Марина Друбецкая - Продавцы теней

• Название: Продавцы теней
• Автор: Марина Друбецкая
• Издательство: КоЛибри, Азбука-Аттикус
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-389-01757-3

Захватывающий рассказ о России, которой не было… 20-е годы прошлого века, большевистский заговор раскрыт, стране удалось избежать революционных потрясений. Однако мятежные страсти XX столетия разыгрываются на площадке кинематографа — новейшего и грандиозного искусства, оказавшегося в эпицентре событий эпохи.

В романе «Продавцы теней», словно в неверном свете софитов, затейливо переплетаются жизнь и киноистории, вымысел и отражение реальности — строительство «русского Голливуда» на Черноморском побережье, образы известнейших режиссеров и артистов. Увлекательное чтение, призывающее задуматься об истории страны, о сущности власти, о природе таланта, о совместимости гения и злодейства и, конечно, о всепобеждающей силе любви.

---

С чашкой чая он подошел к столику, за которым в числе других сидел оператор Боря Виндорецкий. В старые годы они не раз вместе ездили на аэродромные съемки. Компания хохотала, выстраивая на блюде, стоявшем в центре стола, мизансцену из недоеденных картофелин, макаронин и корок хлеба. Эйсбар подсел, и странное молчание вдруг повисло над столом. Все засобирались, пряча глаза, кто-то закурил, кто-то достал блокнот и стал в нем чиркать. Виндорецкий посмотрел на Эйсбара то ли с сомнением, то ли с удивлением, хотел что-то сказать и развел было руками — дескать, как же так, — но тут его позвали, и он ушел вслед за остальными. В дверях еще раз оглянулся на Эйсбара — все с тем же выражением удивления на лице. Больше знакомых в буфетной не было. Эйсбар остался за покинутым столиком, махнул рукой официанту: «Пива!» — и развернул оставленную на столе газету.

Бах!.. В голове разбился вдребезги аккорд музыкального гения.

Половину второй полосы «Московского муравейника» занимала статья, старательно украшенная чеканными буквами: «Неслыханно!» Заголовок — «Собрание экстремистов». И две темные фотографии. Одна, горизонтальная, плохо пропечатанная, изображала сборище людей. На другой — о, только не это! — красовался император безумия Жоринька Александриди. Он стоял в кинозале с пистолетом в руке. Тень, которую отбрасывала его фигура на экран, смотрелась помпезным, однако выразительным, если не зловещим, монументом: правая рука с пистолетом выброшена вперед, вихры откинуты со лба, левая рука отталкивается от воздуха, как от невидимой пружины. «Профессиональная съемка — хорошая постановка мизансцены…» — отметил Эйсбар и углубился в текст статьи. «…Партия экстремистов, в течение нескольких месяцев проводившая тайные собрания в разных точках Москвы и Санкт-Петербурга, провела открытую сессию… Дерзость группировки не знает границ… Вероятно, имеется поддержка в высоких кругах, иначе чем объяснить решимость г-на Георгадзе открыто заявить о позиции партии… Видный автор русского синематографа был привлечен партией для съемок устрашающего киноролика, в котором в образной манере, почерпнутой из Дантова „Ада“, представлено не что иное, как возможное покушение на жизнь членов царствующей фамилии. Кадры г-на Эйсбара леденят душу: мы видим, как в бездонную темную шахту сбрасывают тела убитых, пальцы хватаются за мокрый камень и в отблеске воды сияет перстень с символикой императорского двора, в пропасть небытия медленно летят атрибуты власти императора всея Руси. Даже буквы с трудом выдерживают попытку описать безжалостный киносеанс — что уж говорить об экране и зрителях… Предположительно показ пленки мог пройти и в других городах России… Принимаются меры… Талант г-на Эйсбара несомненен, и он был по достоинству оценен обществом в момент премьеры „Защиты Зимнего“, но кто мог предположить, что данный Богом дар режиссер позволит использовать тем, кто призывает к кровопролитию и раздору… Центральной фигурой пропагандистской компании партии экстремистов является г-н Жорж Александриди, сыгравший предводителя бунта в картине г-на Эйсбара. То, что было предъявлено на экране как страстный политический памфлет, как фантазия, потрясшая и одновременно сплотившая умы нашего общества, обрело в реальности зловещие формы. Г-н Александриди считает себя чуть ли не мессией нового порядка и в силу своей известности прельщает многие молодые умы… Возникает ощущение, что мы находимся в романе писателя Эдгара По, где оживают ночные кошмары… На сборище экстремистской партии г-н Александриди сделал несколько громких заявлений, в том числе поддерживал свои антимонархические речи крайнего толка выстрелами в воздух…»

Эйсбар сложил газету, отхлебнул пива и с интересом посмотрел вокруг: так и есть, обитатели буфетной следили за тем, как он читал. Как только он поднял глаза от газетного листка, кто-то невидимый дал массовке знак: стаканы стали позвякивать о блюдца, один закашлял, другой рассмеялся, третий начал преувеличенно громко ругать бифштекс, будто запустили пленку, запутавшуюся в штырьках проекционного аппарата. Допивая пиво, Эйсбар бросил взгляд на последнюю страницу «Муравейника». Среди рекламы шуб, гантелей и «удивительных масок для лица на молочных сливках» обнаружилась приписка к статье об экстремистах, в которой значилось: «…По словам г-на Александриди, пистолет был приобретен им в антикварной лавке Прокофьева на Большой Никитской. Как удалось узнать нашему корреспонденту, именно этот пистолет фирмы „Гензель“, украшенный изумрудом, фигурировал в деле о самоубийстве фильмовой дивы Лары Рай, в последней драме которой дебютировал в свое время г-н Александриди. Антиквар сообщил корреспонденту, что несколько лет назад купил пистолет у мальчишки-водолаза, нашедшего его на дне реки Москвы в районе Пречистенской набережной».

— Еще и пистолет Лары Рай! Это уже настоящая фильма, — буркнул Эйсбар.

По дороге в монтажную Эйсбар зашел в контору секретаря и набрал телефонный номер князя Долгорукого. «Ждем завтра во второй половине дня», — пропел мелодичный женский голос.

Монтажная была пуста. Викентий вернется завтра. Исчез и композитор, оставив несколько листков с нотными записями. Эйсбар машинально взглянул на них и внутренним слухом услышал пассажи, создающие в голове ощущение лабиринта.

Нотные значки прыгали у Эйсбара перед глазами, выстраиваясь в армейскую шеренгу, распадаясь в черную толпу, сбиваясь в цепочки. Эйсбар смотрел на передвижение обезумевших нот, пытаясь разглядеть в их ажиотаже решение. На словесном уровне он даже реагировать не мог на прочитанный бред. Ну, то, что Жоринька решил сложить голову на плахе политического маскарада — его дело. Но как всплыла пленка с отрывком из «Защиты Зимнего»?! Та самая расправа с царствующей семьей, снятая кромешной ночью в лесу с помощью подсветки: убийцы появлялись в кадре, облитые резким светом, который бил им под ноги, превращая в дьявольские порождения. Это была игра. Маскарад. Эффект. Тогда, два года назад, эпизод по указанию Долгорукого был вырезан из фильмы. Изъяты позитив и негатив. Премьера в Мариинском театре… рукоплескания… поход в царскую в ложу… прозрачная, точно из папиросной бумаги, кожа Александры Федоровны… Да, Долгорукий знал, чем отвлечь от вопроса, куда делся вырезанный фрагмент. Ох, надо было добиться, чтобы его вернули! Надо было шантажировать тем, что будет говорить об этом на премьерных встречах, как-нибудь обернуть дело в свою пользу, в конце концов, обратиться к борзописцам — пусть бы иронизировали по поводу свободы художественного высказывания в великой России!

Но что задним числом разрабатывать проект защиты? И где теперь безумец Александриди? Он может знать, откуда сейчас взялась пленка. И еще Викентий со своей чертовой мамашей! Если бы он мог продолжить монтаж, то разрядил бы злость! И все-таки — оправдываться? Идти в газету давать опровержение? Но им, вероятно, нужны будут свидетели. В сущности, Викентий может подтвердить, что фрагмент — лишь часть «Защиты Зимнего» и не имеет собственного смысла вне контекста фильмы. А там, по сюжету, он был сном «ворона»-предводителя. Сном! Снимал Гесс. Собственно, они вместе придумали эпизод. Но сейчас Гесс в Латинской Америке — снимает по приглашению немецкой компании. Что делать? Что? Немедленно ехать! Куда?

Происходящее замелькало перед Эйсбаром в темпе наспех наброшенных аккордов. Он поехал в район Таганки, где искал покосившийся домик, в котором жил Викентий. Подслеповатая старушка, появившаяся на пороге в неверном свете качающейся лампочки, сказала, что тот уехал за лекарствами, вернется завтра, поскольку лекарства особенные и ехать далеко.

Эйсбар побежал обратно к таксомотору, помчался на Солянку, в особнячок Георгадзе, однако не обнаружил там ни типографии, ни юношей в кожанках. Взлетел по ступенькам в кинопроекционную и нашел там целующуюся парочку, которую невозможно было разнять. На секунду отлепившись друг от друга, они таращили на Эйсбара детские глаза, не понимая, о чем идет речь, а на полу валялись металлические коробки с фильмой «Раба случайных поцелуев». Эпизод страстного поцелуя был вырезан и склеен в так называемое кольцо, которое неостановимо крутилось в проекционном аппарате. И парочка то и дело поглядывала на крошечное окошко в стене — через него был виден будто левитирующий в воздухе кадр, разжигающий их страсть. Алчный поцелуй висел в густом луче света, идущем из проекционного аппарата.

Эйсбар снова оказался на улице. Свет фар таксомотора бил ему в лицо. Он поскользнулся, упал, некоторое время сидел на земле, мокрой от дождя, потом встал, отряхнулся, крепко провел руками по лицу и решил — хватит на сегодня путешествий. А Жоринька, может, и сам объявится.

Он накрепко запер дверь мастерской, укутался в плед, разжег камин и подошел к столу в поисках пакетика с Жоринькиной травой. Затянуться бы, впустить в себя равнодушный дым и следовать по его прозрачной тропе в насмешливое спокойствие. Он начал укладывать сухие листья в бумажный квадратик, но остановился. Пожалуй, не стоит. Если один морок умножить другим, все спутается окончательно. Высыпав траву обратно в пакетик, Эйсбар налил полстакана коньяку, залпом выпил и завалился спать. Завтра — к Долгорукому и вместе с ним — в газету, писать опровержение.