Андрей Зверинцев - Сын Грома

• Название: Сын Грома
• Автор: Андрей Зверинцев
• Жанр: Альтернативная история

Альтернативная история. Интересно, а что было бы, если… если бы Иуда не предал бы Христа стражникам, если бы прокуратор Понтий Пилат не послал его на казнь, если бы народ иудейский распял вместо Иисуса разбойника Варавву, если бы святые апостолы не разнесли по земле весть о чудесном воскрешении Христа? Что было бы с нами, с миром, с человечеством?

---

— Как это — противоборство? — удивился любопытный сириец в зеленом халате, продолжая теребить кисточку на подоле.

— Не перебивай, глупый человек! — рассердился грек. — Я же предупреждал, что не терплю вопросов… Так вот. Как бы между прочим, как бы случайно в районе Средиземноморья возникает Пантеон античных богов. И жизнь там сразу забурлила, забила ключом. Но не было там праведности Ягве. И потому восторжествовал там на божьем престоле род веселый и, как говорят ныне христиане, род прелюбодейный. Заплутав и запутавшись в сетях бесчисленных адюльтеров, античные боги быстро выродились, оставив после себя красивые сказки и сонмы белотелых мраморных изваяний, смущающих своей наготой немногих еще оставшихся праведными граждан Эллады.

Увы: первый опыт «Закулисы» противостоять иудейскому Ягве, прямо скажем, не удался.

Но все действительное, как говорит Платоний, разумно.

Шло время. Мстительный Ягве продолжал терзать и держать в черном теле свой терпеливый, но свое-нравный неугомонный народ, упорно цепляющийся за передающуюся из поколения в поколение главную истину: «Хранить завет Господа… Ходить путями Его и соблюдая уставы Его и заповеди Его, и определения Его и постановления Его …» В общем — страшное дело! Одним словом — ужас!

Утомившись от интриг Ягве, «Закулиса» обращает свой взор к Востоку. И там, в многолюдной стране слонов и магарадж, чистый, как белый лотос, рождается великий Будда. Но Будда — совсем не Ягве! Он добр. И народы далекого Востока вздохнули с облегчением: оказывается, счастье возможно и на земле! Отрекись только от своих желаний и стремись спасти каждую травинку и всякую мельчайшую букашку, козявку, блошку, и тебя ожидает нирвана. Ягве только посмеялся над этим счастьем. Ибо от своих иудеев Он требовал жертвоприношений. Заглянем в Писание. Чтобы угодить Ему, царь избранного народа Соломон при освящении храма Божия принес в жертву своему Богу двадцать две тысячи крупного скота и сто двадцать тысяч мелкого.

Любовь Ягве ко всесожжениям давно раздражала «Закулису», ибо уничтожение живых тварей по желанию Бога и по произволу человеков не вязалось с Ее доктриной. И тогда Она принимает решение сменять парадигму.

«Сильное решение!» — как отмечает в своем трактате Платоний.

Мудрецы Средиземноморья, которыми успешно верховодил учитель Платония Платон, спасение видели в разумности человеков. Они взывали к уму. Но это не устраивало мудрую «Закулису». И Она установила, что вполне достаточно, если пределом мудрости людей будет изречение Платония: «Ин вина веритас!», что, как вы знаете, означало, что «истина — в вине». И потому овладевать следовало не умом человеков, нет, господа мои простаки. — Ораторствующий у костра грек, как ты уже понял, читатель, как и Платоний, был философом, он окинул снисходительным взглядом свою разношерстную аудиторию и продолжил:

— Нет, нет и нет. Овладевать следовало душой. Как и предсказывал Платоний, Ягве предложили помощника. Для начала в мир послали Предтечу, «Вопиющего в пустыне». А за ним, как говорится, «взошла звезда от Давида» — пришел Мессия с его всепобеждающим речением: «Возлюби ближнего своего, как самого себя». Тут-то все и началось. Платоний считал, что именно с приходом Этого Мессии, или Спасителя, и начинается подлинная история человечества.

И «Закулиса» восторжествовала. Ибо был найден тот самый золотой ключик, который открывал души людские. И имя этому ключику: любовь к ближнему! И стало понятно: грядут перемены. Огромные, еще не доступные простому уму перемены.

— И что же это за перемены? — неожиданно спросил грека иудей, ибо, будучи от природы очень хитрым человеком, он давно уже незаметно чуть вытащил палец из уха и подслушивал.

— Я же просил помалкивать! — опять обиделся грек. — Никто не может задавать мне вопросы! Так вот, слушайте и трепещите. Как пророчествует Платоний, учение известного Иисуса сначала покорит гордый Рим, а затем и весь мир, а избранный народ, — грек сурово взглянул на иудея и повторил специально для него, даже как бы злорадствуя, — а избранный народ потеряет отечество и начнет бродячую жизнь… А это значит, что в скором времени следует ожидать новых происков «Закулисы». Так учил Платоний.

И это все. И больше я вам ничего не скажу. Хоть убейте меня!

И он разорвал на груди тунику.

После этого грек-философ поднялся, взял с горячего камня ячменную лепешку, как бы причитающуюся ему за повествование о «Закулисе», и, не оглядываясь, пошел в гостиницу. Он, как и его высокопросвещенный учитель Платоний, не терпел, когда ему задавали вопросы.

— Нет, видали, а? — возмутился иудей, обращаясь к оставшимся у костра погруженным в раздумья ночлежникам, но почему-то особенно стараясь заглянуть в глаза Иоанну. — Какой безобразник, это Платоний!.. Если хотите знать, эллины все такие. Они — бабники и смутьяны.

И наш герой Иоанн согласился с иудеем. Не без лукавого сочинил свою притчу этот Платоний. Но выводы о том, что эта странная, никому не известная «Закулиса» напророчила через этого безумца и путаника Платония, что учение Иисуса покорит Рим и завоюет, наподобие Римской империи, весь мир, озадачили и обрадовали Иоанна.

Хотя можно ли верить язычникам из Эллады, ищущим истину в вине?

Глава 23 Возвращение отрока

В странствиях и в проповедях Слова Божьего, в страданиях от гонений лютых, в радостях каждому новообращенному язычнику или иудею неслось время; шли дни за днями, седмицы за седмицами, месяцы за месяцами, годы за годами, и вот Иоанн вновь оказался в том городе, где в маленьком монастыре оставил Варавву и Елиуда. И он захотел встретиться с иноком и посмотреть, как преуспел тот в иноческой жизни, прилепился ли к Богу, как завещал ему Иоанн, усерден ли в посту и молитвах, научился ли смирять тело голодом и работою, а заодно и справиться о Варавве. Расцвел ли его суковатый посох от каждодневных поливов, как наставлял он этого великого грешника? Прозрел ли раскаявшийся лиходей? Неспокойно было у праведного на сердце. Смущали слухи. Слышал он, в округе появился молодой разбойник, бывший инок, который весьма жесток к людям.

Имея в душе такие сомнения, старец и пришел к игумену.

— Покажи мне, отче, отрока, которого я оставил тебе для того, чтобы ты научил его страху Божию.

Игумен, увидев Иоанна, пал перед ним на колени, плача и бия себя в грудь, стал каяться, что не сумел удержать в монастыре отрока, и тот убежал, рассорившись с братией.

— Погиб тот юноша, душою умер, а телом — разбойничает на дорогах, — завершил свой рассказ игумен.

Кровь бросилась в голову Иоанну, он хотел было закричать, затопать на игумена, погубившего душу чистого отрока, но остановился: жизнь научила пылкого когда-то Сына Громова смирять себя, укрощать внезапно полыхивающие страсти.

— Ах, отче, отче! Так ли подобало тебе, служитель Божий, хранить душу брата твоего? Дай мне коня и найди проводника, чтобы я мог пойти поискать того, чью душу ты, злодей, не уберег от сетей вражьих.

День за днем рыскал Иоанн с проводником по окрестным горам в поисках разбойников. И все безрезультатно. Один раз нашли следы еще теплого костра, кости агнца, пустые кувшины от вина и — не более. Иоанн неустанно молился, взывал к Господу, но не смел обратиться с молитвою к Божьей Матери, указавшей ему когда-то на этого отрока, которого он так и не привел к Богу, как обещал Ей. На четвертые сутки проводник не выдержал безумств рыскающего по окрестным лесам и чащам, похоже, тронувшегося умом старца и, оставив Иоанну мешочек с лепешками и тыковку с водой, ночью, тайком от праведного, — все равно несчастного задерут волки, — вскочил на коня и был таков. Предательство проводника ничуть не смутило старца. Он продолжал свой поиск, ибо был в ответе перед Богородицей.

На пятую ночь Приснодева явилась своему нареченному сыну и рассказала, как найти тех разбойников. Иоанн, проснувшись, сотворил Богоматери благодарственную молитву, попросил у нее прощения за оплошность с отроком Елиудом и двинулся в путь, даже не вкусив от оставленной добрым проводником ячменной лепешки. В полдень он подошел к роднику, о котором вещала во сне Богородица и от которого, следуя вниз по бегущему от ключа ручью, он и должен оказаться в стане разбойников.

Бредя вдоль ручья, праведный вскорости уловил запах дыма, печенного на костре мяса, услышал люд-ской говор и понял, что достиг лагеря лихих людей, которыми, по слухам, и верховодил бывший инок, ради спасения которого он уже шестые сутки и мыкался по лесу.

Когда же, ломая ветки, Иоанн выбрался из кустов на поляну, где у костра пировали неприкаянные молодцы, объедаясь бараньим мясом и упиваясь вином, о чем свидетельствовали во множестве разбросанные вокруг костра пустые кувшины, изумлению разбойников не было предела. Увидев, что почтенный старец пришел один и за ним нет стражников, они, не прекращая трапезы, начали потешаться над праведным: покатывались от смеха, показывали на него пальцами, бросали в него обглоданными костями, пугая праведного, таращили на него глаза, как делал это в далеком детстве рыжебородый рыбак Симон Ионин, ныне уже распятый в Риме апостол Петр, когда маленький Иоанн Зеведеев подходил к его лодке.