда у нас два процента недовыполнения плана, когда каждый грамм меди на счету, когда в ней так нуждаются наши фабрики и заводы...» – и пошёл, и пошёл. А резолюция, само собой: «отказать». – «Я и сам, – говорит, – человек подотчётный. Что обо мне подумают?..»

Пробовал я с ним спорить, вижу – ни к чему. Упёрся человек, боится.

«Теперь, – говорит, – обезличка уничтожена. Персональная ответственность на мне. Я один отвечаю. Не могу. Рад бы, да не могу!..»

Вышел я от директора, а у крыльца меня уже товарищи дожидаются.

«Ну что?..»

Махнул рукой: «Отказ!»

«Как так отказ? На такое-то дело!..»

Крик, шум. Среди моих товарищей несколько туркменов, узбеков было. Горячие ребята. Хотели прямо к директору всей компанией валить.

«Мы лучше к предзавкома пойдём, к товарищу Окизову, свой парень, с ним скорее сговоримся!» – предложил кто-то.

«И к предзавкому пойдём, и к секретарю ячейки. Всех на ноги поднимем, а от своего не отступимся».

Пошли к Окизову. Тот в фотоэлементах ничего не понимает, но выслушал нас внимательно. И не улыбается, хотя и есть куда улыбку прятать: усы густые, только бороду бреет. «Кроса», как говорят туркмены, – «лысая борода», безбородый.

«Что-то мудрёное затеяли вы, товарищи, – говорит, – выйдет ли толк?»

«Выйдет! Выйдет! – кричим. – Мы уже делали. У нас уже маленькая лампочка горела».

«А вы не зажжёте её передо мною?» – спрашивает.

«Зажгли бы, да перегорела».

«А отчего перегорела? Может быть, и все лампочки перегорать будут?»

Объяснили ему. Крутит головой.

«Если бы я сам видал».

«Да пойми же, лампочки другой нет!»

«А вы достаньте, выпишите. Своими глазами увижу – помогу вашему делу».

Опять двадцать пять! Хорошо ещё, если в Ашхабаде или Ташкенте достанешь. А если из Москвы выписывать, когда-то получишь? Не терпелось нам. А делать нечего. Разослали письма знакомым, заказ в Москву. И ждать-то нам долго пришлось бы, если бы не случай.

Приехала изыскательская партия Геолкома. Я познакомился с одним ленинградцем и в свой выходной день отправился с ним в пески. Заночевали в палатке. А он, приятель-то мой новый, скорпионов, тарантулов боится. Ворчит, ворочается на кошме, да вдруг как крикнет. Укусил его кто-то. Вскочил, пошарил в темноте, и вдруг, вижу, свет вспыхнул. Фонарик карманный! Я набросился на фонарик, как басмач на овец, бедняга и фонарь выронил, больше скорпиона меня испугался. Я ему кое-как объяснил, успокоил его. Прошу лампочку подарить или продать, – ни за какие деньги! Боится впотьмах со скорпионами остаться. «Последняя лампочка!» – говорит. Ну что ты поделаешь? Не удушить же человека из-за лампочки, не украсть её. Начал я его и так и сяк уламывать. И чем же убедил в конце концов? Тем, что свет зажигать ещё опасней, что на свет вся пустынная нечисть ещё больше лезет. На опыте, на факте ему доказал: зажгли фонарик, и действительно поползли, закишели, забегали – все к свету. Подарил-таки!

Уж не помню, успел ли я ему и спасибо сказать. Прямо так ночью и помчался обратно в Коунрад, ребят своих разбудил, а те к Окизову. Его с кровати подняли. И ничего я с ними не мог поделать.

«Ребята, – говорю, – да ведь ни к чему ночью-то! Для моего фотоэлемента свет нужен, элемент-то ещё не заряжён».

Окизов сердит на то, что его среди ночи разбудили. Услышал он мой разговор с ребятами да и говорит мне:

«Так, значит, сейчас ты не можешь лампочку зажечь? Надо солнца ждать? А на что мне твоя лампочка при солнце, когда и так светло? Плохое твоё изобретение, заочный инженер! Не дам меди!» – И снова на кровать завалился.

Ну уж тут и я из себя вышел. Трясу его за плечи: «Подожди, Окизов, засыпать! Дай хоть объясню тебе!»

А он то ли взаправду, то ли нарочно – захрапел на всю комнату, и ничего с ним не поделаешь.

Утром я его встречаю и говорю:

«Выспался, Окизов?»

«Выспался».

«И сил сном набрался?»

«И сил набрался».

«Так пойми же ты, что и мой фотоэлемент вот так же действует. Только он днём, при солнце, сил набирается, а ночью работает. Солнце мои лампочки днём силой заряжать будет, а ночью они гореть будут».

Ну как ему иначе объяснишь? Главное понял, однако.

Среди моих товарищей – молодых туркмен – уже многие электротехнику знали и физику, а этому не пришлось ещё в советской школе учиться. Ну да ничего, думаю, мы его тоже скоро подкуём насчёт электрификации.

Зарядил я в тот день светом свои фотоэлементы, а вечером Окизов хлопал в ладоши от удовольствия, глядя на маленькую горящую лампочку, и, несмотря на то, что уже поздновато было, сам побежал к директору. А мы остались дожидать.

Вернулся Окизов совсем в другом настроении. Видно было, что директор хорошим ушатом воды его окатил.

«А ты меня не обманул, заочный инженер?» – спрашивает Окизов.

«Как это обманул? В чём?»

«А в том, что, может быть, ты этот самый... элементик от карманного фонаря где-нибудь спрятал, от него и ток брал. Такие случаи, говорят, были. Какой-то изобретатель уверял, что из земли тоже можно электричество добывать. И добывал, а потом оказалось, что у него в земле элементы закопаны были».