Герман Волков - Золотая Колыма

• Название: Золотая Колыма
• Автор: Герман Волков
• Издательство: Магаданское книжное издательство
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1984

Документальная повесть о  первой  Колымской  геологической  экспедиции  (1928-1932),  положившей  начало  промышленному освоению  нашего края. Герои  повествования выдающийся ученый-геолог  Ю.А. Билибин и его соратники.

---

— И что же вы ему ответили?

— Благоразумно не поверили. На свете много азартных субъектов. Не спешите записываться в их компанию. А на Колыме вы еще будете. Вот сынок Обручева — тоже рвется на Колыму, серьезный молодой человек, просит два миллиона не под золото, а на географические исследования, но и ему придется годик обождать. В этом году мы отправляем экспедиции ка Урал, в Крым, на Кавказ...

— Куда поближе?

— Да, молодой человек, куда поближе. Мы тоже обязаны соблюдать режим экономии...

— Да, да! Режим экономии! — встрял, будто с потолка свалился, Карл Шур, давно известный Билибину, Шур преподавал черчение в Горном институте, когда там учился Юрий. В его чертежке, большой, бестолково заставленной комнате, не столько занимались делом, сколько митинговали. «Белоподкладочники» спорили с рабфаковцами, вскакивали на столы и широкие подоконники, размахивали кулаками и рейсшинами, словно мечами, до хрипоты кричали о правах и привилегиях: одни получали стипендии, другие — нет, за учение тоже одни платили, другие — нет. «Белоподкладочники» обзывали рабфаковцев недоучками, рабфаковцы же «белоподкладочников» — недобитыми. Масло в огонь подливал Шур. Он тогда часто цитировал Троцкого: «Студенческая молодежь — вернейший барометр партии!» — и настырно спрашивал Билибина: «А ты, Билибин, по какую сторону баррикады?»

Студент Билибин не прочь был носить форменную тужурку на белой шелковой подкладке, но не имел таковую, у него была красноармейская шинель. От назойливых вопросов Шура Юрий отмахивался словами: «Со всех сторон грызу гранит науки» — и не тратил время на сходки и митинги. В чертежку заглядывал редко, за что Шур и влепил ему тройку, единственную в зачетке среди пятерок.

Год назад никчемного преподавателя Горного института Шура, хотя он в геологии был, что называется, ни в зуб ногой, перевели на укрепление в Геолком заместителем директора по хозяйственной части. Он встревал во все дела и тут не преминул обрушиться на своего бывшего студента:

— Да, да! Строго соблюдать режим экономии! А вы, Билибин, о режиме экономии слышали? Вы газеты читаете? Резолюцию о шахтинском деле прорабатывали? Знаете, как мы должны относиться к спецам? Конечно, спецеедством мы не занимаемся, но и слепо доверять, особенно таким...— и понес, явно намекая на социальное происхождение Билибина.

Юрий Александрович не выдержал. Он с отцом, в прошлом полковником царской армии, всю гражданскую войну служил в Красной Армии, и никто их не попрекал дворянской родословной, напротив, сам командующий фронтом Тухачевский отметил, что отец и сын Билибины без колебаний встали на защиту Советов... А тут какой-то бывший эмигрант, перелетная птица, который и пороху не нюхал, бывший подпевала Троцкого, теперь перелицевался и говорит о режиме экономии и доверии!

Билибин хлопнул дверью:

— Слышал! Читал!

Он взлетел на верхнюю лестничную площадку и понуро остановился перед скелетом огромного ископаемого динозавра, что красовался под стеклянным куполом здания. Представитель далекой мезозойской эпохи, привезенный с берегов Амура, он при жизни не был хищным, питался одной листвой и теперь показался Билибину самым милым безобидным существом в Геолкоме. А ведь и в мезозое жили хищники-тираннозавры...

Он вышел на проспект Пролетарской Победы, в первом же киоске купил газету и, развернув ее, на ходу стал читать.

На улице в котле варили асфальт. Запах его напомнил Билибину о таежном костре. Юрий Александрович зашагал шире, не отрываясь от газеты. Не заметил, как угодил штиблетами в незастывший асфальт.

— Куда прешь, шляпа?

Юрий Александрович посмотрел под ноги и увидел на тротуаре раскатывающего асфальт стоящего на коленках чернобородого мужика, очень похожего на Майорыча.

— Извини, Майорыч! — не обидевшись на «шляпу», весело ответил Юрий Александрович.

— Какой я тебе Майорыч? Шляются тут всякие, следят! А за них перекрывай! А ведь небось про режим экономии читает...

— Точно. Про это самое!

И вдруг Билибина словно озарило:

«Завтра же поеду в Москву, нет, сегодня же, сейчас же, ночным поездом, и буду в Союззолоте просить, принимая во внимание режим экономии, денег на экспедицию в два раза, нет, в три раза меньше, чем прежде!..»

На перроне Октябрьского вокзала толпились в армяках, лаптях, папахах бородатые сезонники, едущие на стройки и торфоразработки, ковылял на деревянном костыле мужик в зимнем треухе, с попугаем на пальце и всем предлагал за пятак дом, красавицу жену, большую дорогу...

ТОВАРИЩ СЕРЕБРОВСКИЙ

В купе «Красной стрелы» он уселся за столик, зажег настольную лампу, попросил крепкого чаю с печеньем и начал заново составлять смету. К утру он начисто, еще и еще раз кое-что сократив, переписал ее, подсчитал и вывел общую сумму: шестьсот пятьдесят тысяч рублей. В три раза меньше, чем запрашивал для своей экспедиции Сергей Обручев, а прежде и он, Билибин.

Столица спала, когда Юрий Александрович вышел на перрон Ленинградского вокзала, и тут он с досадой вспомнил, что сегодня выходной день, но все-таки что-то неудержимо потянуло его в Союззолото. На громыхающем трамвае по безлюдным улицам он добрался до знакомого Настасьинского переулка. Тяжелая скрипучая дверь оказалась не запертой. Билибин увидел в этом добрый знак, надежду на успех.

Прежде он вел здесь переговоры с полненьким, кругленьким человеком, который каждого называл «милейшим», и его самого за глаза звали Милейший, Он внимательно выслушивал посетителя, поддакивал, ни в чем не отказывал, но в заключение всякий раз разводил руками:

— Не все зависит от меня, милейший. Надо мной — акционеры: ВСНХа, Наркомфин, Госбанк... ВСНХа не решит, Наркомфин не укажет, Госбанк не даст, и я без копейки...

Теперь в кабинете Милейшего кто-то громко кричал, вероятно, в телефонную трубку:

— Вы понимаете, о ком я говорю? Поняли! Так приезжайте скорее. Да, да, немедленно! Собираю всех правленцев, акционеров и обо всем расскажу подробно! Жду!

Билибин никогда не слышал этого жесткого голоса, но сразу догадался, кому он принадлежит. Юрий Александрович знал, что Милейший председательствует временно, что еще в прошлом году, когда учреждалось Союззолото, председателем был назначен Серебровский, крупный специалист-нефтяник, награжденный. орденом Ленина за восстановление бакинских промыслов, но мало знакомый с золотом, поэтому сразу же командированный на полгода в Америку для изучения золотой промышленности. Теперь он вернулся.

Честно говоря, Юрий Александрович, как специалист по золоту, недоумевал, почему председателем Союззолота назначили нефтяника, не ожидал от Серебровского ничего дельного и вошел в его кабинет с решимостью, граничащей с отчаянием.

— Ага, один уже есть! — воскликнул Серебровский.— Садитесь.— И не дав Билибину назваться, снова закричал в трубку: — Разбудил? Долго почиваете, а я совсем не ложился. Да, да, всю ночь проговорили! Приезжайте быстрее, обо всем расскажу! Чай? Здесь попьем! Жду! — И, опустив трубку, обратился к Билибину: — Вы тоже не завтракали? Очень хорошо! Организуем чай и бутерброды.

Билибин догадался, что Серебровский принял его за члена правления, хотел представиться, но тот уже опять кричал в трубку:

— Да, да, вы помните, как он еще в конце прошлого года говорил мне: «Золото имеет значение не только для усиления валютной мощи страны, но и дает огромный толчок развитию сельского хозяйства, транспорта и всех других отраслей народнохозяйственной жизни, особенно в тех районах, где пока еще ничего этого нет, а с открытием золота все возникает и начинает развиваться». А теперь, выслушав мой отчет о поездке в Америку, снова повторил ту же мысль! Мы начинаем осваивать окраины, приступив сначала к добыче золота... Конечно, если оно там есть...

— Есть! — убежденно вставил Билибин.

— Что? — взглянул на Билибина Серебровский и будто только что увидел его: — А вы, собственно, кто?

— Горный инженер Билибин.

— Билибин? Какой Билибин? Я вас приглашал? Вы зачем пришли?

— Искать золото на окраине, где пока еще ничего нет. Вот смета.

Серебровский взял смету, углубился в нее и лишь порой испытующе взглядывал на Билибина.

Юрий Александрович торопился:

— Просил два миллиона. Теперь прошу втрое меньше. Экспедиция будет геологоразведочная. Без золота с Колымы не вернемся!

— А это — серьезно?

Билибин не понял, то ли смета Серебровскому показалась несерьезной, то ли экспедиция на Колыму. Обиделся:

— Что — серьезно?

— Не обижайтесь, товарищ Билибин. Я тоже страх какой обидчивый. Однажды на самого Ленина обиделся.— И, не отрываясь от сметы, стал доверительно рассказывать: — Организовал я в Турции, на международном рынке, по указанию Владимира Ильича, продажу бакинской нефти. Торговал бойко и выгодно: бензин и керосин продавал, оборудование, одежду, продовольствие закупал. Все, как просил Ильич. А перед отъездом из Турции даже заключил на будущее торговый договор с фирмой «Сосифросс», очень выгодный для нас договор. Думал, Владимир Ильич похвалит меня, а он дал телеграмму: «Договор странный. Где гарантии, что «Сосифросс» не надует?». Пошел я тогда к Серго (он был председателем Кавказского бюро партии) и стал ему по-дружески жаловаться: Ильич, мол, сомневается в моих деловых качествах, не подать ли мне в отставку? Орджоникидзе плакальщиков не любил, но мне ничего не сказал, а Ленину про это дело каким-то образом сообщил. Не прошло и двух недель, как показывает мне Серго телеграмму: «Читай!» Читаю: «Серебровский не должен обижаться на тон моей телеграммы. Я был обеспокоен судьбой Баку, Серебровского считаю ценнейшим работником... Покажите эту телеграмму Серебровскому, Ленин». Тут у меня слезы... Великое это счастье — доверие! Так что простите, если обидел, но, прежде чем дать вам эти шестьсот пятьдесят тысяч, я хочу поточнее знать, под что даю, под какой вексель? Расскажите все по порядку.