Шамиль Алядин - Теселли

• Название: Теселли
• Автор: Шамиль Алядин
• Жанр: Историческая проза

Повесть известного крымскотатарского писателя Шамиля Алядина (1912–1996) рассказывает о жизни о судьбе двух братьев — детей бедняка, оказавшихся в годы Гражданской войны по разные стороны баррикад.

Перевод с крымскотатарского автора и О. Мальцева.

---

— А что я должна была сказать, дитя мое? Я и сама ничего не знаю о нем.

— Во всей округе не найдешь такой красавицы, как Гуляра. Если по воле аллаха они поженились бы, то наш Рустем был бы очень счастлив. Ее родители — люди ученые, знают свет. Да и сама Гуляра не из тех, кто кроме четырех стен ничего не видели. Но она, бедняжка, так похудела…

Грустная шла Гуляра домой. Она действительно думала о Рустеме. Еще накануне истории с Исмаилем он сказал ей: «Я тебя никому не отдам… Ты будешь только моей… Я тебя никогда не забуду!» Как давно это было! Отца ее забрали в солдаты. Рустем исчез. Теперь нет вестей ни от Рустема, ни от отца. Сейчас у нее одна надежда — Рустем! Сначала, когда до Гуляры дошли слухи о смерти Исмаиля, она очень испугалась за судьбу Рустема. Но Исмаиль остался жив. Она видела, как его из больницы везли; тогда Гуляра успокоилась и вздохнула, почти сожалея о том, что тот не умер. Она хорошо помнила, как два года назад ее отец пошел к Джелял-бею просить о возмещении стоимости табачного сарая, а бей спустил с цепи собак. К тому же и сам Исмаиль порядком надоел Гуляре своим ухаживанием.

После ухода Гуляры Тензиле-енге еще раз заставила Сеяре перечитать письмо. С неменьшим вниманием прослушав его, она устремила глаза вдаль, на склоны Айры-гуля, и долго плакала.

— Какие страшные времена, о создатель! — прошептала она. — Все кругом перепуталось, смешалось. Будет ли конец этой войне?

В середине дня в деревне Бадемлик появились вооруженные немецкие солдаты, они наполнили шумом и гамом все дворы. Двое из них — один, высокий, худой, со следами оспы на лице, и другой, лысый толстяк в очках, — зашли во двор Саледина-ага. Они обыскали все комнаты, кладовую, сараи. В курятнике солдаты взяли яйца и выпили их сырыми. Потом разворошили в поисках оружия стог сена, стрясли с дерева в саду все абрикосы, набили ими рюкзаки. И при выходе из сада очкастый немец заметил притаившегося за летней печкой во дворе мальчика лет тринадцати. Это был соседский мальчуган Сервер. Немец схватил его за руки и приподнял кверху. Затем отступил на несколько шагов и направил на Сервера дуло винтовки.

— Большевик? — спросил он. — Большевик — пуф-пуф!

Мальчик заметил, что указательный палец солдата не на курке, поэтому стоял спокойно, молча и этим только рассердил немца.

— Варварское отродье! Ничего не понимает! — пробурчал он на своем языке и прикладом оттолкнул Сервера в сторону.

Вскоре появился и худосочный немец. Заметив арбу, стоявшую около сарая, он спросил у Сеяре, жестикулируя:

— Лёшадь, лёшадь… Во ист лёшадь, арба? Покажи, во ист лёшадь?

— Лошадь сдали в эскадрон, — ответила женщина, не растерявшись. — Эскадрон… Понимаешь? Эскадрон Сулькевича! Генерал взял.

— Карашо, карашо, зер гут, — похвалил очкастый. Увидев в доме ничем не прикрытую бедность, немцы не стали здесь тратить время попусту и прошли в дом авджы Кадыра.

— Что это они говорили про лошадь? — спросила Тензиле-енге. — Как ты им ответила?

— Нашла что сказать. Думаю, не будут больше спрашивать о лошади, — ответила Сеяре. — Хорошо хоть поверили! Провалиться бы этому эскадрону! Какое, обрушилось на наши головы несчастье! То, смотришь, — миллий фирка[19], то курултай, то Челеби Джихан[20], а на самом деле никому нет дела до нас.

Казалось, что немцы были последними посетителями в доме. Но нет… Глубокой ночью кто-то тихо постучал в окно. Чутко спавшая Тензиле-енге подняла голову, прислушалась: может быть, это ей показалось? Однако стук повторился.

«Кто же это может быть? — с испугом подумала она, вскочив. — Открывать или нет? Ведь немцы уехали…» Не зажигая огня, она подошла к окну и осторожно посмотрела в сад.

— Саледин-ага, не бойся, открывай! — произнес кто-то за окном.

— Его нет дома! — ответила старуха. — Что вам нужно?

— Тензиле-енге, откройте, у меня к вам дело, — настаивал пришелец.

Проснулась и Сеяре. Она встала и откинула крючок. Вошел высокий, в русской форме солдат с винтовкой.

— Не бойтесь. Это я, Сеттар!

— Сеттар-ага, как вы попали сюда? Все думают, что вы теперь не в лесу, а на Украине воюете. Проходите, пожалуйста!

Сеяре хотела зажечь лампу, но гость остановил ее:

— Не надо! Не зажигай! Тензиле-енге, как вы поживаете?

— Слава аллаху, сынок!

Сняв заслонку с очага, Сеяре бросила несколько сухих поленьев на горячие, еще не потухшие угли, подула. Разгоревшиеся дрова осветили комнату слабым светом.

— Не найдется ли у вас чего поесть? — попросил Сеттар. — Я очень проголодался… К себе не заходил — остерегаюсь отца. Он меня все еще не понимает. Поэтому и ввалился среди ночи прямо к вам. Вы уж извините меня!

— Очень хорошо сделал! — ответила Тензиле-енге. — Откуда пришел?

— Был все время в наших лесах. В Фоты-сале поймали и отправили вновь на фронт. Теперь опять сбежал из полка. Генерал нашей дивизии начал готовиться к выступлению против большевиков… Нас убежало двадцать три человека.

— Как вы это сумели? — спросила Сеяре. — Как только вас не поймали?

— Нас… могли поймать один раз. Второй раз… не-эт! Шли мы от села к селу по степям и долам целых две недели. Тут, в лесу, таких, как я, много. Не сегодня завтра сюда придут большевики. Хотим присоединиться к ним. О Рустеме не известно ничего?

— Нет, Сеттар-ага, ничего не известно!

Тензиле-енге разогрела суп с фасолью, оставшийся от ужина, и поставила перед Сеттаром, подала хлеб. Пока Сеттар управлялся с супом, она приготовила кофе.

— Спасибо, Тензиле-енге, — утолив голод, сказал Сеттар. — Если у вас есть еще хлеб, дайте, пожалуйста, немного. Там в горах джигиты голодные, надо бы отнести им.

Сеяре вынула из шкафа последнюю буханку, завернула ее в платок и вручила Сеттару.

— Вот, берите, Сеттар-ага, чем богаты…

Простившись с женщинами, Сеттар вдоль садов направился в горы.

Вскоре занялась заря.

5

Саледин-ага с Мидатом вернулись из лесу только в конце сентября. Но работа их все еще не была закончена. Предстояло перевезти домой весь уголь, заготовленный за эти три месяца, и распродать его. В деревнях, расположившихся среди лесов, продажа и покупка угля была делом совершенно необычным в мирное время. Но теперь почти все мужчины, способные выезжать в лес на заготовку топлива, были призваны в солдаты или же скрывались в чужих краях, и горемычные женщины раскупали недорогой уголь. К осени Саледин-ага скопил малую толику денег. Но каких! Те, что он выручал в одной деревне, не хотели признавать в другой.

В один из осенних дней немецкие солдаты и офицеры, стоявшие на постое в сараях и в доме Тарахчы Али, неожиданно погрузились на арбы и ушли из деревни. Появились англичане и французы, затем деникинцы.

Прошло пять месяцев… Однажды утром Саледин-ага вспомнил вдруг о саженцах яблонь, засыпанных им землею неделю тому назад в саду около источника, и даже содрогнулся. Их надо было уже давно сажать! Захватив лопату, он поспешил в сад.

Выкопав ямы, старик насыпал туда навоза, смешал с землей, посадил деревца, утрамбовал землю и, вбив возле слабых яблонек колья, обвязал их шпагатом из кукурузных листьев. Управившись с этой утомившей его работой, он присел отдохнуть под ореховым деревом.

Солнце уже поднялось из-за Куш-кая, и пушистые вершины орешника порозовели. Давно не испытанное отрадное чувство охватило старика в прохладной тени. Он наслаждался отдыхом и весной, любуясь набухавшими почками, слушая журчание воды, струившейся по желобу. Саледин-ага привалился к дереву и, почувствовав под боком что-то твердое, запустил руку в карман, нащупав свою неразлучную глиняную трубку. Неторопливо он взял ее в зубы, полез в другой карман за табаком, но кисета там не оказалось — видно, позабыл дома. В это время он заметил кур, которые разгребали свежеразрыхленную землю под саженцами, выискивая корм. Рассерженный старик поднялся, шикнув на них, — куры всполошенно разбежались.

Саледин-ага направился к дому и только тут, вспомнив про свою трубку, пощупал карманы — ее там не было. Не было трубки и за кушаком.

«Удивительное дело. Как сквозь землю провалилась!» — подумал он и быстро направился к ореховому дереву. Нет, трубки не было и там.

Старик в растерянности остановился и вдруг увидел ряды шагающих по шоссе солдат. Позабыв про свою трубку, он поспешил к дому. Навстречу ему, громко топая по лестнице сапогами, бежал Мидат. Через минуту он почти налетел на отца.

— Смотри, папа, кто это под лестницей лежит! Действительно, в сенях под лестницей, ведущей в мезонин, лежал человек в хромовых сапогах, в синих с красной полосой галифе. Он крепко спал, сладко посапывая. Из-под серой шинели, положенной под голову, торчала рукоятка сабли.

Саледин-ага, тревожно вглядевшись в лицо спящего, взволнованно воскликнул: