Николай Стариков - Судебный отчет по делу антисоветского право-троцкистского блока

• Название: Судебный отчет по делу антисоветского право-троцкистского блока
• Автор: Николай Стариков
• Издательство: «Питер»
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-496-01057-3

Сталинские процессы — одна из главных исторических тайн.

Судебный отчет, который вы держите в руках, был издан в СССР в 1938 году. Сегодня это библиографическая редкость — большинство книг было уничтожено при Хрущеве. Речь идет о процессе «Антисоветского право-троцкистского блока», который состоялся в марте 1938 года в Москве. Как получилось, что большое количество руководителей партии было обвинено в тягчайших преступлениях? Что стояло за этими процессами и были ли обвиняемые действительно виноваты? Могло ли быть так, что все они были абсолютно невиновны? Вопросов очень много. И главный из них звучит так: почему основные обвиняемые, «несгибаемые большевики», революционеры с громадным стажем, открыто признались во всем или почти во всем? О своей невиновности не заявил ни один! А ведь эти процессы проходили не при закрытых дверях. Открытый зал, сидящие в нем журналисты, обвиняемые находятся совсем рядом с ними. Все открыто, все публично.

Я абсолютно убежден, что мы только тогда сможем понять произошедшее в конце 30-х годов, когда внимательно изучим документы той эпохи. И стенограммы процессов, которые позже назовут «сталинскими процессами», — один из таких важнейших источников. Эти стенограммы были открыто опубликованы в СССР. Тираж — 100 000 экземпляров. Это к вопросу о том, как «кровавый режим» прятал свои преступления. Все было более чем открыто. И, что не менее важно, в то время никто не сомневался в вине подсудимых. Точно так же, как во времена Перестройки все, напротив, стали убеждены в их полной невиновности.

Читайте. Изучайте. Сопоставляйте…

---

При вербовке мне была дана кличка «Очкастый». Мне было предложено информировать о работе местной социал-демократической большевистской группы, о ее борьбе с ликвидаторами. В дальнейшем я регулярно получал деньги за эту предательскую работу — 25, 40, 50 и даже 100 рублей. Так продолжалось до февраля 1912 года.

Я давал сведения о работе большевиков в обществе взаимопомощи, клубе печатников, о работе большевиков в обществе потребителей. Само собой разумеется, что я имел встречи на конспиративной квартире с жандармским офицером, фамилии которого я не знал, а называл его Василий Константинович. Я ему сообщал имена руководящих работников самарской организации. Я выдал ряд людей, которые были арестованы. Помимо работы по осведомлению, жандармы поручают мне и провокаторскую работу. Мне было дано поручение организовать типографию. Мне было поручено организовать при помощи квитанционных книжек сбор членских взносов с тем, чтобы там были печати, то есть мне было дано задание подготовить такой фактический материал, который при аресте организации послужил бы основанием для создания судебного процесса по 102-й статье и высылки людей на каторгу.

В феврале 1912 года я был арестован вместе с теми людьми, которых я выдал: Буянов, Благодарова, Левин, Вульфсон, Кучменко. Будучи арестован и заключен в самарскую тюрьму, я обратился к Бетипажу с заявлением о вызове меня на допрос, так как я желал узнать мотивы моего ареста. Бетипаж меня вызвал и заявил, что это сделано для того, чтобы предохранить меня — «для вас же лучше, что мы вас арестовали». В тюрьме я просидел 6 месяцев, после чего был выслан в Нарымский край. Перед отправкой ко мне в тюрьму явился тот же самый жандармский офицер, с которым у меня были свидания на конспиративной квартире, и потребовал, чтобы я из ссылки информировал о настроениях ссыльных.

Должен сказать, что, кроме непосредственной связи с жандармским офицером, охранка связала меня с другим агентом — провокатором Полонко, который доставлял часть той информации, которую я давал, то есть служил связующим звеном.

Обязав меня информировать из ссылки, жандармское управление сообщило мне конспиративный адрес для сношений, именно типографию Авербуха. Таким образом, уже в Нарымскую ссылку я пришел предателем рабочего движения.

Поскольку я скрывал свое преступление от партийных организаций и партийных людей, я пользовался их доверием, как член партии.

Вышинский. Не известно ли вам, интересовалось ли жандармское управление вами лично во время вашего ареста в 1912 году? Не запрашивало ли оно другие охранные учреждения о причинах ареста, что с вами случилось?

Зеленский. Не знаю, вероятно запрашивало. Это мне не известно.

Вышинский. В августе 1911 года или весной 1911 года, точных данных у меня нет, вы были подвергнуты обыску? И были завербованы?

Зеленский. Да.

Вышинский. До этого момента вы не были ни в какой связи с охранкой?

Зеленский. Нет.

Вышинский. А чем тогда объяснить, что 11 августа 1911 года был запрос начальника саратовского губернского жандармского управления по району о том, что «из полученных агентурным путем писем видно, что арестованный вами Зеленский весной или летом с/г будто бы был подвергнут вами обыску. Вследствие того, что сообщения об этом от вас не было, прошу сообщить, достоверно ли это, что послужило поводом к его обыску и какие результаты такового». Выходит, что начальник саратовского жандармского управления 11 августа 1911 года интересуется вашим делом специально. Чем это объяснить?

Зеленский. Я сам — уроженец Саратова, в Саратове привлекался, был связан с некоторыми саратовскими работниками...

Вышинский. Значит, безотносительно к тому, что вы были агентом охранки?

Зеленский. Безотносительно.

Вышинский. А может быть и в этой связи?

Зеленский. Не знаю.

Вышинский. Не знали ли вы о том, что 4 сентября 1911 года начальник оренбургского губернского жандармского управления запрашивал: «Прошу уведомить, что такое могло случиться за последнее время с Зеленским». То же самое делает начальник самарского губернского жандармского управления. Выходит, что вами интересуются сразу три охранных жандармских управления: самарское, где вы были завербованы в июле 1911 года, затем саратовское — 11 августа 1911 года и, наконец, в сентябре оренбургское жандармское управление.

Зеленский. Да.

Вышинский. «Что такое могло случиться за последнее время с Зеленским». Что это значит?

Зеленский. Я не могу дать разъяснения по этому поводу.

Вышинский. Но вы посмотрите формулировка какая? «Прошу уведомить, что такое могло случиться за последнее время с Зеленским». Это же формулировка очень определенная: дескать, Зеленский — наш человек, а вы его арестовываете. В чем дело? Что случилось с ним? Только так можно понять. Или по иному можно это понять?

Зеленский. Можно так, а можно и не так.

Вышинский. Вы не обращались ли к «его высокородию господину начальнику... »

Зеленский. Я подал заявление с просьбой вызвать меня для допроса и выяснить мотивы ареста.

Вышинский. А я думаю, что вы не так писали. Разрешите огласить ваше заявление, потом можете спорить.

«Его высокородию, господину начальнику самарского жандармского управления. Прошение. Имею честь покорнейше просить вас вызвать меня в управление, или пожаловать в самарскую губернскую тюрьму для выяснения вопросов, связанных с моим арестом, а также разрешите мне свидание с моим братом Яковом Абрамовичем Зеленским».

Ваш брат не был агентом жандармского управления?

Зеленский. Нет, не этот, а другой брат.

Вышинский. Как его звали?

Зеленский. Александр.

Вышинский. Он тоже был агентом жандармского управления?

Зеленский. Да.

Вышинский. Какого?

Зеленский. Тоже самарского.

Вышинский. Значит у вас семейное дело возникло?

(Зеленский молчит).

Вам не известно, что в 1913 году вами интересовался полицмейстер и почему? Его запрос в самарское губернское жандармское управление: «По встретившейся надобности, прошу вас не отказать уведомить меня, куда и на какой срок выслан Исаак Аврумович Зеленский». Это вы?

Зеленский. Да.

Вышинский. В июле 1911 года вас завербовывают агентом самарского жандармского управления, в августе запрашивает саратовское жандармское управление и в сентябре оренбургское жандармское управление — что могло с вами случиться? Наконец в 1913 году в январе полицмейстер запрашивает, куда вы высланы, на какой срок. Все, значит, с вами ищут связи и заботятся о вашей судьбе. Так это или нет?

(Зеленский молчит).

Зеленский. Я думаю...

Вышинский. Я спрашиваю, это факт?

Зеленский. Факты таковы.

Вышинский. По справке того же жандармского управления в 1910 году Полонко получал 40 рублей в месяц. Оплата производилась по ведомости № 25 за 1910 год: сентябрь-октябрь — 60 рублей, ноябрь-декабрь — 40 рублей, февраль — 60 рублей, март — 60 рублей, в апреле — 100 рублей. А у вас как?

Зеленский. Тоже — 25, 40, 50, тоже 100.

Вышинский. Из ссылки посылали письма на имя Авербуха. Кто такой был Авербух?

Зеленский. Владелец типографии.

Вышинский. И одновременно агент охранки?

Зеленский. Вероятно, да.

Вышинский. Прошу суд удостовериться, что в том же 51 томе, на листе 24 содержится протокол допроса арестованного в декабре 1937 года Авербуха Лейбы Моисеевича. Это он?

Зеленский. Полагаю, что это тот самый.

Вышинский. И вот Авербух показывает: «Кроме этого, мой адрес использовался самарским жандармским управлением, агентами жандармского отделения, находящимися даже в ссылке. Помню, через меня шли донесения некоего Исаака Абрамовича, находящегося в ссылке». Это вы?

Зеленский. Полагаю, что так.

Вышинский. «Его письма я передавал в жандармское управление». Вопрос: «Персонально кому вы передавали письма Исаака Абрамовича?» Ответ: «Фамилию лица я не помню». Вопрос: «Сколько писем вы передали?» Ответ: «Всего с 1913 по 1916 год я передал четыре-пять писем в жандармское управление».

Зеленский. Факт.

Вышинский. Скажите, пожалуйста, был ли такой случай, что обвиняемый Ягода в 1924 году вас посетил и вам предоставил вот эти фотографические и дактилоскопические данные из жандармского управления?

Зеленский. Да.

Вышинский (к Председательствующему). Можно обвиняемого Ягоду спросить?